Диссертация (1144888), страница 26
Текст из файла (страница 26)
С 6 ноября 1842 г.147 всеподобные статьи должны были представляться на рассмотрение в Главное управление цензуры.Особая категория, которой всегда уделялось наибольшее внимание, — книги для народа: припропуске статей цензор должен был всегда иметь в виду их читательское назначение (6 апреля1848 г.148), в печати не должно было появляться ничего безнравственного и особенно могущеговозбуждать неприязнь или зависть одних сословий по отношению к другим (11 июня 1848 г.;2 февраля 1849 г.149). Особенно подробно вопрос о книгах для народа рассматривался в циркуляре от 21 апреля 1850 г.150: нельзя было пропускать «неосторожного прикосновения» к православной церкви, к правительству и ко всем «постановленным от него властям и законам»; ничего, что могло бы поколебать уважение к браку и повиновение родителям; «соблазнительныхрассказов» и неблагопристойных выражений; описания бедствий или нужд простого народа.
Вциркуляре от 24 сентября 1854 г. было обращено внимание цензоров на народные песни, «разрушающие семейный быт»151.Ряд циркуляров касался вопросов издания периодических органов: условия подачи прошения на издание, требования к ответственному редактору, программе, различные льготы впубликации материалов и рекламы, возможность перепечатки статей из других изданий, раскрытие авторства.
Редакторы периодических изданий предупреждались об ответственности за«дурное направление статей» в их журналах, даже если оно бы «выражалось косвенными намеками»152. Так, например, циркуляр от 20 марта 1850 г. обращал внимание цензоров на то, чтопри попытке публикации произведения, уже печатавшегося в журнале и проходившего предварительную цензуру, отдельным изданиям необходимо было вновь получить разрешение в цензурных учреждениях 153. Статьи из иностранных книг или газет нельзя было перепечатывать врусских периодических изданиях или в брошюрах без нового рассмотрения и учета читательской аудитории 154.146Циркуляры от 8, 22 и 23 марта 1848 г.
// Там же. С. 219.Там же. С. 235—236.148Там же. С. 246.149Там же. С. 249, 256—257.150Там же. С. 264—265.151Там же. С. 297.152Циркуляр от 27 марта 1848 г. // Там же. С. 245.153Там же. С. 264.154Там же. С. 246.14774В циркулярах речь шла о своевременной и аккуратной присылке издателями в органыцензуры обязательных экземпляров изданий в переплете (2 мая 1850 г.)155 и в полном комплекте— с обложками, рисунками, чертежами, планами и картами (17 марта 1860 г.)156.Особое внимание уделялось переводам иностранных сочинений. Циркуляром от 5 июня1847 г. цензорам предписывалось не дозволять слишком много переводов в периодических изданиях 157. Циркуляром от 14 января 1848 г.
Комитету цензуры иностранной при разрешениииностранных романов к распространению в России было поручено определять возможность ихперевода на русский язык (списки рассмотренных романов и повестей с указанием на разрешение перевода посылались в комитеты цензуры иностранной) 158.
В циркулярах от 6, 24 марта,30 октября 1848 г., 9 августа 1850 г., 25 января, 4 октября 1851 г., указывалось, что пропусккниги на иностранном языке не является разрешением печатать ее перевод на русском языке.Цензорам предписывалось цензуровать переводы на общем основании, как оригинальные произведения, а французские романы с особенной строгостью в отношении нравственности 159.В одном из циркуляров (от 31 мая 1849 г.) цензоров предупреждали о том, что нельзя было писать о книгах, запрещенных иностранной цензурой к ввозу в Россию, даже с критическойточки зрения, чтобы о них не становилось известно 160.Циркуляры обращали внимание на ошибки цензоров, пропускавших «вредные» статьиили книги 161.
Вскоре после предупреждения цензоров о многочисленных пропусках «предосудительных» статей (циркуляр от 12 марта 1848 г.) предупреждены были и редакторы о том, чтобудут отвечать наравне с цензорами «за дурное направление» (циркуляр от 27 марта 1848 г.162).Цензурное ведомство заботилось о «чести мундира». Циркулярами от 12 марта, 5 сентября,24 октября 1848 г. цензорам предписывалось не пропускать в печать намеки на строгость цензуры, заявления в печати, что материал не увидел свет по причинам, не зависящим от редакции 163.
Циркуляры от 26 апреля и 6 сентября 1860 г. предписывали не разрешать в изданияхряды точек, указывавших на цензорские вычеркивания 164.Рост количества циркуляров начал беспокоить власти. В 1858 г. чиновнику особых поручений Н. В. Елагину было поручено разобраться в циркулярах и «соединить их в систему»165.155Там же. С.
265.Там же. С. 453—454.157Там же. С. 241.158Там же. С. 243.159Там же. С. 216—217, 243, 276—278.160Там же. С. 243—244; 261.161См., например, циркуляры от 7 мая, 11 ноября, 19 июня, 5 сентября 1848 г., 2 февраля 1849 г., 7 октября1854 г. (Там же. С.
