Диссертация (1145171), страница 33
Текст из файла (страница 33)
Ne optandum quidem est in amicitia, ut me ille plus quam se, ego illum plus quamme; perturbatio vitae, si ita sit, atque officiorum omnium consequatur.2Cic. Tusc., II, 57: Sumus enim natura, ut ante dixi (dicendum est enim saepius),studiosissimi adpetentissimique honestatis; cuius si quasi lumen aliquod aspeximus, nihilest quod, ut eo potiamur, non parati simus et ferre et perpeti.3Cic. Tusc., III, 2: Sunt enim ingeniis nostris semina innata virtutum, quae si adolescereliceret, ipsa nos ad beatam vitam natura perduceret.177и нравственности для человека становятся ложные поведенческиестереотипы и мнения больших масс людей, иными словами –общественное мнение (Cic.
Tusc., III, 3).Следует вспомнить, что начиная с классической монографии Э.Ноэль-Нойманн1 за Цицероном прочно закрепилось авторство термина«общественное мнение»2 – в частности, Э. Ноэль-Нойманн цитируетписьмо Цицерона 50 г. до н.э., в котором последний упоминает обобщественном мнении (publicam opinionem), «жертвой» которого онстал (Cic. Att., VI, 1). Н. Джейкоб1 приводит достаточно подробныйсписок близких по смыслу высказываний оратора, начиная с речейпротив Верреса (70 г. до н.э.). Стоит, однако, отметить, что в целомотношениеЦицеронакобщественномумнениюпреисполненоглубокого скептицизма, и далеко от идеализации этого явлениясоциальной жизни. Общественное мнение для римского мыслителя –это «предрассудки черни и толпы глупцов» (in volgi opinionestultorumque turba) (Cic.
Tusc., V, 46) социальных низов, сброда, поопределению недостойного какого-либо уважения. Римский мыслительпризнается, что в своих речах неоднократно пытался «угодить вкусутолпы» (Cic. Tusc., II, 3), поскольку задача оратора – одобрениеслушателей вне зависимости от их социальной принадлежности. Однакоэто было для него лишь вынужденной мерой, поскольку обычно толпасостоит исключительно «из глупцов и подлецов» (Cic. Tusc., V, 46),неспособных ни на что, кроме домыслов и заблуждений (отметим, чтопротивопоставление1«мудреца»и«толпы»-достаточноNoelle-Neumann E. Public Opinion and the Classical Tradition: A Re-Evaluation // ThePublic Opinion Quarterly. 1979. No.
2. 1979. Р. 143–156; idem. The Spiral of Silence:Public Opinion, Our Social Skin. Chicago, 1993. Р. 227.2Ср. “public opinion” (англ.) и “opinio publica” (лат.).178распространенный сюжет в античной философии еще со временГераклита2).Для Цицерона нет ни малейших сомнений, что от природы человекдобродетелен, и лишь неспособность и неумение противостоятьразрушительномувлияниюобщественногомненияделаетегобезнравственным: «…мы, едва явившись на свет, уже оказываемся вхаосе ложных мнений и чуть ли не с молоком кормилицы, можносказать, впитываем заблуждения... Наконец приходит, так сказать,главный учитель — народ, эта все отовсюду клонящая к пороку толпа, —и тогда, окончательно заражаясь лживыми мнениями, мы совсемзабываем природу»3. Вместо того, чтобы опираться на собственныесуждения, человек подпадает под влияние голоса большинства, в итогебезнадежно утрачивая часть своей индивидуальности, становясь темсамым рабом и заложником господствующих в обществе заблуждений,всеобщего невежества и глупости.
Подлинный мудрец обязан не толькобороться с влиянием общественного мнения на его взгляды, но прямопротивопоставить голос собственного разума тому, что превозносит«толпа» (multitudo). Таким образом, свободомыслие является дляЦицеронабезусловнойценностью;возможностьсамостоятельнооценивать те или иные явления, а также высказывать свое мнение поэтому поводу становится для него тем водоразделом, что отличаетподлинного гражданина от представителя черни: «люди, сбитые с толкуголосом толпы и мнением большинства, впадают в заблуждение и1Jacob N. Cicero and the Opinion of the People: The Nature, Role and Power of PublicOpinion in the Late Roman Republic // Journal of Elections, Public Opinion and Parties.2007.
Vol. 17. No. 3. Р. 298–301.2См. напр. Heracl. Fragm, 95. По данному вопросу более подробно см. п. 3.2.настоящего исследования.3Cic. Tusc., III, 3: Cum vero eodem quasi maxumus quidam magister populus accessitatque omnis undique ad vitia consentiens multitudo, tum plane inficimur opinionumpravitate a naturaque desciscimus.179полагают почетным то, что превозносит толпа… я не хочу, чтобы тыразделял суждения всех и считал бы за лучшее то же, что и все.
У тебяесть свое собственное суждение; и если ты останешься доволен собой втом, что считаешь правильным, то победишь не только самого себя… новсеивсех»1.Свободныйчеловекпотомуисвободен,чтопротивопоставляет собственную мудрость невежеству плебса, а потому«не нуждается ни в народе, ни в его рукоплесканиях» (si vacet populoneque plausum captans se tamen ipsa delectet – Cic.
