Диссертация (1145153), страница 32
Текст из файла (страница 32)
Эти модели образуют особую область влогическом пространстве, состоящем из языковых фактов. В отличие отмногочисленных нелокализованных структур с предикатами, объединяющимисубъекты в классы (сущность), выражающими их свойства, а также отношения,локализованные пропозиции создают системные связи в логическом пространствеязыка.
Между бытийными и локальными моделями имеют место системные связидвух видов: конверсивные, т. е. отвечающие за преобразование экзистенциальногоотношения в предикативное и наоборот, и перифрастические, отвечающие засинонимию в синтаксисе.1553. Непроизводные локализованные структуры лежат в основе всехостальных языковых моделей, являются их логическими составляющими.
Так,статическая объектная структура реализуется тогда и только тогда, когда имеетместо наложение (в терминах логики – конъюнкция) бытийной и локальноймодели, причем область бытия первой становится активным субъектом исходноймодели, субъект второй – ее объектом. Динамическая объектная структураобразована из прототипического действия субъекта, связанного отношениемкаузации с локальной структурой и импликации со статической объектноймоделью. Динамические структуры вместе со своими импликациями создаютцелостную картину ситуации, описываемую трехфазной аспектуальной моделью.Специфика испанских производных моделей заключается в регулярномхарактере корреляций (в сфере предиката) бытийной и предикативной объектнойстатической моделей (tener / guardar), а также последней и объектнойдинамической (guardar / guardarse).
Можно предположить, что испанский субъектактивного действия тяготеет к семантике локализатора в большей степени, чемрусский, что проявляется в наличии более гибкой системы средств локализации,которой располагает синтаксическая структура. Так, испанский предикатрасполагает универсальным средством локализации объекта в сфере субъекта –частицей se («-ся»), которая способна также сочетать указанное значение свидовым. Ср. синкретичность испанской фразы: Guárdatelo en el bolsillo («Положиэто к себе карман Держи это у себя в кармане») и четкую различимостьдинамической и статической компонент в русском языке: «Возьми и положи это ксебе в карман» vs.
«Держи это у себя в кармане и не вынимай».Такимобразом,можнозаключить,чтолокализованность/нелокализованность языковых фактов, будучи тесно связанной с субъектнообъектной структурой предложения, – пространство, время и причина и есть тоткатегориальный тривий, который лежит в основе структурной организациипропозиции, – играет немаловажную роль в формировании смысловой структурытекста. Так, локализованные пропозиции, входящие в состав текста, потенциально156влекут за собой шлейф языковых (логических) импликаций, связанных с тем, чтоцелостная ситуация, в общем случае, представима как комплекс элементарныхпропозиций,объединенныхлокальными,точнее,локально-темпоральнымипараметрами и причинно-следственными связями.
Причем именно хронотопсоздает условия для установления логических отношений между пропозициями.Однако очевидно, что не все эти импликации будут релевантны для текста. Из ихчисла для формирования смысловой структуры текста отбираются только тепропозиции, которые либо входят в состав текстовых событий, либо организуютзначимый лингвистический контекст, обеспечивающий адекватное пониманиесмысла данного текста.Хронотоп в структуре событияКак уже отмечалось, информативный потенциал текста создается иописывается не только в логических терминах фактов и их лингвистическиханалогов – пропозиций, но и с помощью категории события.
В отличие от факта,событие представляет собой онтологическую сущность, и в качестве таковой онолокализовано в индивидуальной или общественно значимой сфере человеческойжизни и в реальном пространстве-времени [Арутюнова 1999: 508] (см. п. 3.1главы 1). Указанные характеристики категории события обусловливают еесоотнесенность с синтаксическим уровнем высказывания. Действительно, какпоказано выше, в логико-синтаксической структуре пропозиции есть место лишьдляконцептуально-реляционногопространства-времени(областибытия,локализатора), объединяющего ряд пропозиций под знаком общей ситуации.Локализаторпропозициипревращаетсявпространственно-временнуюхарактеристику высказывания при соотнесении последнего с конкретнойреферентной ситуацией.
Причем данное соотнесение в плане хронотопа, какотмечает О. И. Москальская, имеет два аспекта, две оси: первая ориентирована намомент речи, вторая – на место и время того события, о котором сообщается157[Москальская 1981: 110]. Первый тип соотнесенности определяется ключевойкатегорией высказывания – говорящим субъектом, создающим в дейктическихкоординатах «я – здесь – сейчас» систему отсчета, и носит реляционный характер.Реляционный хронотоп располагает широким набором языковых средстввыражения – дейктических средств языка, к которым относятся собственнодейктические лексемы (здесь, там, сейчас, тогда, сегодня, вчера, этот, тот идр.), грамматические видо-временные формы глагола, структурные схемыпредложения (ср.
исп. Héte aquí las gafas («Вот твои очки»)). С точки зренияфункциональнойграмматики,указанныесредстваучаствуютвсозданиитемпорального и локального функционально-семантических полей, которыепринято рассматривать отдельно друг от друга, на том основании что ихкомпоненты, в общем случае, не совпадают. Темпоральное поле создается целымнаборомсемантическихтемпоральность,таксис,категорий,объединяемыхаспектуальность,временнаяидеейвремени:локализованностьивременной порядок» [Бондарко 1996: 167]. Как отмечают исследователи,локальные показатели, в отличие от темпоральных, не имеют специальныхморфологических категорий для своего выражения [Ноздрина 2000: 110].Вторая ось соотносит любое высказывание с объективным пространствомвременем отражаемого события, которое может быть эксплицитно выраженохронологическими и топологическими средствами языка: абсолютными (6 марта1927 года в колумбийском селении Аракатака родился будущий писатель) иотносительными (В моем городе, когда я родился, не было метро) либоимплицировано: а) в собственных номинациях событий и их участников (взятиеБастилии, выстрел Авроры, убийство Линкольна, кончина Иоанна Павла II и т.
