Диссертация (1136144), страница 39
Текст из файла (страница 39)
Поэтому отношение к традиционной живописи в некотором смысле не является отношением к живописивообще; скорее это проявление универсального отношения к мироустройству. С другой стороны, открытость опыту является уникальным личностным предиктором в случае, когда речь идето художественных продуктах, существенно отклоняющихся от перцептивного опыта – представленных в нашем исследовании в виде элитарной/ментальной живописи. И здесь уже речьидет собственно об отношении к искусству, в отличие от отношения к традиционной живописи.Установки на черты и истощение выборки.
Как и предполагалось из ранее опубликованных работ, интроверсия, доброжелательность и добросовестность предсказывали участие вовтором этапе исследования. Правда множественная регрессия показала, что доброжелательность самостоятельного вклада, не зависящего, например, от добросовестности, не вносила.Хотя ранее полученные данные в части экстраверсии противоречивы (Dollinger, Leung, 1993;Satherley et al., 2015), мы предполагали отрицательную корреляцию, поскольку шаг 2 исследования носил дистанционный характер, подразумевая работу вне класса/лаборатории и контакт сисследователем исключительно по электронной почте. Поэтому результаты говорят о том, что192отрицательный эффект экстраверсии ожидаем, но при подобной, дистанционной, организациипродолжающегося исследования. Напротив, в случае очных форм организации исследованияможно ожидать и положительного эффекта экстраверсии на дальнейшее участие, что было продемонстрировано ранее в контексте волонтерской деятельности (Omoto, Snyder, Hackett, 2010).Несмотря на ожидания, открытость опыту не предсказывала участия в этапе 2.
Это противоречит ранее опубликованным фактам (Dollinger, Leung, 1993; Satherley et al., 2015) и интуитивно понятной идее о том, что готовность участвовать в исследованиях связана с повышеннымпознавательным интересом. Этот факт тем более любопытен на фоне того, что в качестве единственного стимула мы использовали обещание более детальной обратной связи.Продолжение участия предсказывалось доброжелательностью и добросовестностью.Иными словами, истощение выборки происходило среди респондентов, имевших враждебноеотношение к другим людям (вероятно, в том числе – к исследователям), а также неспособныхконтролировать импульсивное поведение (в том числе – продолжить участие в исследовании).Инкрементный вклад установок на доброжелательность и эмоциональную стабильностьне элиминировал вклада интроверсии и добросовестности.
Установки производили впечатление «новых» личностных параметров, расширяющих – в сравнении с чертами – возможностьпредсказания отсева из выборки. Таким образом, доброжелательность потенциального участника может быть какой угодно, но положительное отношение к этой черте («хорошо быть доброжелательным») может заставить его все-таки продолжить работу в исследовании. Аналогично, мнение о том, что быть эмоционально устойчивым – хорошо, может стать дополнительнымфактором добровольного участия в исследовании.Опосредующая роль установок на черты не ограничивается поведением человека и егосоциальными установками. Она может выражаться и в третьем виде жизненных проявлений –поведении окружающих людей.
Так, А. Д. Балабина (2015) на выборке в 300 студентов показала, что установка на экстраверсию представляет собой устойчивый предиктор социометрического статуса. В частности, прямой эффект экстраверсии на социометрический статус после193контроля установки на экстраверсию был нестатистическим, а прямой эффект установки наэкстраверсию после контроля экстраверсии, напротив, оставался статистическим. Это означает,к примеру, что индивид, одобряющий экстраверсию – хотя и не обязательно ею обладающий –будет иметь более высокий социометрический статус, нежели экстраверт, отрицательно оценивающий данную черту. Высокий статус также предсказывали положительная установка нанейротизм и отрицательная – на добросовестность, хотя сами эти черты со статусом не коррелировали.4.8.4 Общий выводС античных времен большинство качеств человека прямо или косвенно связывалось ссоциальными ценностями.
Тем самым, они становятся моральными качествами, имеющими двалица: черты личности и добродетели (De Raad, 2006).Моральный аспект человеческой природы традиционно присутствовал в философскоймысли и выражается, в первую очередь, в понятии характера (Аристотель, Теофраст, Лабрюйер). Он был целенаправленно выведен за пределы эмпирического изучения черт (Cattell, 1943).Это, в частности, привело к практическому исчезновению из сферы эмпирической психологиикак термина «характер», так и соответствующих исследований (De Raad, 2006). Исследования,представленные в главе 4, показывают, что систематический учет субъективной моральной стороны в поведении индивида может способствовать улучшению предсказательных качеств систем личности в целом.Трактовка добродетели (порочности) человеком может варьироваться, что создает условия для изучения и учета индивидуальных различий в установках на черты. Это варьирование,похоже, имеет разные причины.Во-первых, очевидно, такие различия определены социо-культурными обстоятельствами.
