Диссертация (1145162), страница 23
Текст из файла (страница 23)
По той же причине перваясущность всего сущего выступила у Стагирита как само по себе определённоевсеобщее, покоящееся в вечном теоретическом самопознании разума, аединичные явления – как лишённые необходимого единства в случайном многообразии их эмпирических движений в пространстве и времени.Таким образом, непосредственно-разумной мыслью античности было положено различие сущности и явления, или ноуменального и феноменального. Втрудах неоплатоников и, в особенности, средневековых христианских мыслителейэто различие превратилось в религиозное представление об абстрактнойпротивоположности бога-творца и сотворённого им мира, божественной ичеловеческой мудрости, причём последняя свелась к несовершенным попыткампостичь замысел творца.
Поскольку, однако, явления природы тем самымоказались напрямую причастны к божественному мышлению, постольку в периодвозрождения древних наук и искусств была открыта возможность мыслящегоотношения к данным в опыте единичным предметам, реализованная эмпирическими науками нового времени.
Эти науки сделали своё время эпохойрефлектированного опыта, что позволило новой философии дать всеобщемупредмету философии определения, недостижимые для древнего способа философской мысли. Благодаря достижениям древней и новой философии, развитымКантом, Фихте и Шеллингом, Гегель смог в "Феноменологии духа" исследовать103опыт сознания в целом и постичь понятие опыта, которое выступило необходимой предпосылкой для его "Науки логики". В "Науке логики" Гегелем была впервые изложена система логического метода как такового, что дало этому великомуфилософу возможность осмыслить в "Энциклопедии философских наук" весьобъём современного ему эмпирического знания о природе и духе и тем самым положить начало действительному завершению исторического развития философии,открывающему бесконечную перспективу её дальнейшего, чисто логическогоразвития.1.5.
Опыт сознания и понятие опытав "Феноменологии духа" Г. В. Ф. ГегеляДва века составляют, быть может, минимальный срок для того, чтобыначать понимать действительное историческое значение такого события, как появление в 1807 году гегелевской "Феноменологии духа". Чем значительнее событие, тем больше времени и труда требуется для того, чтобы понять его значение, авыход в свет "Феноменологии духа", несомненно, является гораздо более важным,хотя и не столь громким и очевидным для всех историческим событием, чем сражение под Иеной, в ночь перед которым Гегель, находясь в этом городе, закончилредактировать свой труд.
Битва под Иеной была только относительной, как всёвнешнее, военной победой французского духа в лице Наполеона Бонапарта, отчего она в череде других эпизодов означала лишь конец старого мира, который и безтого уже исчерпал себя, отошёл в прошлое. "Феноменология духа" стала, напротив, абсолютной победой философского духа в лице Гегеля – началом нового,точнее, новейшего, грядущего мира, в котором, без малейшего преувеличения, заключено будущее всего человечества.То, что Гегель сам именно так оценивал значение своей работы, ясно из егопредисловия к системе науки, первой частью которой он сначала объявил "Феноменологию духа". «Не трудно, впрочем, видеть, – писал он, – что наше время естьвремя рождения и перехода к некоторому новому периоду.
Дух порвал с прежним104миром своего наличного бытия и представления, и находится в понятии, в трудесвоего видоизменения, чтобы погрузить тот мир в прошлое. Он, правда, никогдане находится в покое, а во всегда шагающем вперёд движении. Но как у ребёнкапосле долгого тихого внутриутробного питания первый глоток воздуха обрываетпостепенность сводящегося к увеличению процесса, – качественный скачок – идитя теперь родилось, так образующий себя дух медленно и тихо вызревает длянового вида, разлагает одну частицу здания своего предшествующего мира задругой; на шаткость последнего намекают лишь единичные симптомы; легкомыслие и скука, укореняющиеся в существующем, неопределённое предчувствие чего-то неизвестного суть предвестники того, что надвигается нечто иное.
Это постепенное измельчание, не меняющее физиономии целого, прерывается восходом,вспышка которого разом освещает картину нового мира» 47. Таким восходом, взареве которого впервые проступили черты новейшего, прежде только потенциально существовавшего мира, было рождение этого труда.За прошедшие двести лет гегелевская "Феноменология духа" – наверное,самое сложное произведение в мировой философской литературе – обросла короймногочисленных комментариев и интерпретаций. Нельзя не заметить, что онисделали имя некоторым известным современным мыслителям, например, Кьеркегору, Гуссерлю, Хайдеггеру, Гадамеру и Кожеву. Однако то, что вариации натемы отдельных разделов и глав "Феноменологии духа" Гегеля своим влияниемна сознание образованной публики порой затеняли их первоисточник, говоритлишь о глубине и значительности её содержания, черпать из которого всем желающим хватит ещё на века.Исключительная сложность этой гегелевской работы связана в первую очередь с тем, что она есть только начало самого радикального из всех переворотов,47Hegel G.
