Диссертация (1136289), страница 27
Текст из файла (страница 27)
Германия стала одной из самых развитых стран мира: резко выросло население(с 42,5 млн. в 1875 г. почти до 68 млн. в 1915 г.), активно развивалось машиностроение (в 1907 г. в этой отрасли былозанято больше 1 млн. рабочих) и фабричное производство, усиливалось влияние крупного бизнеса (Stolper G. TheGerman Economy. 1870–1940: Issues and Trends. New York, 1940. P. 38–42).249А. В. Михайловский переводит слово «Bildungsbürgertum» как «государственная интеллигенция». Речь идетоб образованной буржуазии, принимавшей активное участие в политике и общественной жизни Германии. Типичнымипредставителями этого класса в конце 1840-х гг.
были члены Франкфуртского парламента, например, Якоб Гримм иИоганн Дройзен (Михайловский А. В. К истории интеллектуалов Германии: проблемы описания и современныетенденции // Res Cogitas. 2009. № 6. С. 129–130).120политические решения, не испытывали недостатка 250 в деньгах, чинах и статусах:«Далекийотпредпринимательствавысшийсреднийкласс,просвещеннаяаристократия мандаринов, – писал Ф.
Рингер, – стал действительным правящимклассом нации. Университетские профессора, мандарины-интеллектуалы, говорилиот имени этой явной элиты и были выразителями ее ценностей. Они неизменнозанимали чрезвычайно важное место в жизни страны, пока высшее образованиеоставалось существенным фактором социальной стратификации Германии. А этоусловие соблюдалось вплоть до конца XIX века»251.Однаков1890-егг.положениерезкоизменилось.Стремительнаяиндустриализация и рост крупного бизнеса стали представлять угрозу дляпривилегированногоположенияинтеллектуальнойэлиты.Бóльшуючастьпрофессоров сковал ужас перед надвигающейся эпохой «масс и машин», котораяассоциировалась с западными демократиями(прежде всего британской ифранцузской).
В страхе утратить былое влияние консервативное большинство всталона защиту монархии, национализма и традиционных ценностей. Ради сохраненияпривычного порядка вещей университетские профессора были готовы терпетьзасильерадикальнонастроенногоюнкерства,поддерживатьНемецкуюконсервативную партию, оправдывавшую репрессии патриотическими лозунгами (ипри этом никогда не забывавшую об интересах своего главного спонсора –помещичьего класса) и насаждать риторику превосходства и нетерпимости252.250Взлет интереса к образованию в XIX в. привел к распространению такой формы обучения, как частныелекции, для посещения которых студенты платили специальные взносы.
Это стало результатом диверсификациидоходов от преподавания. Профессор, читавший частные лекции, мог зарабатывать астрономические суммы.Адъюнкт-профессора и школьные учителя высшего ранга получали до 5 тыс. марок в год. Годовой доход профессора иординарного профессора колебался от 6 тыс. до 40 тыс. марок. Статус профессора в немецком обществе определялсявдобавок и табелем о рангах.
Самые лояльные и напористые, которым удавалось занимать высшие посты вакадемической иерархии, приравнивались к министрам. Профессор, не будучи дворянином, мог получить титултайного советника (Geheimrat). См.: Рингер Ф. Закат немецких мандаринов: Академическое сообщество в Германии1890–1933 гг. / пер. с англ. Е. Канищевой и П. Гольдина. М., 2008. С. 48–49.251Рингер Ф. Указ. соч.
С. 49–50.252Там же. С. 158–159, 162. Нетерпимость выражалась главным образом в неприятии социал-демократов иевреев. Антисемитские настроения разделяли многие известные профессора, пользовавшиеся популярностью у121Это привело к тому, что в 1914 г. немецкие профессора, вместе со школьнымипреподавателями и представителями свободных профессий, охотно поддержалиразвязанную Германией мировую войну и в массе своей принялись публиковатьмногочисленные памфлеты и обращения, где выражали одобрение имперскойагрессии в отношении других стран и народов253 (многие видные умы, сплотившиесявокруг идеологии насилия, писали о той эпохе как о рождении нового духа, началегосподства немецкой культуры, что впоследствии было названо Й.
Пленге «идеями1914 года») 254 . Поражение в войне и экономические тяготы, которые принесла ссобой Веймарская республика в 1918 г., только усугубили консерватизм иантисемитизм «просвещенных», превратив высшее образование в один из центровреакции.Этот путь немецкой науке было суждено пройти до конца: в 1933 г. смолчаливого одобрения профессуры и при активной поддержке студенчества встранебудетустановленанационал-социалистическаядиктатура.Рольинтеллектуалов в политических катастрофах Германии ХХ в. станет впоследствиипредметом долгих дискуссий о моральной ответственности ученого за свои слова ипоступки.
В книге Ф. Рингера эта тема стала одной из центральных, в чем состоитодно из ее неоспоримых достоинств. Разумеется, в кайзеровской Германии ученымбыло не дано предвидеть, чем впоследствии обернется близость академическогостудентов. Студенческий антисемитизм был тоже очень высок в 1870-е гг., а в 1880–1890-е гг. он достиг своейнаивысшей точки. Подробнее см.: Die Geschichte der Universität unter den Linden … Bd. 1. S.
