Диссертация (1145204), страница 22
Текст из файла (страница 22)
В связи свопросомобидентификациигостеприимствакакритуалаподношения,жертвования стоит упомянуть и то, что у многих народов обмен подарками былэлементомприемагостястольжеобязательным,какугощение.Жертвоприношение, таким образом, оказывается в самой сердцевине сакральнопрактического смысла обряда гостеприимства.В теории сакрального Р. Кайуа обряды, регулирующие взаимоотношенияпрофанного и сакрального, подразделяются на две группы: одни из нихнаправлены на поддержание неслиянного существования сакральной и профаннойсфер, тогда как другие, напротив, обеспечивают сообщение между «мирами»,удерживая при этом различия между ними.
Обряды подношения позволяютустанавливать связь между «сакральным» и «профанным»: принося жертвусакральным силам, Я стремится определенным образом задать отношения с ними,– вменить им в долг благорасположение. Р. Кайуа пишет: «… чтобы заставить их[богов, личные или безличные силы. – Ю. В.] наделить его благодатью, просительне находит ничего лучшего, чем самому сделать первый шаг, принеся им дар,жертвоприношение, то есть освятить, за свой счет ввести в область сакральногонечто такое, что принадлежало ему и от чего он отказывается, или же чем онсвободно располагал, но теперь отрекается от всяких прав на него. Такимобразом, сакральные силы, которые не могут отказаться от такого кабальногодара, становятся должниками дарителя, они связаны полученным даром и, чтобыне оставаться в долгу, вынуждены предоставить ему просимое – материальную190Там же.106выгоду, чудесную силу или снятие наказания.
Так восстанавливается мировойпорядок. Совершив жертвоприношение, верующий стал заимодавцем – и ждет,что чтимые им силы расплатятся с ним, выполнив его желание. Тем самым онидают ответ, требуемый любым односторонним жестом, и восстанавливаютравновесие, которое было нарушено в их пользу корыстной щедростьючеловека» 191. Таким образом, Р. Кайуа делает акцент не на различиях,учреждаемых в логике мифа и подкрепляемых ритуалами и обрядами, вчастности, – гостеприимством, а на связывании миров.В логике Р. Кайуа, и гостеприимство как приносимый дар призванообеспечить его подателям удачу и благо, тогда как плохой прием или отказ в нем,напротив, может навлечь проклятье.
Естественно, экстраполяция метафорыобмена, порожденной новоевропейским товарно-рыночным видением, на миры,по своим конститутивным принципам столь далеко отстоящие от бюргерскойреальности, вызывает аналитические подозрения. Возникает вопрос, насколькоправомерно проецировать основные интуиции и ориентации современногомассового общества, потерявшего символические оболочки, на миры, сущностнопронизанные сакрально-символическим. И хотя, понятно, такая постановкавопроса явно нас уязвляет, но сейчас достаточно трудно себе представить, чтоигра идей, образов, слов, вещей и людей может быть мотивирована далеко неутилитарным моментом.Иная точка зрения на обряд жертвоприношения представлена ЖоржемБатаем. В работе «Теория религии» Батай реконструирует генезис и эволюциючувствасакрального.Этареконструкциявключаетпопыткувоссоздатьнечеловеческое состояние мира, которое составляет суть и самого человека.
Онохарактеризуется Батаем как «непосредственность» или «имманетность» иобнаруживаетсявситуации,когда«одинзверьпожираетдругого».Имманентность имеет здесь место в том смысле, что пожирающий подобенпожираемому, что между ними отсутствует различие, для которого требуетсяполагание объекта, или, иначе говоря, между пожираемым и пожирающим зверем191Кайуа Р. Человек и сакральное.
С. 158-159.107нет отношений подчиненности. По Батаю, зверь не способен к (само-)трансцендированию; отношения подчиненности и суверенность, с одной стороны,и отношения зависимости, с другой, – полагаются человеком. Восприятие мираживотным – волком – реконструируется автором следующим образом: «Передним возникают влекущие или тревожащие призраки; другие призраки несоответствуют ни особям своего вида, ни съедобным предметам, ничему нипривлекательному, ни отталкивающему – а значит, они и не имеют смысла или жеимеют смысл как знаки чего-то иного.