247, 249—250, 252, 256—257, 297—298).162Там же. С. 243—245.163Там же. С. 243—244, 252, 254—255.164Там же. С. 456—457.165РГИА. Ф. 772. Оп. 1. Д. 6068. Л. 3.15675Просмотрев 5000 архивных дел Министерства народного просвещения, он составил «Свод цензурных постановлений» за 30 лет — с 1828 по 1858 г., состоявший из 34-х разделов, в том числе«Нравственность», «Политика», «Университеты», «Преступные цели», «Издание газет, журналов, сборников»166.
Раздел «Администрация» включал распоряжения по цензуре, касавшиесяорганизации цензурного надзора и общих правил цензурования: как убедиться «в опасном направлении и вредном духе издания», полезно ли допускать дешевую литературу для низшихклассов населения, о сочинениях, «обнаруживавших в писателе особенно вредное в политическом или нравственном отношении направление», о сочинениях для простого народа, о лубочных картинках 167. Появление циркуляров Елагин объяснял тем, что со временем «сделалисьпотребными новые добавления к уставу для ограждения веры, нравственности и государственного порядка»168.§ 3. Проекты преобразований цензурного ведомства. 1855—1863 гг.1.3.1. Политика в области печатиПоражение в Крымской войне, кризис, охвативший все стороны общественнополитической жизни России, явился стимулом к преобразованиям во многих областях жизнистраны. Новый император Александр II осознал «необходимость всестороннего реформирования страны»169.
Но он был доволен, что печать в России пока не имела той силы, как в западноевропейских странах, так как подозрительно относился к литературе и считал писателей людьми «с очень опасными тенденциями и мыслями»170. Император не был уверен, что обличительная литература приносит пользу правительству, ему не нравилось, что в печати критиковалисьгосударственные структуры, и даже в «умеренной» гласности видел опасность для власти.
Однако под нажимом общественного мнения он ослабил цензурные строгости.166Тексты циркуляров в деле отсутствуют.РГИА. Ф. 772. Оп. 1. Д. 6068. Л. 5—5 об.168Там же. Л. 2 об.169Александр II : Воспоминания. Дневники / вступ. ст., сост., примеч. и подгот. текста В. Г. Чернухи. СПб.,1995. С. 16.170Цит. по: Герасимова Ю. И.
Из истории русской печати. С. 18. См. также: Герасимова Ю. И. Кризис правительственной политики в годы революционной ситуации и Александр II: (по документам личного архива) // Революционная ситуация в России в 1859—1861 гг. М., 1962. С. 93—94; Чернуха В. Г. Правительственная политика вотношении печати. С. 4, 6—23.16776Еще в декабре 1854 г. Министр народного просвещения А. С. Норов в докладе императорупредлагал объединить Комитет 2 апреля 1848 г. с Главным управлением цензуры под предлогом введения большей централизации в управлении печатью. Кроме того, он опять обратилвнимание на необходимость привлекать к службе в цензуре «достойных людей», от которыхтребовались знания в области науки и литературы и которые имели авторитет среди писателейи ученых, чтобы последние были уверены, что цензором руководит «долг, закон и знание дела,а не произвол» 171.
Через год, 6 декабря 1855 г. Александр II утвердил доклад М. А. Корфа, в котором указывалось, что Комитет 2 апреля 1848 г. выполнил свою задачу, и поскольку угроза революции миновала (то есть миновали чрезвычайные обстоятельства), то он более не был нужен.Кроме того, из-за репрессий широко распространилась рукописная литература, которая, по егомнению, была более опасна, чем легальная оппозиционная 172. Комитет был закрыт, и руководство печатью опять перешло к Главному управлению цензуры и министру народного просвещения.Ослабление цензурных строгостей способствовало возникновению новых периодическихизданий, в некоторых даже был разрешен политический отдел. Печати была предоставленавозможность более свободно обсуждать некоторые важные проблемы 173. Попытки правящихкругов установить «регулируемую» или «умеренную» гласность (за расширение гласности «вразумных пределах» выступали и некоторые члены Главного управления цензуры) заканчивались тем, что печать явочным порядком расширяла рамки этих пределов.
Например, летом1857 г. в печати появились статьи о необходимости введения гласного судопроизводства 174.Цензоры были растеряны. Председатель Военно-цензурного комитета Н. В. Медем отметил, что«во всей России не было, может быть, двух цензоров, которые бы всегда одинаково понималипределы дозволенной гласности»175. Современник писал: «То запрещают ничтожные вещи, товдруг появится такая статья или книга, что уши вянут»176.Очередной раз встал вопрос об обновлении цензурного законодательства. Большинствогосударственных деятелей оставались сторонниками системы предварительной цензуры, однако понимали, что уступки необходимы.
А. С. Норов предлагал не ослаблять «спасительнойстрогости» цензуры 177. Историк М. П. Погодин передал Александру II в 1855 г. записку «Цар-171РГИА. Ф. 735. Оп. 10. Д. 274. Л. 10—10 об.Первоначальный проект устава о книгопечатании. СПб., 1862. С. 53.173Лемке М. К. Очерки по истории русской цензуры и журналистики XIX столетия. СПб., 1904. С. 20; Герасимова Ю. И.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