609–612.253Например, 8 июля 1915 г. Р. Зееберг и Д. Шефер составили «Воззвание интеллектуалов», где выражаласьподдержка ультраправого большинства (партии войны), требовавшего от канцлера Бетман-Гольвега более жесткойаннексионистской политики и насильственной германизации захваченных территорий. Под петицией поставили своюподпись 1347 человек, среди которых были чиновники, судьи, учителя, богословы, юристы, представители«свободных профессий» и др. Большинство составляли профессора университетов.254Plenge J.
Der Krieg und die Volkswirtschaft. Münster, 1915. S. 187–88. Позднее шведский германофил Р.Челлен опубликовал памфлет под названием «Идеи 1914 года»: Kjellén R. Die Ideen von 1914: Eine weltgeschichtlichePerspektive. Leipzig, 1915. Подробнее об университетах во времена Первой мировой войны см.: Дмитриев А. Н.Мобилизация интеллекта: Первая мировая война и международное научное сообщество // Интеллигенция в истории:Образованный человек в социальных представлениях и действительности / под ред.
Д. А. Сдвижкова. М., 2001. С. 296–335122сообщества к политической власти, так что они были готовы идти с ней насотрудничество, не видя в этом ничего предосудительного.Вовремяпразднования100-летияБерлинскогоуниверситетасоюзуниверситета и государства выразился в том, что во время репрезентацииуниверситетского прошлого на первый план вышли прусские правители, оставивдалеко позади ученых, имевших непосредственное отношение к основаниюуниверситета в 1810 г. и развитию в нем научного знания.Лейтмотивом праздничной риторики стали немецкая нация и ее научныедостижения.
Некоторые авторы пошли еще дальше, написав в газетах опревосходстве немецкой национально ориентированной науки над ценностямизападной «космополитической революции»255. В этих идеях угадываются мрачныепредзнаменования грядущей войны, впоследствии превратившиеся в открытыепризывы к насилию и самопожертвованию во имя государства, которые в 1914–1918гг. будут раздаваться не только с политических трибун, но и с университетскихкафедр 256 . Риторике национального превосходства сопутствовала сакрализацияБерлинского университета, ярче всего отразившаяся в праздничных речах иприуроченных к 100-летнему юбилею научных трудах профессоров – двухнеотъемлемых элементах юбилейной коммеморации.Торжества проходили в германской столице с 10 по 12 октября 1910 г.
Участиев них кайзера Вильгельма II превратило юбилей в событие общеимперскогомасштаба. Ораторы и публицисты идентифицировали университет то с монархией,вознося хвалу правителю и его предкам257, то с «прусским духом», напоминая, как255Bruchmüller W. Die Bedeutung der Universität Berlin in nationaler und wissenschaftlicher Hinsicht //Burschenschaftliche Blätter. 1910. Nr. 1. S. 1.256Erklärung der Hochschullehrer des Deutschen Reiches.
Berlin, 1914; Vondung K. Deutsche Apokalypse 1914 //Das wilhelminische Bildungsbürgertum. Zur Sozialgeschichte seiner Ideen. Göttingen, 1976. S. 153–171; Idem. Geschichte alsWeltgericht. Genesis und Degradation einer Symbolik // Literatur für viele. Studien zur Trivialliteratur undMassenkommunikation im 19. und 20. Jahrhundert. Göttingen, 1976. S.
147–168;257Ср.: Jahrhundertfeier der königlichen Friedrich-Wilhelms-Universität zu Berlin 10–12 Oktober 1910. Bericht imAuftrag des Akademischen Senats / E. Schmidt (Erst.). Berlin, 1911. S. 40–42; Lenz M. Rede zur Jahrhundertfeier der123после военных неудач 1806–1807 гг. он вдохновил страну на новые совершения258.Диссонанса между имперской властью и народом в этих отсылках не наблюдалось.Профессор истории М. Ленц в праздничной речи вообще соединил две этиплоскости, заявив, что XIX в. стал временем, когда страстное желание немцевобрести единство было исполнено в правление Гогенцоллернов 259 . Участникиюбилея, включая Вильгельма II, неустанно повторяли, что история Берлинскогоуниверситета неотделима от истории отечества 260 , а наука и высшее образованиедолжны служить на пользу государству, хотя при этом даже в газетах никто нескрывал, что отношения с последним у университета складывались далеко невсегда261.Праздничные речи пестрили именами видных ученых и основателейуниверситета.
В их числе не раз был упомянут и В. фон Гумбольдт. РекторЭ. Шмидт, выступая 11 октября 1910 г. с юбилейной речью перед кайзером,высшимиимперскимичинами,деканами,профессорамиииностраннымиделегатами, начал с памятников Вильгельму и Александру фон Гумбольдтам,воздвигнутых в 1882 и 1883 гг. по правую и левую стороны от входа в главноездание университета на Унтер-ден-Линден.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
