Диссертация (1146107), страница 47
Текст из файла (страница 47)
Как вспоминал 6 августа1992 г. о его праздновании в межвоенной Польше сенатор Рышард Юшкевич: «День перелома вэтой войне, то есть 15 августа, когда неприятель был отброшен от столицы, был признан днемсамостоятельной победы Войска Польского. Это был праздник, который признавал весьпольский народ, кроме коммунистов»656. Руководствуясь подобными аргументами, а также654Орехов А. М. Советский Союз и Польша в годы «оттепели»: из истории советско-польских отношений. М.,2005. С.
129.655Uchwała Sejmu Rzeczypospolitej Polskiej z dnia 21 czerwca 2006 r. w sprawie ustanowienia dnia 28 czerwcaNarodowym Dniem Pamięci Poznańskiego Czerwca 1956 r. // Monitor Polski. 2006. №43. Poz. 455.656Sprawozdanie stenograficzne z 20 posiedzenia Senatu Rzeczypospolitej Polskiej w dniach 6 i 7 sierpnia 1992 r. S. 30.149обращаясь к традиции Второй Речи Посполитой, депутаты и сенаторы приняли решение овозвращении праздника.27 сентября – День Польского Подпольного Государства (учрежден в 1998 г.).16 октября – День Иоанна Павла II (учрежден в 2005 г.). Безусловно, сам Иоанн Павел IIне был связан с памятью о России и СССР, однако, как отмечалось выше, одной из важнейшихего заслуг, по мнению поляков, был вклад, внесенный в победу над коммунизмом иосвобождение Польши.13 декабря – День жертв Военного положения (учрежден в 2002 г.).Память о России (СССР), так или иначе, была связана с указанными праздниками ипамятными датами, хотя и не со всеми напрямую (за исключением Дня памяти жертв Катынскогопреступления и Дня Войска польского).
Как было показано выше, действия восточного соседаявлялись своеобразным фоном для большинства упомянутых событий. Примечательно,например, большое количество памятных дат, учрежденных для коммеморации борьбы частипольского народа против просоветского режима ПНР. В памяти об этих событиях образ СССР незанималцентральногоместа,однакоосознавалосьвлияниевосточногососеданасуществовавший строй народной Польши, что было рассмотрено в предыдущем параграфе.Таким образом, обзор польских национальных праздников и памятных дат еще раздемонстрирует, что историческая память о России (СССР) в 1989–2009 гг. в значительнойстепени была важной опорой польской идентичности.Такая функция данной памяти, как было показано, являлась актуальной как длянациональной идентичности в целом, так и для отдельных ее составляющих.
Память о России(СССР) была в равной степени важной для поляков при подчеркивании собственной значимости,героических моментов своей истории, при доказательстве жертвенности, акцентированиивнимания на перенесенных народом страданиях. Через призму польского постимперскогосиндрома Россия (СССР) представлялась отсталым варварским государством, с низкойкультурой. В свете постколониального синдрома о ней вспоминали, как об агрессивномгосударстве, стремящемся к территориальным захватам, приносящем завоеванным народамстрадания. Подобная память о восточном соседе позволяла сохранять единство исогласованность различных элементов национальной идентичности, обеспечивала устойчивостьпоследней. В значительной степени указанные представления об исторической России (СССР)были перенесены на современную Российскую Федерацию, чей образ также привлекался дляобеспечения стабильность польской идентичности.Безусловно, следует оговориться, что гиперболизация собственных заслуг и достиженийв прошлом, а также нежелание признавать «неудобные» вопросы истории – это своеобразнаянорма для многих идентичностей и исторических памятей.
В этом смысле Польша не уникальна.150В качестве примера можно привести споры, которые велись в тот же период в России осталинских преступлениях или на Украине – о действиях УПА («Волынской резне»). Такойуровень «проработки прошлого» как в ФРГ – редкое явление.Необходимо обратить внимание на то, что историческая память о России (СССР) поляков,в целом, и польских политиков, в частности, в 1989–2009 гг. практически не изменялась. Однойиз причин этой стабильности являлась непосредственно та роль, которую данная память играладля национальной идентичности.
Это стало особенно очевидно, когда после вступления страныв ЕС в 2004 г. возникло опасение размывания идентичности, а к власти пришла партия «Право иСправедливость», представители которой делали особый упор на необходимости сохранениятрадиционных польских ценностей, что также сопровождалось активным обращением кисторической памяти, в том числе памяти о России657.Изучение исторической памяти политической элиты Третьей Речи Посполитой о ролиРоссии (СССР) в истории Польши и польской национальной идентичности позволяет говоритьоб их тесной взаимосвязи, взаимном влиянии. Историческая память польских политиков оРоссии, которая во многом являлась выражением памяти всего польского общества, врассматриваемый период способствовала стабилизации, укреплению основных элементовнациональной идентичности поляков: представлений о себе как о части Европы и западногомира, своеобразном бастионе на границе Европейского Союза в настоящем и христианского мирав прошлом.
Кроме того, в данной идентичности проявлялись два, как определил эти явления Т.Зарицкий, синдрома: постимперский и постколониальный. Суть первого заключалась в общейромантизации, героизации собственного прошлого. Примечательно, что героизировались нетолько победы (например, в советско-польской войне или в битве за Монтекассино)героизировались также страдания, поражения, таким образом, приобретавшие смысл и значениедля национального нарратива. Представление о собственном героическом прошлом,одновременно затрудняло процесс признания ответственности за «ошибки» (такие как, массоваягибель советских военнопленных в польских лагерях). Проявлением второго симптома являлисьвоспоминания поляков о себе как о жертве России (СССР) и Германии.
