Диссертация (1146107), страница 65
Текст из файла (страница 65)
С другой стороны, сохранение этих памятников в центрахпольских городов позволяло бы россиянам продолжать говорить о том, что в прошлом польскороссийских отношений было братство по оружию, освобождение Польши – положительныемоменты совместной истории двух государств, то есть противопоставить складывавшейся после1989 г. польской исторической памяти о России и СССР иные факты.В 1989–1993 гг. в польско-российских (польско-советских) отношениях был обозначенширокий круг «сложных вопросов», связанных с прошлым. Их постановка и способы решениянепосредственно отражали изменения, происходящие в двух государствах.
В связи с этим после1989 г. историческая память в значительной степени начала определять содержание отношенийСССР (России) и Польши.Причиной активного и часто эмоционального обращения польских политиков кисторической памяти на данном этапе являлось табуирование в ПНР многих концепций ипредставлений о прошлом, не совпадающих с официальной трактовкой, а также идеологизацияпольско-советских отношений до 1989 г. После перемен, начатых в этом году в народнойПольше, на место ранее поддерживаемой государством обосновывающей памяти пришлаконтрпамять так называемой «демократической оппозиции».
Ее носители стремились озвучитьсвои представления о прошлом, дать верные, с их точки зрения, оценки событий, в том числе исобытиям из истории польско-российских (польско-советских) отношений. Тем самым, каквпоследствии и в постсоветской России, в посткоммунистической Польше подобные попыткизакрепить новую парадигму памяти были связаны со стремлением усилить новый политическийрежим, который эта парадигма должна была обосновывать.Во внешней политике польского государства в 1989–1993 гг. было особенно характерновыражение надежд, что в отношениях с восточным соседом будет преодолено наследие егоодностороннего доминирования, основывавшегося, в том числе, на идеологии.
К 1993 г.польской и российской сторонам, действительно, удалось продвинуться в решении целого ряда«сложных вопросов», связанных с прошлым. Скорость их решения несколько ограничивал темпсистемной трансформации, осуществлявшийся в России, а также давление польской стороны,которое не всегда положительно воспринималось Москвой. Кроме того, далеко не все польские911912Ibidem.
P. 510.Fedorowicz K. Op. cit. S. 543.207политики соглашались с подходом, который избрали российские власти к собственномупрошлому. Он предполагал, что российский народ и Россия не должны отвечать за сталинскиерепрессии, с которыми была связана целая совокупность болезненных для поляков вопросов,имевших исторический аспект.
Таким образом, определенные ограничения создавала разницапамятей обеих сторон. К 1993 г. основные проблемы, их беспокоящие, были подняты. Однакорешены были далеко не все. В первую очередь Варшава стремилась продолжить следствие поКатынскому делу, создать мемориальные кладбища в память о расстрелянных в СССР поляках,решить проблему выплаты Москвой компенсаций полякам, пострадавшим от сталинскихрепрессий.
Кроме того, на развивающиеся двусторонние отношения продолжали влиятьаналогии с прошлым.§2. «Нормализация» влияния исторической памяти напольско-российские отношения (1993–2004 гг.)Этап с 1993 по 2004 гг. – самый продолжительный из выделяемых автором диссертациитрех этапов влияния исторической памяти на польско-российские отношения в рассматриваемыйпериод. Он граничит с двумя пиками обращения политиков к памяти в отношениях Третьей РечиПосполитой и Российской Федерации. С одной стороны – с вызванной началом системнойтрансформации в Польше в 1989 г.
и Перестройкой в СССР активизацией рассмотрения«сложных вопросов», связанных с прошлым. С другой – с польской «исторической политикой»,инициированной правительствами «Права и Справедливости» и коалиционных партий, а такжепрезидентом Лехом Качиньским, и подобной ей политикой памяти, проводившейся российскимруководством с середины 2000-х гг.Внутриполитические события в Польше в 1993–2004 гг. разворачивались в соответствиис политическим календарем: трижды прошли парламентские выборы и дважды – президентские.На парламентских каждый раз выигрывала оппозиция: в 1993 г.
– коалиция ПКП и СДЛС, в 1997г. – ИАС и «Союза Свободы», в 2001 г. к власти вновь вернулись представители СДЛС и ПКП,вместе с ними в коалицию вошел СТ. После поражения в 1995 г. на президентских выборахисторического лидера «Солидарности» Л. Валенсы, ставшего символом польских перемен, втечение 10 лет главой Польши оставался А. Квасьневский из СДЛС.
Примечательно, что в208первый раз он победил под лозунгом «Перечеркнем прошлое», который был обращен, однако, кпольским избирателям, а не к российским партнерам913. Таким образом, бывшие члены ПОРПнаходились у власти большую часть рассматриваемого этапа. Это, однако, не привело к какомулибо значительному пересмотру внешнеполитических целей Польши, поставленных впредыдущие годы, чего ожидали в Москве еще в 1995 г. после избрания на президентский постКвасьневского914. Более того, основные политические силы страны подтверждали наличиеконсенсуса относительно этих целей915.
