Мотрошилова Н.В. (ред.) - История философии Запад-Россия-Восток.Книга 3-1999 (1116257), страница 94
Текст из файла (страница 94)
А вот и антитезис. Россия — страна неслыханного сервилизма и жуткой покорности, лишенная сознания прав личности, странаинертного консерватизма, порабощения религиозной жизни государ27ством, страна крепкого быта и тяжелой плоти" . И Бердяев подробнодоказывает антитезис, говоря о консервативности, малоподвижности"наших почвенных слоев" — дворянства, купечества, крестьянства,духовенства, чиновничества.
"Везде личность подавлена в органическом коллективе. Почвенные слои наши лишены правосознания и дажедостоинства, не хотят самодеятельности и активности, всегда полага28ются на то, что другие за них сделают" . Те же упреки — в консерватизме, "органическом коллективизме" и изначальном равнодушии ксвободе индивида — Бердяев адресует и самым радикальным, революционным слоям и группам. Но для чего, собственно, нужен Бердяеву этот анализ? Чему может научить тщательное исследование этих имногих других антиномий российского исторического бытия и национального сознания?Во-первых, здесь находит проявление взаимосвязь исторической"бытийной" диалектики и диалектики национального сознания, которая не случайно анализируется в антиномичной форме.
Под антиномиями тут у Бердяева понимаются коренные и по сути своейнеснимаемые в ходе многовековой истории России противоречия. Ошибка множества людей духа и политиков в том, что они незадумываются над живучестью таких антиномий или, задумавшись,склонны принимать в расчет только одну, по каким-то причинам угодную им сторону, одну из противоположностей, вовсе не замечая или311не принимая всерьез ее неотрывность от другой стороны.
За такоеотношение к бытийным антиномиям, к противоречиям русской духовности и культуры история обязательно мстит: "забытая" сторона напоминает о себе, и часто напоминает стихией, разрухой, насилием.Во-вторых, анализ антиномий дает определенную разгадку той "тайны" русской души и "жуткой" противоречивости, порой непредсказуемости истории России, которая столетиями волновала многих людейи в нашем отечестве, и за его пределами.В-третьих, Бердяев считает, что этот анализ позволяет выявитьисток, корень этих противоречий. Их он видит "в несоединенностимужественного и женственного в русском духе и русском характере"29.Россия (как и русский человек, будь он и мужчиной), согласно Бердяеву, всегда ожидает "мужественного" начала откуда-то извне. Россия и русские склонны винить в своих бедах внешние им силы исоответственно от внешних же сил ожидать разрешения собственныхпроблем.
Недостаток мужественности Бердяев видит главным образом в том, что в русском народе еще по-настоящему не пробудилось"личностное начало".В-четвертых, для Бердяева (отнюдь не относящегося к антизападникам) понимание корня антиномий как преобладания женственнорецептивного над мужественно-активным началом позволяет достаточнооригинально представить проблему российской самобытности, вопросо соотношении России и Запада.
"Россия невестится, ждет жениха,который должен прийти из какой-то выси, но приходит не суженый, анемец-чиновник и владеет ею. В жизни духа владеют ею: то Маркс, тоКант, то Штайнер, то иной какой-нибудь иностранный муж. Россия,столь своеобразная, столь необычного духа страна, постоянно находилась в сервилистическом отношении к Западной Европе. Она не училась у Европы, что нужно и хорошо, не приобщалась к европейскойкультуре, что для нее спасительно, а рабски подчинялась Западу илив дикойнационалистической реакции громила Запад, отрицала культуру"30.Рассмотрим подробнее проблему "Россия и Запад", как она ставилась и решалась в российской философии XX в.РОССИЯ И ЗАПАДПри всем многообразии позиций при обсуждении проблематики"русской идеи" в XX в.
в вопросе о том, существуют ли специфика,своеобразие русского пути, почти не было сколько-нибудь принципиальных споров.Во-первых, по причинам чисто фактическим: специфика, неповторимость быта и бытия, психологии, души народа, языка и культурыРоссии — столь очевидны, так бросались в глаза, что оспаривать ихбыло бы по меньшей мере неумным упрямством.Во-вторых, мы ведем речь о дискуссиях философов, и в данномслучае решающую роль играли причины и соображения метафизического характера. Ведь из философской метафизики со времен ЛейбниЦа, мыслителя в России почитаемого, было хорошо известно: все, чтосуществует в мире, живет и по общим законам бытия, но форма312бытия, существования чего бы то ни было —отдельной вещи, индивида, страны, планеты, народа ..
— всегда уникальна, неповторима. Улюбой страны, включая Россию, — таково было простое социальноисторическое следствие общеметафизического закона — уже пройденный, проходимый сегодня и пролагаемый в будущее путь можетбыть только особым, уникальным, неповторимым и для других государств, наций и для самой этой страны.В-третьих, в философии уже была учтена та борьба против "диктата", "засилия всеобщего", в пользу особого, специфического, индивидуального, которую с успехом повели "возмутители спокойствия" вфилософии XIX в.
— Шопенгауэр, Кьеркегор, Ницше, как раз нарубеже столетий и в начале XX в. приобретшие особую популярностьв России.Вот почему философы нашего отечества почти что не спорили отом, идет ли уже и пойдет ли в будущем Россия именно по своему,"русскому пути" или ей доведется лишь повторять, имитировать исторический путь, пройденный или недавно избранный другими народами. Путь есть и будет только "свой" — специфический, уникальный.Простое перенесение на русскую почву западного или восточного опыта с надеждой воспроизвести его максимально точно мало кому представлялось реальным.