Tusc., II, 64).Уже упомянутые выше либеральные мыслители Б. Констан и Н.Д.Фюстель де Куланж в качестве одного из ключевых доказательствотсутствия у граждан античного полиса подлинной индивидуальнойсвободывыдвигалихарактернуюдлядревнихАфинпроцедуруостракизма, предполагающую насильственное изгнание человека изгражданского коллектива посредством голосования2. Почти за дветысячи лет до этого полностью аналогичную мысль высказал Цицерон:«…разве народ не всегда таков, разве не всякую выдающуюсядобродетель он ненавидит? Разве Аристид… не за то был изгнан изотечества, что был справедливее других? Насколько легче жить, не имеяобщих дел с народом!»3 (Cic. Tusc., V, 105). В данном случае Цицерон,1Cic.
Tusc., II, 63: itaque fama et multitudinis iudicio moventur, cum id honestum putentquod a plerisque laudetur. Te autem, si in oculis sis multitudinis, tamen eius iudicio starenolim nec, quod illa putet, idem putare pulcherrimum. Tuo tibi iudicio est utendum; tibi sirecta probanti placebis, tum non modo tete viceris… sed omnes et omnia.2«…Афинский остракизм основывался на том допущении, что общество обладаетвсей полнотой власти над своими членами…» (Констан Б. О свободе у древних в еесравнениисосвободойусовременныхлюдей//Полис(Политическиеисследования).
1993. №2. С. 97–106).3Ср. с почти идентичным по смыслу высказыванием Н.Д. Фюстеля де Куланжа:«Аристид не совершил безусловно никакого преступления, и никто его в этом даже ине подозревал, но гражданская община имела право изгнать его из пределов своейобласти в силу того единственного мотива, что своими высокими качествами он180осуждая афинский остракизм, на наш взгляд, предвосхищает один изпостулатов классического республиканизма начала XIX в. – идеюограничения народного суверенитета1. Именно из за отсутствияограничителей власти толпы, а также «неумеренной свободы исвоеволия народных сходок» (libertate immoderata ac licentia contionum –Cic. Flacc., 16. Пер. В.
О. Горенштейна) и пала процветавшая когда-тоДревняя Греция, а потому, убежден мыслитель, власть народа не можети не должна быть абсолютной2.В заключении следует рассмотреть вопрос о личной свободеиндивида в специфической интерпретации этого явления Цицероном. Вотечественной научной литературе данный вопрос достаточно подробнои исследован в публикациях А.А. Павлова3. В частности, последнийприобрел слишком сильное влияние и мог бы стать опасным, если бы того захотел»(Фюстель де Куланж Н.Д. Гражданская община древнего мира… С. 252).1Констан Б. Принципы политики // Классический французский либерализм.Сборник.
М., 2000. С. 27–37.2Отметим, что в данном случае Цицерон следует традиции критики античнойдемократии, заложенной в произведениях Гераклита, Платона и Аристотеля. Болееподробно по данному вопросу см. напр. Кудрявцева Т.В. Народный суд вдемократических Афинах. СПб., 2008. С. 402–405.3Павлов А.А. Libertas у Цицерона // Интеллектуальное знание и интеллектуальнаякультура. Материалы научной конференции.
Москва, 4–6 декабря 2001 г. М., 2001.С. 164–167; он же. Libertas в системе res publica Цицерона // IX Коллоквиумроманистов стран Центральной и Восточной Европы и Азии. Нови Сад, 24–26октября 2002 г. Тезисы докладов. Нови Сад, 2003; он же. Libertas у Цицерона:замечания к статистике и семантике понятия // Вестник СыктГУ. 2003. Сер. 5. Вып.4. С. 31–41; он же. Libertas код Цицерона: статистика о употреби термина и значаjlibertas у Цицероновом поима у републике // Посебна свеска.
IX коллоквиjумроманиста централне и источне Европе и Азиjе. Нови сад, 24–26 октобра 2002 //Зборник радова. Recueil des travaux. XXXVIII. 1. Т. 1. 2004. С. 85–93.181отмечает1, что термин “libertas” встречается в произведениях Цицеронаболее 300 раз, однако почти всегда используется мыслителем в«позитивном» смысле – не как «свобода от», а как «свобода для»,служащая,главнымобразом,дляконсервациисуществующейсоциально-политической системы и «сохранению существующего statusquo»2.
В целом, соглашаясь с ключевыми выводами указанногоисследователя, попытаемся несколько дополнить данную позицию.Наиболее развернутые рассуждения о проблеме “libertas” Цицеронизлагаетвтрактате«Парадоксыстоиков»,что,очевидно,свидетельствует о том, что в данном случае он следует пересказуположений стоической доктрины. Патетически задаваясь вопросом отом, чем же, собственно, является свобода (quid est enim libertas?) (Cic.Parad., 34) и в своем ответе на него отдавая должное свободе воли(potestas vivendi, ut velis) (Ibid.), Цицерон, в то же время, приходит коднозначному суждению(почерпнутому, очевидно, из стоическойтрадиции), что подлинной свободой обладает только мудрец (Cic.
Parad.,33). Лишь мудрый человек способен на то, чтобы употребить свободу ненаудовлетворениесобственныхживотныхстрастей,желаний,потребностей, стремлений к наслаждению и пороков, но на то, чтобыосознано, «а не из страха» чтить законы, «исполнять свой долг»,действуя тем самым во имя интересов государства (Cic. Parad., 34. Пер.Н.А. Федорова). Однако затем коллективистский пафос мыслителянеожиданно сменяется более прагматичным утверждением: свободнымчеловеком может быть признан лишь тот, «чьи мысли и дела, им1Павлов А.А. К вопросу о libertas у Цицерона // Жебелевские чтения-4.