Диссертация (1137608), страница 51
Текст из файла (страница 51)
Тот, кто был слаб, оказывался вне общества. Однако и суверенитет не был нигдесосредоточен, никакая общественная власть не была им обличена, но каждый индивид обладалим в одиночку в своей собственной сфере существования. Изоляция и независимостьиндивидов порождали суверенитет сильных, которые стали распространять свое правонастолько далеко, насколько позволяла их сила908. Отсутствие единого и сконцентрированногов одних руках суверенитета подтолкнуло Руссо, а вслед за ним всю либеральнодемократическую традицию к рассмотрению первоначального этапа развития общества вкачестве образца счастья и свободы.
Критикуя либеральную демократию сторонников Руссо,Гизо говорит, что все это течение оплакивало первоначальную независимость человека,забывая при этом, что, если не существовало единого суверена, то сувереном мог бытьлюбой909.ЛиберальныйконсерватизмГизоотдаетпредпочтениесуверенитету,который,концентрируясь, набирал силу и был «менее абсурдным и менее тягостным» и, в конечномсчете, начал смешиваться с правлением, за счет постоянного обновления через выборыпредставительства. Философ убежден, что правление не является ни продуктом силы, ниитогом соглашения, а общественный договор, связывающий людей с законами справедливостии истины, не является результатом творчества человека, равно как и сами эти законы: «Этобожественный договор, в который рукой Всевышнего вписаны правила всех человеческихвзаимоотношений, он устанавливает взаимные обязательства между правлением и обществомименно в силу того, что является высшим по отношению к ним обоим», поэтому человек невластен разорвать этот договор или безнаказанно забыть о его существовании на долгоевремя910.Гизо не предпринимает попытку создать собственную классификацию форм правления,на что были направлены усилия многих политических философов.
Более того, он полагает, чтолюбое подобное построение произвольно и обманчиво, поскольку основывается на некихчертах и отличиях, которые искали то в формах правления, то в некоторых его проявлениях.Таким способом получали монархию, аристократию, демократию: «…все эти названия нетолько вскрывают принцип, сколько отражают факты, они заимствованы из внешней формыСм.: там же. С. 518.См.: там же.910См.: там же. С. 525.908909192правления, и не затрагивают его внутренней природы и его законов»911. Многие философы, вчастности Монтескьё, решали задачу форм правления чисто теоретическим путем. В отличие отпредшественников Гизо мыслит исторически.
Если для Монтескьё существуют принципымонархии, деспотизма, республики, обнаруживающиеся в различные периоды и в различныхстранах, то для Гизо существуют только конкретные исторические обстоятельства,конструирующие те или иные политические формы, лишь внешне схожие.Философская проблема суверенитета тесно связана с принципом легитимизма,поскольку определение природы суверена позволяет найти источник легитимности власти, а«легитимная власть всегда была целью человека»912. Многие биографы записывают молодогоГизо в лагерь сторонников концепции Ш.М. Талейрана и Ф.Р. Шатобриана, которыеутверждали, что легитимность королевской власти представляет «защитный оплот длянародов», почему она и «должна быть священна».
Если Талейран говорит о легитимностивласти вообще, независимо от формы правления («При легитимной власти, будет ли онамонархической или республиканской, наследственной или выборной, аристократической илидемократической, самое ее существование, форма и способ действия укреплены и освещеныдолгой чередой лет»913), то Шатобриан рассуждает лишь о легитимности монархии в целом ифранцузской монархии в частности914.Действительно, Гизо поддержал идею реставрации династии Бурбонов в 1814 г., однакоего концепция легитимизма, став важной частью политической теории, существенноотличалась от построений предшественников. Во-первых, она была связана с проблемойсуверенитета: поскольку никакая человеческая власть по природе не может обладать всейполнотой суверенитета, то никакая власть равным образом не может претендовать и нанеотчуждаемость, т.е. она «не может утверждать, что в любом случае ее падение не будетлегитимным…»915 Таким образом, наиболее легитимной является отчуждаемая посредствомвыборов власть представительного правления.
Гизо убежден, что следует защищать правовласти, но право не ее действий, а ее происхождения916. Признавая существование «легитимныхи необходимых» революций и войн, Гизо все же считал их исключениями из правила ипризывал парламент (в январе 1848 г.) «ограничивать их насколько это возможно»917.Там же.Там же. С.
512.913Талейран Ш. М. Мемуары. М., 1959. С. 295.914См.: Шатобриан Ф. Р. Бонапарте и Бурбоны. СПб., 1814. С. 6–8.915Гизо Ф. Политическая философия о суверенитете... С. 540.916См.: там же.917Guizot F. L’Histoire parlementaire de la France. Vol. 1–5. Paris, 1863–1864. Vol.