Ничто не нарушает непрерывности, гдедаже страх не знаменует собой ничего отчетливого, предшествующего смерти.Даже борьба с соперником остается конвульсивным движением, где из ряданеизбежных ответов на раздражители возникают лишь бесплотные тени бойцов.Повергнув соперника, зверь не сознает его смерти, как человек, выражающийсвое торжество особым поведением, – ведь соперник ничем не нарушалнепрерывности,иегосмертьэтойнепрерывностиневосстанавливает.Непрерывность не находилась под угрозой, просто идентичность желаний двухособей заставила их столкнуться в смертельной схватке. Апатия, которая читаетсяво взгляде зверя после схватки, является знаком того, что его существование, посути, неотличимо от мира и протекает в нем, как вода среди воды» 192.Сознание полагает в качестве объекта орудие, которое подчинено субъекту:оно служит цели, по отношению к нему самому внешней.
Орудием впервыевносится разрыв в непосредственность и иммманентность человеческогосуществования, или, как пишет Батай, «вносится отношение внешности в мир, гдесубъект причастен к различаемым им элементам, где он причастен к миру ипребывает в нем, как “вода в воде”» 193. При полагании объекта задается особаяреальность, особый план; наряду с палкой или обтесанным камнем, тамразмещаются элементы, казалось бы, не предназначенные для этого, – с которымичеловек изначально был со-причастен: животные, растения, другие люди и самБатай Ж. Теория религии // Батай Ж.
«Проклятая часть»: Сакральная социология /пер. с фр., сост. С. Н. Зенкин. М.: Ладомир, 2006. С. 59.193Там же. С. 60.192108познающий субъект, наконец. Таким образом, человек отчасти становитсяорудием, вещью. Напротив, – орудие обретает черты субъектности, наделяетсяспособностью к творчеству. Батай проясняет мысль о полагании вещи каксубъекта примером: «… такой объект (например, стрелу) человек может внужный ему момент считать подобным себе, при этом не отнимая у негооператорныхкачествитрансцендентностистрелы.Впределе,мысляпреображенный таким образом предмет, человек не отличает его в своемвоображении от себя самого: в его глазах данная стрела способна, подобно емусамому, действовать, мыслить и говорить» 194.
Животные, растения, атмосферныеявления, вещи и люди оказываются рядоположены, они обретают родовуюобщность, и место в ней устанавливается даже для «Верховного существа».Вместе с тем, существует различие между переживанием имманентности,причастности к миру животного и человека. Во-первых, миру непрерывноститеперь противостоит мир орудий и объектов.
Во-вторых, имманентность длязверя – «единственно возможный модус бытия», тогда как у человека состояние«как вода в воде» вызывает ностальгию и страх, «своеобразный бессильныйужас». Реальность рассекается на сакральное и профанное измерения, являющееся«излюбленнымместопребываниемчеловечества».Приэтомреальнаявещественность профанного «мира» полагается по отношению к «миру»священно-мифическому и противополагается ему.
«После рождения мирабожественного реальный мир остается отбросом: животные и растения,отторгнутые от своей духовной истины, постепенно смыкаются с пустойобъективностью орудий, смертное тело человека мало-помалу уподобляется всемостальным вещам … Животные, растения, орудия и прочие применяемыечеловеком вещи образуют вместе с телом применяющего их человека реальныймир, подчиненный божественным силам, пронизанный ими, но толькопадший» 195.194195Там же. С. 62-63.Там же. С.
66.109Согласно автору «Теории религии», жертвоприношение осуществляетсяради возвращения к связанности миров Вселенной. Жертва для этого исторгаетсяиз мира пользы, как отделяет себя от мира вещей и сам жрец, самоосвящаясь:«Для возвращения сокровенности, имманентной связи между человеком и миром,между субъектом и объектом необходимо, чтобы жрец предварительно отделилсебя от мира вещей» 196. С другой стороны, приносимое в жертву, даримое неможет стать предметом сохранения для получающего дар: оно переходит в мир«скоротечного истребления».
«Именно это и значит “пожертвовать божеству”,священная сущность которого подобна огню. Жертвовать – все равно, что бросатьуголь в печь; но только печь обычно приносит несомненную пользу, которой иподчиняется уголь, тогда как при жертвоприношении жертва остается неподвластной никакой пользе» 197, – пишет философ. Таким образом, посредствомтраты, истребления в вещах содержания, внеположного их сокровенной природе,осуществляется восстановление утраченной вселенской непрерывности.Надо заметить, что определяя цель празднества, центрального элемента вего структуре – жертвоприношения, Батай не исключает из поля зрения иутилитарной составляющей этих событий: в сознании группы «обрядам придаетсяпроизводительнаясила,способностьоплодотворятьполяистада».Винтерпретации философа, однако, наличие подобной смысловой составляющейпразднества связано лишь с одним: только таким образом – в наделенномцелесообразностью виде – оно может явить себя в зеркале сознания, хотя на делевозврат к сокровенной имманентности осуществляется в состоянии помрачениярассудка.Рассуждения Ж.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