д.),б) в контексте данного высказывания. Помимо отмечаемого исследователямисходства способов выражения объективного времени и места, в том числеформального(обстоятельственныепредложныеоборотыипридаточныепредложения, наречия и местоименные наречия) [Москальская 1981: 110], следуетуказать также на использование в их функции дейктических средств языка,158изначально обслуживающих реляционный хронотоп, т.
е. указательные средства,отрываясь от момента речи, вполне способны заменять средства объективногохронотопа. Ср.: Он вспомнил, что вчера уже видел здесь этого человека. Такимобразом, хронотоп события (высказывания) существует на пересечении двух осей.Более того, именно взаимодействие реляционного и реального пространствавремени позволяет в масштабе текста различать две основные формы изложения,выделенные и описанные Х.
Вайнрихом: «рассказываемый мир» (erzählte Welt,mundo narrado) и «обсуждаемый мир» (besprochene Welt, mundo comentado)[Weinrich 1974].Диаметрально противоположными разновидностями в рамках этих «миров»,т. е.сферречемыслительнойдеятельности,являютсяхудожественноеповествование, или нарратив (erzählte Welt), и разговорная речь (besprochene Welt).Последняя ориентирована по преимуществу на реляционный хронотоп. Фигураговорящего, время и место беседы, присутствие собеседника обусловливаютформальную привязанность макропространства к микропространству даннойситуации и «большого времени» к моменту речи.
Если предметом речи являютсясобытия, протекающие синхронно времени речи и в пространстве даннойситуации, то есть имеет место совпадение реального и реляционного хронотопов,то, согласно принципу информативности (или закону экономии), эксплицитноевыражение должны получить лишь те локальные и темпоральные параметры,которые носят рематический (информативный) характер. Ср. У нас есть молоко?[У нас сейчас в доме…] – Посмотри в холодильнике. – Уже смотрел [ Вхолодильнике молока сейчас нет].Классический нарратив, или эпическое повествование, как собственнолитературная письменная форма, напротив, оторван от конкретных условийречевого акта. Он основан на минимизации или в пределе элиминации всехэлементовречевойситуации, исключаясубъект, и, как следствие,егопривязанности к времени-пространству событий, т.
е. объективному хронотопу.При этом обязательное имплицитное присутствие субъекта (автора) в тексте не159позволяет говорить об отсутствии реляционного хронотопа. Более того, самаэпическая форма в своем классическом варианте предполагает существованиедистанции, невозможность пересечения реляционного и объективного хронотопов(ср. понятие абсолютного прошлого).По аналогии с используемым в литературе понятием фабульного времени(т. е.
объективного времени самих событий) [Томашевский 1996: 190, Москальская1981: 114] можно ввести понятие фабульного пространства, а также фабульногохронотопа – реального пространства-времени, как понятий, абстрагированных отрассказчика и читателя, а следовательно, требующих экспликации. Ср. началорассказа Х. Л. Борхеса «Юг»: El hombre que desembarcó en Buenos Aires en 1871 sellamaba Johannes Dahlmann y era pastor de la iglesia evangélica; en 1939, uno de susnietos, Juan Dahlmann, era secretario de una biblioteca municipal en la calle Córdoba yse sentía hondamente argentino (Borges, Ficciones, p.
206) («Человека, которыйсошел с корабля в Буэнос Айресе в 1871 году, звали Иоганнес Дальманн, он былсвященником евангелической церкви; в 1939 году, один из его внуков, ХуанДальманн, был секретарем городской библиотеки на улице Кордова и чувствовалсебя стопроцентным аргентинцем»), где фабульный хронотоп под знаком единстваместа со-противопоставляет два временных плана и персонажа: деда и внука,выступающих под общим именем.Информативностьхронотопасобытия,связаннаясеговысокимимпликационным потенциалом, создаваемым как реляционными характеристикампространства-времени, так и триединством «время – место – действие» (T – L – SP-O), ставшим принципом классицистической драматургии, не оставляетсомнений в необходимости относить данную категорию к смысловой структуретекста. Не случайно Аристотель, выдвигая требование единства действия втрагедии, которая есть «подражание действию законченному и целому, имеющемуизвестный объем» [Аристотель 1983: 653], исходил из такой целостности ивзаимосвязанности происходящего, которая подразумевает необходимые, вчастности, причинные связи между представляемыми событиями: «части событий160должны быть так сложены, чтобы с перестановкой или изъятием одной из частейменялось бы и расстраивалось целое» [там же: 655].
Очевидно, что вопросвзаимодействия пространства-времени и причины в объективном мире относитсяне столько к отдельно взятому событию как таковому, сколько к ихпоследовательности, создающей диспозицию дискурса / текста.Хронотоп и диспозиция текстаНаряду с локализацией пропозиций и созданием событий, пространствовремя выполняет в синтаксической структуре текста еще одну важнейшуюфункцию, которая состоит в обязательном участии хронотопа в выражениикогерентности и, в частности, в принадлежности пространственно-временныхпараметров к средствам когезии текста.
Как заметила О. И. Москальская,«обстоятельства времени и места появляются в нем [тексте] не только тогда, когданеобходима информация о месте и времени описываемых событий, но какпостоянные средства осуществления связности речи, взаимозависимости техсобытий, о которых говорится в тексте» [Москальская 1981: 117]. Эта рольпространства-времени позволяет исследователям говорить о его особом месте всоздании когерентности (последовательности), или континуума.