5. P. 539.911912193Во-вторых, концепция Гизо предполагает потенциальную легитимность любойгосударственной системы, а не только монархии, при которой политическая легитимностьпредстает в специфической и более очевидной форме. Однако принцип, лежащий в ее основе, иего следствия встречаются во всех обществах, во всех системах правления: «Повсюду эта чертагде-либо да присутствует, связанная с каким-либо институтом». В монархии она закреплена запрестолом короля, в республике – за конституцией918. Сама природа человека вызвала к жизнипринцип легитимизма, который пронизывает все правления, но лишь наилучшие из нихсохраняют легитимность и в современном обществе это происходит при голосовании919.Вслед за Локком («Размышления о славной революции 1688») Гизо признает право навосстание: «Будь то старая или новая тирания и каковы бы ни были противники, под чьимиударами она пала, ее крах был столь же легитимен, сколь и их сопротивление, ибосопротивление, как и власть, черпает свое право в своей моральной легитимности…»920 Однаков позиции Гизо отчетливо прослеживаются рефлексия по поводу событий Французскойреволюции и антидемократизм.
Во-первых, он напоминает, что сопротивление связано снезаконными действиями, и случаи, когда оно представляется необходимым, «достаточноредки и достойны сожаления»921. Во-вторых, он считает, что это право не может быть раз инавсегда узурпировано ни одной волей, в том числе народной: «Если действительно будетдоказано – а пока что это не так, – что сила, вершащая судьбы государств, заключена в народе,т.е. в большинстве, народ не получит от этого никакого права восставать против своегоправительства и изменять его в соответствии с капризами собственной воли»922.Гизо, за столетие до Маритена, считал, что в сфере политики понятие «суверенитет» неможет использоваться адекватно.
Потому что, в конечном счете, ни одна земная власть не естьобраз Бога (разума) и не является представителем Бога. Суверенитетом не может обладать нимонарх, ни народ. Гизо подверг сомнению важнейшие атрибуты реального (человеческого)суверенитета – его абсолютность, единство и непогрешимость. Идея о том, что источниклегитимности власти находится вне реального мира, а сама верховная власть не имеетполитической природы, восходит к работам Ж.
Бодена. На ней строится традиционноепредставление о монархе как выразителе абсолютной власти Бога на земле. В некоторомсмысле Гизо приближается к первоначальной концепции суверенитета. Однако Гизо разделялпринциппросвещенческогорационализма,нопредложеннаяСм.: Гизо Ф. Политическая философия о суверенитете... С. 541–542.См.: там же. С. 545.920Там же. С. 541.921Там же.
С. 548.922Там же.918919доктринеромконцепция194суверенностиРазумабылаорганичновплетенавинтеллектуальнуюкультурупосленаполеоновской Франции и демонстрировала дистанцию между Просвещением иполитической философией XIX столетия. Гизо ставит проблему легитимности власти в прямуюзависимость от ее подчинения разуму: всякая власть несовершенна, пока сохраняется зазормежду нею и разумом. Таким образом, суверенитет не является ни целью, ни средствомполитики, и любое политическое действие должно постоянно соотноситься с разумом.195Глава 4.
Истоки политической философии Токвиля4.1. Истоки мировоззрения ТоквиляАлексис Шарль Анри Морис Клерель де Токвиль родился 29 июля 1805 г. в Париже, нобыл крещен и зарегистрирован в церкви замка Верней923. История рода Клерелей отражена вписьменных источниках XII в., в 1661 г. семейство завладевает фьефом Токвиль и принимаетэто имя924. Старинный дворянский род постоянно возвышался благодаря продуманной брачнойполитике: двоюродный дед Алексиса сочетался браком с графиней из рода Фодо (Faudoas); егособственный дед Бернар-Бонавентур, «рыцарь Токвиль», сочетается браком с Катрин де ДамаКрю, из старинной семьи Форез (Forez), в жилах которой текла кровь Святого Людовика иЧезаре Борджиа.
Специалисты по генеалогии называют фамилию Токвиль в числе наиболеезнатных в королевстве925.Эрве Клерель де Токвиль, отец будущего философа, как и многие молодые дворяне,увлекался идеями просветителей и встретил Революцию с определенной симпатией.
Когда же вБрюсселе начали формировать первые полки эмигрантов, он был внесен в список мушкетеров,подчинился семейному давлению и вступил в ряды «конституционной охраны ЛюдовикаXVI»926. Незадолго до казни короля в январе 1793 г., Эрве Токвиль в возрасте двадцати летвступает в брак со своей ровесницей Луизой де Розамбо, дочерью маркиза Розамбо, внучкойМальзерба, бывшего министра короля. По материнский линии Токвиль также породнился сШатобрианом, племянники которого воспитывались вместе с Алексисом.
Особенной опасностисемейство подверглось после казни 24 апреля 1794 г. своего знаменитого родственникаМальзерба, выступавшего защитником короля перед революционным трибуналом. На молодуюсемью распространилось действие закона «О подозрительных», и супруги были арестованы. Сэтого момента и до 9 термидора Токвили ежедневно ждали вызова в трибунал и казни. В этотпериод Эрве де Токвиль окончательно порвал с философией просвещения, революционнымиТо обстоятельство, что Токвиль родился в Париже, а крещен был в Верней, ввело в заблуждение некоторыхбиографов мыслителя и порой можно встретить начало жизнеописания Токвиля с его рождения в замке Верней(См., например: Исаев С.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