Особенно польскиеполитики акцентировали внимание на страданиях народа, многие из которых относились кпериоду Второй мировой войны.В согласовании с этими элементами идентичности в Новое и Новейшее время у поляковсформировалась и историческая память о России (СССР), как о внешнем «Другом». Память эта657См., напр., 4 kadencja, 67 posiedzenie, 2 dzień (21.01.2004) // Sejm Rzeczypospolitej Polskiej, Prace Sejmu IVkadencji. URL:http://orka2.sejm.gov.pl/Debata4.nsf/main/59CB1515 (дата обращения 13.08.2014); SprawozdanieStenograficzne z 41 posiedzenia Sejmu Rzeczypospolitej Polskiej w dniu 11 maja 2007 r. S.
362.151зачастую трактовалась как объективная истина («правда»). При этом воспоминания еесоставляющие, во многом были тенденциозными, имели эмоциональную окраску, так каккасались ключевых для национального мифа и, во многом, травматических для всего польскогонарода событий. Оценки прошлого, противоречащие этой памяти, трактовались, какфальсификация, так как принятие иной точки зрения в некоторой степени означало быразрушение польской национальной идентичности. Такой подход к собственной памяти опрошлом стал предпосылкой противоречий в оценках исторических событий между Польшей иРоссией (СССР).Базовымисоставляющимипостсоветскойпамятироссийскихполитиковбыливоспоминания о Второй мировой (Великой Отечественной) войне, оценки личности И.
В.Сталина и послевоенного периода. Миф о Великой Отечественной войне и Победе в ней игралключевую роль в памяти российских политиков. Придерживаясь советского конструкта«Великая Отечественная война», они «забывали» о событиях, произошедших до 22 июня 1941 г.,важных для поляков. Память о Победе в 1945 г., когда у власти в Советском Союзе находился И.В. Сталин, также не давала представителям российской политической элиты возможностиоднозначно осудить его репрессивную политику без опасения нарушить стройность мифа. Всеэто вело к упомянутым противоречиям памятей поляков и россиян.Несовпадение памятей двух народов о войне и сталинских репрессиях воспринималось вПольше после 1989 г.
особенно болезненно, так как именно с войной были связаны значительныечеловеческие и материальные потери польского государства. Таким образом, память о Второймировой войне была своеобразной осью, не только российской, но и польской историческойпамяти. Особую роль в национальном нарративе играли воспоминания о «Польской ГолгофеВостока»: депортациях, символами которых стали слова «Сибирь» и «Казахстан», а такжеКатынских расстрелах.
В памяти об этих событиях образ поляков как жертв сочетался с образомсоветских властей – палачей, мучителей, источника страданий. Причем от этих властей страдалине только поляки, но и советский народ, память о котором отделялась от памяти об СССР.Польско-российские отношения XVIII–XIX вв., часто вспоминавшиеся в период ВторойРечи Посполитой, после 1989 г. не привлекали особого внимания польских политиков, ксобытиям этого времени обращались преимущественно в юбилейные даты.
Отдаленность этихсобытий во времени позволяла говорить о них с меньшей эмоциональностью, полностью, однако,не забывая. Сохранению памяти способствовало не только символическая значимость восстанийXIX в. и травматический опыт о разделах второй половины XVIII в. Часто Российская империярассматривалась польскими политиками 1989–2009 гг.
как предшественник СССР. К памяти осоветско-польских отношениях межвоенного периода в Третьей Речи Посполитой такжеобращались нечасто.152События Второй Мировой войны и послевоенного периода привлекали так многовнимания и оценивались столь эмоционально еще и потому, что после нее в Польше установилсяпросоветский коммунистический режим Польской Народной Республики, в которомтабуировалось свободное обсуждение и осмысление данных событий.
После 1945 г. у поляков небыло возможности дать им «справедливую» оценку, но потребность этого не пропала.Восстановление польского суверенитета в 1989 г. привело к тому, что эмоции и точки зрения,которые приходилось скрывать, сдерживать ранее, стали доминировать в общественном иполитическом дискурсе Третьей Речи Посполитой, миф ПНР был заменен мифом«Солидарности» и демократической оппозиции, в целом. Если описать этот процесс в терминах,предложенных Яном Ассманом, то можно сказать, что контрпрезентная память, культивируемаяв оппозиционных кругах ПНР, вместе со сменой элит стала обосновывающей памятью658 ТретьейРечи Посполитой. Стоит при этом обратить внимание, что отдельные элементы памяти,безусловно, вызывали споры в среде польских политиков. Однако в большинстве своем это былиспоры по внутриполитическим вопросам: помилование майора Куклиньского, ответственностьза введение Военного положения в 1981 г.
и т. д. В то же время вопросы памяти, затрагиваемыев польско-российских отношениях, практически не вызывали противоречий в среде элитыТретьей Речи Посполитой.В исторической памяти польских политиков 1989–2009 гг. Россия (СССР) вспоминаласькакгосударство,доминировавшеенадПольшейнапротяжениинесколькихвеков,блокировавшее естественное развитие польского народа, подавлявшее его стремления к свободе.По воспоминаниям поляков восточный сосед принес им и их предкам множество страданий,апогей которых пришелся на XX в. Согласно этим представлениям лишь события 1989 г.позволили народу свободно реализовывать собственную идентичность, выйти из-под контроляроссийского (советского) государства.658Я. Ассман пишет, что обосновывающие воспоминания показывают «явления настоящего в свете истории,которая делает их осмысленными» в то время как контрпрезентные – «бросают на настоящее совсем другой свет:он выявляет недостающее, исчезнувшее, утраченное вытесненное».
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