В этом плане мы видели, что установки на определенные черты (добросовестность и нейротизм) имели явную асимметрию в своем распределении и слабыекорреляции с соответствующими чертами. Во-вторых, тем не менее, наблюдалось индивидуальное варьирование в установках на черты. Основная идея этого конструкта – индивидуальная194вариативность в оценке человеком того или иного личностного качества. Естественно, она может быть связана, например, с вариативностью в собственно черте.
В этом смысле человексклонен считать положительной ту черту личности, которая у него есть. В результате собственно «моральными» оказались свойства стабильности, в то время как свойства пластичностиоказывались сравнительно независимыми от моральной оценки47. Видимо, неслучайной является оговорка, когда в русскоязычной терминологии черту, связанную с контролем импульсивности мы называем добросовестностью, а черту, связанную с ориентацией на потребности других людей – доброжелательностью.В этом исследовании мы, по сути, изучали лишь один из возможных – хотя и наиболеераспространенный в исследованиях – вариант установок, а именно – оценочный.
Оценка предполагает определение объекта в континуумах «за – против», «предпочитаю – отвергаю», и т.п.За пределом внимания, тем самым, остался целый ряд установок на черты, варьирующихся вдругих континуумах: интеллектуальном («интересная – неинтересная черта»), прагматическом(«полезная – вредная черта»), эстетическом («красивая – безобразная черта»; ср. Шмелев, 2002).Вероятно, что оценочная установка на черты коррелирует с каждым из этих видов установок – сразной и неопределенной эмпирически силой. Однако также вероятно, что каждая из этихустановок имеет свою специфику в плане предсказания жизненных проявлений человека, незахваченных оценочными установками.47Из этой логики выбивается доброжелательность.
Можно было ожидать, что эта черта также слабокоррелирует с соответствующей установкой. Однако вместо этого мы получили здесь весьма сильнуюсвязь.195Глава 5 Мета-перцептивные черты личности5.1 ВведениеВ этой главе мы рассмотрим предпосылки и общую идею мета-перцептивных черт личности. Уже традиционно мы рассмотрим применимость пятифакторной структуры к этой рефлексивной характерной адаптации. Далее в трех исследованиях мы изучим то, как метаперцептивные черты могут соотноситься с самоотчетными чертами, а также с жизненнымипроявлениями человека и некоторыми его когнитивными свойствами.Гордон Олпорт, обсуждая этимологию термина personality («личность»), обращается клатинскому per sonare («звучать через»).
Это словосочетание описывало произнесение текстаантичными актерами через специальный мундштук для усиления звука в амфитеатре. Позднеестали говорить о «персоне» как о маске актера, призванной идентифицировать и менять роли(De Raad, 2006: p. 305). Личность подается как «личина», как форма произведения впечатленияна других людей. В работах Карла Юнга (1994) персона представляет собой «архетип социализации», увлечения человека своей социальной ролью, подобно тому, как анима и анимус являются «архетипами сексуализации», увлечением образом противоположного пола. Такая классическая трактовка персоны, личности весьма далека от того смысла, который мы традиционновкладываем в суть диспозициональных таксономий. Последние, сближаясь с трактовками темперамента, скорее выражают «фактические» индивидуальные различия, имея под этим в видуих независимость от рефлексии и управления человеком. В подходе черт заложена идея «объективности», раскрытия того, что стоит за субъективизмом индивида в контексте его поведения, мотивации, когниций и эмоций.
Так, в частности, в ПФМ черты, являясь базовыми тенденциями, имеют сугубо биологическое происхождение и выражают собой варьирование в поведении, связанное исключительно с биологическим субстратом.РХА предполагают возвращение субъективизма в диспозициональный контекст на новом, более контролируемом, витке. В частности, РХА, связанные с мета-перцепцией, возвра-196щают нас к классической трактовке личности как «звучанию через» видение других, значимыхдля индивида, людей.
Вносит ли способность человека к мета-перцепции вклад в предсказаниеповедения индивида – за пределами возможностей «просто» черт личности? В этой главе мырассмотрим идею мета-перцептивных черт и обратимся к эмпирическому изучению их инкрементных возможностей.5.2 ПредпосылкиСоциальная природа личности предполагает взаимодействие человека с другими социальными объектами ― индивидами и институтами. В психологии личности решение этой проблемы осуществляется разными средствами: от метаиндивидуальности в традиции дифференциальной психологии (Дорфман, 1993, 2006; Мерлин, 1986; А. В. Петровский, В. А. Петровский,1982) до супер-эго и уже упомянутой персоны в глубинной психологии.Классический вариант решения этой проблемы заложен в основе символического интеракционизма: человек формирует представление о себе сквозь призму (looking-glass) взглядастороннего наблюдателя (Cooley, 1902/1992; Mead, 1934).
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
