Диссертация (1136137), страница 18
Текст из файла (страница 18)
Согласнонашим моделям, «молодые демократии» существенно отличаются от зрелых вобласти вертикальных политических связей, то есть речь идет о несколькоразличающихся политических режимах или системах. С другой стороны, модели156В действительно речь идет, скорее, о гибридном режиме; об условности термина «молодая демократия» вТаблице 4 см. рассуждения ниже в основном тексте.157См. ниже Рисунок 2.89предсказывают, что эти режимные различия зависят отнюдь не только отвозраста демократии, но и, например, от того, сопутствовали ли процессудемократизации особые благоприятные обстоятельства, которые экзогеннысамому процессу демократизации, или нет (если наша теоретическая модельоправданна, то такие особые обстоятельства должны «компенсировать»негативную эндогенную логику демократизации).
Если такие благоприятныеобстоятельства имели место, то успешная демократическая консолидациянамного более вероятна, чем в противном случае. Чтобы внести еще большуюясность в термины, мы предлагаем схему, изображенную на Рисунке 2.МолодыедемократииМолодыедемократии безблагоприятныхусловийСильновыраженныйклиентелизм ->низкаяволатильностьСлабо выраженныйклиентелизм ->средняя иливысокаяволатильностьМолодыедемократии сблагоприятнымиусловиямиСлабо выраженныйклиентелизм инизкая или средняяволатильностьРисунок 2. Классификация молодых демократий с точки зрения ожидаемогоуровня волатильности предпочтений избирателейКроме того, из Таблицы 6 видно, что зрелые демократии ассоциируются содним уровнем волатильности и одним причинным механизмом, в то время какмолодые демократии - со многими. Можно сказать, что это лишь переложениетолстовской сентенции о том, что счастливым можно быть только однимспособом, а несчастным – многими.
Ясно, что существуют демократии, обычноотносимые к зрелым, но функционирующие в условиях относительно развитого90клиентелизма (например, Италия 158 и Япония159). Ясно также, что некоторые иззрелых демократий испытывают периоды умеренной или даже высокойволатильности (как это было, например, в Нидерландах в 1990-2000-х гг.). КейсИталии или Японии можно объяснить, внеся некоторые модификации в нашутеоретическую модель (подробнее об этом речь пойдет позднее), а кейс,подобный нидерландскому, следует признать исключением, связанным сдействием довольно специфических обстоятельств (в то время как модельпризвана улавливать лишь общие тенденции).Задачи почти всей оставшейся части этой главы так или иначе будутсвязаны с содержанием Таблицы 6.
Мы попытаемся проверить, в какой мереэмпирические данные не укладываются в эти паттерны, а в какой – соответствуютим. Однако по многим причинам мы не можем претендовать на корректноеэмпирическое отображение всех причинных механизмов, упомянутых в Таблице6, поэтому в свете эмпирического анализа она будет несколько упрощена.Наша теоретическая модель отталкивается от некоторых имманентныхсвойств периода начала демократизации; потому для эмпирического анализанужно отобрать а) страны, в которых действительно началась демократизация, б)страны в периоды начала демократизации (чтобы причинные механизмы,освещенные в модели, действовали наиболее явно).Сочетание условий (а) и (б) ведет к тому, что из выборки фактически будутисключены страны с систематическим ограничением конкуренции, то есть 2-йпричинный механизм из Таблицы 6 не войдет в наш анализ.158Graziano L.
Clientelismo e sistema politico: il caso dell’Italia. Milano, 1980; Leonardi R., Wertman D. Italian ChristianDemocracy: The Politics of Dominance. New York, 1989. P. 249.159Scheiner E. Clientelism in Japan: The Importance of Limits of Institutional Explanations / Patrons, Clients, andPolicies, ed. by H.Kitschelt and S.Wilkinson. Cambridge, 2007.P. 276; Watanuki J. Japan / The Crisis of Democracy:Report on the Governability of Democracies to the Trilateral Commission, ed. by M.Crosier, S.Huntington andJ.Watanuki.New York, 1975. P. 126.91Два последних причинных механизма трудно отделить друг от друга дажеаналитически, так как успешная апелляция «челленджеров»-популистов кизбирателям может рассматриваться в свете «эспериментов» последних по сменеполитических элит.
Таким образом, последний механизм можно считать просточастнымслучаемпредпоследнего.Различиемеждунимипрактическиневозможно провести и эмпирически, потому мы будем рассматриватькатегорию высокой волатильности как более или менее гомогенную с точкизрения причинных механизмов.В итоге Таблица 6 упрощается так, что в нашем эмпирическом анализе мыбудем учитывать лишь три фактора: уровень волатильности предпочтенийизбирателей, клиентелистские практики и возраст демократии.Далее возникает вопрос о том, каких акторов мы будем считать«политиками», фигурировавшими в нашей модели. Общий ответ, который будетконкретизирован позднее, таков: либо а) политических акторов, претендующихна замещение самых значимых политических позиций (в зависимости от формыправления это политические партии, претендующие на выдвижение премьерминистра, или кандидаты в президенты); либо б) все политические партии,входящие в политическую систему160.