W. F. Phänomenologie des Geistes // Hegel G. W. F. Gesammelte Werke. – Bd. 9. Hamburg, 1980. S. 14-15. Ср.: Гегель Г. В. Ф. Феноменология духа // Г. В. Ф. Гегель. Сочинения. –Т. IV. М., 1959. С. 6. В дальнейшем ссылки на эти издания будут даваться в тексте параграфа суказанием в квадратных скобках только их страниц, разделённых косой линией. Выдержки из"Феноменологии духа" и "Науки логики" Гегеля приводятся в переводе автора диссертации.Ему же принадлежат и заключённые в квадратные скобки вставки в выдержки из гегелевскоготекста "Феноменологии духа".105которые переживал человеческий дух в своей истории.
Эта её особенность объясняет многое, если не всё, в её внутреннем строении и во внешнем ходе её возникновения и восприятия публикой. Вот как Гегель заканчивает свою оценку всемирно-исторического значения "Феноменологии духа": «Однако совершеннойдействительностью это новое обладает так же мало, как и едва родившееся дитя; исущественно не упускать этого из внимания. Первое выступление есть лишь еёнепосредственность или его понятие. Сколь мало готово здание, когда заложеноего основание, столь же мало достигнутое понятие целого есть само целое. Там,где мы хотели бы видеть дуб с его могучим стволом, разросшимися ветвями имассой листьев, мы не удовлетворены, если вместо него нам показывают жёлудь.Так и наука – крона, венец некоторого мира духа – не завершена в своём начале.Начало нового духа есть продукт издалека идущего переворота разнообразныхформ образования, награда за весьма извилистый путь и столь же многообразныенапряжения и усилия.
Оно есть целое, возвратившееся в себя из преемственностикак из своего протяжения, ставшее простое понятие этого целого. Действительность же этого простого целого состоит в том, что ставшие моментами виды, окоторых идёт речь, ещё раз заново, но в своей новой стихии, развиваются и даютсебе вид в ставшем смысле» [15/6]. Именно поэтому тому, кто сегодня обращается к этому началу науки, к её совершенно неразвитому понятию, не менее трудноего понять, чем тому, кто два столетия назад предложил миру научную разработку этого непосредственно живого понятия науки. Оттого-то "Феноменологию духа" мало внимательно прочесть и интерпретировать по частям – её нужно пережить, причём всю целиком, как это пришлось сделать Гегелю.
Как он, создаваяэто произведение, испытал переворот в своём духе, который позволил ему статьфилософом, по существу завершившим историю философии, так и всякий, ктоприступает к "Феноменологии духа" под конец самостоятельного изучения этойистории (без такой предварительной подготовки браться за неё, пожалуй, преждевременно), должен испытать столь же радикальный переворот. Только тогда этаработа станет для него тем же, чем стала для Гегеля – настоящим, по его выражению, путешествием за открытиями.106Следует также сказать, что это само по себе отнюдь не лёгкое феноменологическое восхождение на вершину знания, к логической науке, ещё более затрудняют серьёзные формальные недостатки "Феноменологии духа", на которые Гегель, начиная с момента её публикации, сам неоднократно указывал. «Включениечастностей, как я чувствую, повредило усмотрению целого, – писал он, к примеру, в письме Шеллингу. – Однако это целое по самой своей природе представляетсобой такое переплетение переходов, что даже если бы всё это было чётче выявлено, более ясное и цельное изложение заняло бы у меня ещё очень много времени.
Что отдельные части ещё нуждаются в многократной переработке, чтобы привести их в надлежащий вид, мне не приходится говорить – таких мест ты самнайдешь достаточно много» 48. От этих трудностей только в малой части избавляет более точное определение места "Феноменологии духа" в целом гегелевскогоучения. Готовя второе издание этой своей работы, Гегель, как известно, лишил еётитула первой части системы науки, оставив "Феноменологии духа" право бытьлишь тем, чем она, в сущности, являлась с самого начала – только введением всистему, не более.
«Мне интересно, что ты скажешь об этой первой части, котораяпо существу является введением, так как я не вступил ещё за пределы этого введения in mediam rem 49», – сообщает философ тому же корреспонденту в том жеписьме 50.История философии знает ряд введений в философию, созданных великимифилософами. Первое такое введение составляют "Пир", "Федр", "Федон" и "Теэтет" Платона, которые шаг за шагом приближают к сути его учения – к диалектике, намечаемой этим афинским мыслителем в "Софисте" и "Филебе", а разворачивающейся в "Пармениде".
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