Результатом чего стало вступление Польши 12 марта1999 г. в НАТО и 1 мая 2004 г. – в ЕС.В России корректировки внешнеполитического курса в 1993–2004 гг. отражались насменах министров иностранных дел. Подобные смены происходили трижды. Так, 5 января 1996г. ушел в отставку настроенный прозападно А. В. Козырев. Его сменил Евгений МаксимовичПримаков, являвшийся сторонником идеи многополярного мира916.
Спустя два с половиной года,11 сентября 1998 г., пост министра иностранных дел РФ занял Игорь Сергеевич Иванов,выступавший за европейскую ориентацию России. Наконец, 9 марта 2004 г. на эту должностьбыл назначен Сергей Викторович Лавров, деятельность которого будет рассмотрена вследующем параграфе данной главы. Однако согласно Конституции Российской Федерациируководство ее внешней политикой осуществляет президент917. Поэтому смена министровиностранных дел лишь отражала изменения президентского курса, а главной переменой,произошедшей в российской политике в 1993–2004 гг., стала отставка Б.
Н. Ельцина 31 декабря1999 г. Исполняющим обязанности президента, а затем и новым избранным президентомРоссийской Федерации стал его «преемник» В. В. Путин. Теперь уже польская сторона былапреисполнена надежд на позитивные изменения в отношениях двух государств 918.Смена власти в России и последовавшая за ней победа СДЛС на парламентских выборахвПольшедействительноспособствоваливременномупотеплениюотношений.Этонепосредственно отразилось и на обращении политиков Польши и России к «сложнымвопросам», связанным с прошлым. Поэтому внутри рассматриваемого этапа представляетсявозможным выделить два подэтапа: 1993–2001 гг. и 2002–2004 гг.
Первый был связан с913Dudek A. Historia polityczna Polski. S. 334.Magdziak-Miszewska A. Stosunki z Rosją // Rocznik Polskiej Polityki Zagranicznej. 1997. Warszawa, 1997. S. 134;Krzemień E. Moskiewski test Kwaśniewskiego // Gazeta Wyborcza. 1996. №84. 9 kwietnia. S. 1.915Zuba K. The role of ideology and political parties in the process of formulating Polish foreign policy // Poland’s foreignpolicy in the 21st century / Ed.
by Stanislaw Bieleń. Warsaw, 2011. P. 199; Kuźniar R. Polityka Zagraniczna. S. 10.916Буневич Д. С. Польша во внешенеполитических подходах министров иностранных дел РФ А. В. Козырева и Е.М. Примакова: сравнительный анализ // Вестник архивиста.ru. URL:http://vestarchive.ru/lica/1903-polsha-vovneshnepoliticheskih-podhodah-ministrov-inostrannyh-del-rf-av-kozyreva-i-em-primakova.html (дата обращения21.03.2015).917Конституция Российской Федерации. Официальное издание. М, 2005. С. 37.9183 kadencja, 78 posiedzenie, 1 dzień (09.05.2000) // Sejm Rzeczypospolitej Polskiej, Prace Sejmu III kadencji.URL:http://orka2.sejm.gov.pl/Debata3.nsf/main/3A99FB59 (дата обращения 09.08.2014); Piotrowski M. A.
FederacjaRosyjska // Rocznik Polskiej Polityki Zagranicznej. 2001. Warszawa, 2001. S. 222.914209охлаждением отношений двух государств на фоне стремления Польши вступить в НАТО, а затемпобедой в 1997 г. на парламентских выборах в Третьей Речи Посполитой постсолидарностныхсил, не настроенных на улучшение отношений с Россией919 – за этим следовала активизацияисторической памяти польских политиков, частое обращение к аналогиям с прошлым. Второйже подэтап характеризовался уменьшением взаимной критики двух сторон. В этот короткийотрезок времени польские политики реже всего за рассматриваемый период с 1989 по 2009 гг.обращались к своей исторической памяти. Говоря об отношениях с Россией. Но это не означало,полного отсутствия подобных обращений.Как и ранее, в 1993–2004 гг. политики Третьей Речи Посполитой продолжали отмечать то,что на отношения их страны и РФ оказывало влияние прошлое.
Часто ими декларировалосьстремление подобное влияние преодолеть или хотя бы уменьшить. Так, 12 мая 1994 г. депутатСейма от ПКП Я. Доброш раскритиковал прошлые составы польского правительства, отметив,что с 1990 г. «часто болезненное прошлое, которое было судьбой нашего народа, вызывалоэмоции; это, однако, не освобождало власть имущих от поиска новых форм сотрудничества сроссийским партнером»920. Спустя год после выступления Доброша министр иностранных делВладислав Бартошевский тоже вспомнил о влиянии прошлого на польско-российскиеотношения, охарактеризовав намерения польской стороны реализовывать их следующимобразом: «Полнота наших отношений с Россией имеет, как мы все знаем, свою специфику.
Мытакже знаем, что [эти отношения] отягощают вопросы прошлого. Но мы не хотим оставаться вих кругу, мы хотим, прежде всего, смотреть в будущее»921.Со сменой в Польше в 1997 г. правящей коалиции ситуация в отношениях с Россиейкардинально не изменилась. Н. И. Бухарин писал: «1997–2001 гг. показали, что польские правыесилы, вышедшие из «Солидарности», остаются в плену своих старых и новых идеологических,исторических и политических схем и стереотипов о России, являются их заложниками. Ихподход к РФ был идеологически-исторический.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