Эмпирическая глава будет разделена начасти в соответствии с «типом» «политиков».Перед тем, как двигаться дальше, нужно сделать несколько замечанийотносительно типа политиков из пункта (а). В этой перспективе должныучитываться инкумбенты, занимающие самый влиятельный политический пост(далее для краткости – просто «инкумбенты», но мы всегда будем иметь в видуинкумбентов на самой значимой всенародно избираемой – прямо или косвенно политической позиции). Однако известно, что на голосование с участием160Смысл этой оговорки о «вхождении» в политическую систему будет прояснен в свое время.92инкумбентов влияет множество факторов, включая, например, показателиэкономики (предполагается, что голосование хотя бы отчасти ретроспективно).В связи с этим при оценивании волатильности предпочтений избирателей вотношении акторов, претендующих на самые влиятельные политическиепозиции, было бы разумно сделать поправку на факторы, влияющие наподдержку инкумбентов.
Однако ясно, что эту поправку логичнее всего делатьне для данных о волатильности в отношении всех кандидатов на ведущиеполитические позиции, а только в отношении инкумбентов. Иными словами,если мы желаем «очистить» данные от влияния факторов, не играющих скольконибудьважнойроливнашемисследовательскомконтексте,следуетрассматривать голосование за инкумбентов отдельно от голосования за прочихкандидатов на ведущие политические позиции.Здесь, однако, мы сталкиваемся с другой проблемой.
Если мы будемрассматривать волатильность в отношении инкумбентов изолированно отволатильности в отношении всех других акторов, претендующих на высшуюполитическую позицию, то мы не сможем напрямую применять нашутеоретическую модель. Причина этого состоит в том, что она способна объяснитьтолько ту часть волатильности при голосовании за инкумбента, которая связанас «перетеканием» электората от него к другим кандидатам, но не ту, котораясвязана с «перетеканием» электората от других кандидатов к инкумбенту.Из этих соображений рождается следующая дилемма: с одной стороны,желательно «очистить» данные о волатильности в отношении акторов,претендующих на высшие политические посты, от влияния факторов,определяющих голосование за инкумбента, и потому проще всего анализироватьтолько волатильность предпочтений избирателей в отношении инкумбента; сдругой стороны, если анализировать волатильность предпочтений избирателейтолько в отношении инкумбента, то мы не сможем напрямую применить к такому93эмпирическому анализу нашу теоретическую модель.
Существует ли более илименее «безболезненный» выход из этой дилеммы?Мы полагаем, что ответ на этот вопрос положителен. Он состоит в том, чтоволатильность в отношении инкумбентов можно считать хорошей proxyпеременной для «обобщенной» волатильности (т.е. в отношении всехполитических акторов, претендующих на самую значимую всенародноизбираемуюполитическуюпозицию).Каковыоснованиядлятакогопредположения? Ключевый аргумент состоит в том, что волатильность вотношении инкумбента есть составная часть «обобщенной» волатильности,причем, ввиду того, что инкумбенты набирают обычно довольно много голосов,- большая составная часть.
Отсюда следует, что естественно ожидать сильнуюкорреляцию между волатильностью в отношении инкумбента и «обобщенной»волатильностью. Если такая сильная корреляция имеет место, то использованиеволатильности в отношеии инкумбента как proxy-переменной оправданно.Существуют ли, однако, условия, при которых эта корреляция будет слабой илидаже отрицательной? Теоретически – да: это может случиться, есливолатильность в отношении не-инкумбентов высока при низкой волатильности вотношении инкумбента или наоборот, причем на систематической основе. Внашемконтекстеволатильностии«систематичность»возрастомкасаетсядемократии.Тогдасвязимеждууровнемобозначенноеусловиеподразумевает, что если, к примеру, голосование за инкумбентов примерноследует закономерности, согласно которой более высокая волатильностьхарактерна для более молодых демократий, то голосование за не-инкумбентовдолжно описываться какой-то явно иной закономерностью (отсутствием связимежду волатильностью и возрастом демократии или, чтобы интересующая наскорреляция была действительно слабой, даже положительной связью).
Едва линужно прибегать к эмпирическим свидетельствам, чтобы убедиться в94неправдоподобности этой гипотезы (в действительности очень трудно найтидаже теорию, которая ее поддерживала бы). Таким образом, мы можем надежнозаключить, что волатильность в отношении инкумбентов, занимающих самуюзначимую всенародно избираемую политическую позицию, является proxyпеременнойдляволатильностивотношенииполитическихакторов,претендующих на такую позицию.Таким образом, мы сконцентрируемся на изолированном рассмотренииволатильности в отношении инкумбентов, но всегда будем предполагать, что нашанализ распространяется на «обобщенную» волатильность в отношении акторов,претендующих на самую значимую всенародно избираемую политическуюпозицию.2.2.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