Трудно, если вообще возможно было оспаривать и прямо противоположный, на первый взгляд, но столь же верный тезис — о том, что Россия не может не взаимодействовать с другими странами, не быть включенной в совокупное развитие европейских и азиатских стран, в мировую цивилизацию.
Таковое взаимодействие России, населяющих ее народов — и с Европой, и с Азией, и сАмерикой, и с народами других континентов — издревле имело местои никак не могло, в силу коренных законов человеческой истории, вкакой-либо момент исчезнуть. Против такого рода исторических фактов никто из русских мыслителей и не возражал.Спор состоял, как правило, в другом и касался целого ряда трудных и чрезвычайно важных философско-исторических, социально-психологических, политических, философско-правовых, культурологических и общеметафизических проблем.А они, в свою очередь, объединялись в следующий основной вопрос:Что плодотворнее для России — попыткиизоляционизма или активного взаимодействияс Западом, с Европой?Плодотворными ли для истории России были те этапы, когда она,не переставая (в силу ранее очерченных законов) идти по своему уникальному пути, обращала свои взоры на Запад и пыталась, учась уболее цивилизованных западных стран, что-то заимствовать из их опыта? Или более благоприятными, отвечающими судьбе и чаяниям народа оказались как раз те эпохи, когда Россия (в силу внешних причинили следуя специально разработанной политике) была (относительно) изолирована от западного опыта и активного взаимодействия сЗападом? Легко видеть, что по сравнению со спором славянофилов изападников в постановку проблемы вносилось мало нового — это было,скорее, продолжение и развитие на новом уровне старой дискуссии.313Правда, нельзя не учитывать и специфических нюансов, которые вПрежнее идейное противостояние внесла сама историческая обстановка в XX в.
На протяжении этого столетия Россия была втянута либово внутренние кровавые потрясения — революции, гражданскую войну,массовые репрессии "большевистского меньшинства" против действительного большинства народа, либо в две мировые или в локальныевойны. И в основном (за исключением двух войн с Японией и интервенции в Афганистане) то были принесшие нашему народу неисчислимые бедствия войны, развязанные в Европе и ведшиеся в Европе, втом числе на европейской части России.Это дало в руки сторонников националистического изоляционизмапоистине козырные карты.
Европейскую и вообще западную цивилизацию в этих условиях не представляло большого труда представитькак сугубо разрушительную, милитаристскую, все попытки приобщаться к которой бессмыслены и губительны. Еще до того, как большевистская идеология придала националистическому изоляционизму формационно-классовую окраску (считалось, что Запад, вступивший вимпериалистическую стадию капитализма, загнивает и движется к своейокончательной гибели), концепции "заката Европы", приобретшиевлияние и на самом Западе, нашли в России повсеместное распространение. Понятие "цивилизация" сделалось — в немалой степени подвлиянием западной мысли, например, книги О. Шпенглера "ЗакатЕвропы" — чуть ли не бранным словом.
Поэтому широко распространилось мнение, что цивилизационная отсталость России, которую малокто оспаривал, это вовсе не недостаток, требующий преодоления визнурительной погоне за Западом, а черта "русского пути", нуждающаяся в сохранении, консервации — в качестве отличия духа русскойаскезы, равнодушия русских людей к материальным благам и их устремления к божественному, от потребительско-мещанских ориентации,целиком победивших-де западное, в частности европейское сознание.Но, пожалуй, особенно бурными споры о русской идее в сравнении с "духом" Запада, в соотношении с европейской цивилизациейстали в годы первой мировой войны.«Подъем русской мысли в начале мировой войны, — пишет известный современный исследователь русской истории, культуры, философии С.
С. Хоружий, — с неизбежностью сосредотачивался вокругисториософских, культурософских, национальных проблем. Опытвойны делал необходимым заново обозреть и утвердить позиции русской философии во всех классических темах национального самосознания: о духовных основах русской истории, об особенностях духовно-душевного склада русского человека, о положении России в космосе наций и культур. И философия отозвалась с удивительной быстротой. В первые же месяцы войны прошло множество дискуссий и заседаний, прочитано было множество докладов и лекций на все поднятыевойной темы философии и культуры. Все или почти все известныеРусские философы выпустили в свет, не говоря о статьях, отдельные,хоть и небольшие, книжки о духовной ситуации и ее проблемах.
Самой значительной частью этой литературы стала серия "Война и культура", выпущенная издательством Сытина в Москве. В нее вошливосемь брошюр, составивших в своей совокупности как бы соборноесуждение о смысле совершающихся событий; авторами были Бердяев,314Булгаков, Евг. Трубецкой (которому принадлежали две брошюры),В. Эрн, И. Ильин, С. Дурылин и А. Глинка-Волжский. Петроградоткликнулся публикацией "военного выпуска" "Записок Петроградского религиозно-философского общества" с докладами Д. Мережковского, 3. Гиппиус, А.
Мейера, С. Соловьева, С. Гессена и обширнымипрениями по ним. В. В. Розанов выпустил целый том статей "Война1914 года и русское возрождение", на который вскоре последовалаотповедь Бердяева "О вечно бабьем в русской душе". Появился философский сборник "Проблемы мировой войны"... — всего не перечислить, и мы называем только самое основное»31.
В "московской" трактовке, представленной серией "Война и культура", была четко заявлена (по мнению С. С. Хоружего и ряда других современных исследователей) "неославянофильская" позиция, еще и раньше, до постепенноназревавшей войны, разделяемая и развиваемая авторами журнала"Путь".
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
