Р. Хайнд - Поведение животных (Синтез этологии и сравнительной психологии) (1112608), страница 167

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 167)

Иитнгв»ция трудности, Во-первых, как уже говорилось в равд. 6.4, следует соблюдать большую осторожность, переходя от поведения, контролируемого несоответствием между существующей ситуацией и аолльвертом, к постулированию компараторного механизма. Во-вторых, в приведенных вьппе случаях описано значительно более простое поведение, чем то, которое описывается как целенаправленное, например побежка в лабиринте. Если мы попытаемся рассмотреть последнее, то все уже не будет выглядеть так просто.

Крысы часто бегут быстрее всего при приближении к цели [1742), да и люди начинают работать более энергично, когда работа близится к завершению [2541]. В таких случаях реакция не имеет никакой устойчивой связи с несоответствием, а мы, стало быть,— никакого критерия целенаправленного поведения. Торп [2375! дал дополнительные критерии, по которым совокупность действий можно определить как целевую, или целенаправленную. Должен иметься большой, но не бесконечный ряд альтернативных действий и должна быть определенная способность выбирать более рациональный или более простой путь из двух или нескольких возможных.

Смысл последнего критерия очевиден: имеется в виду, например, способность выбирать кратчайший путь в лабиринте, предпочитая его знакомому пути (см., например, [1882[). Однако в качестве общего критерия он не особенно пригоден, так как трудно говорить о большей или меныпей целесообразности пути, который животное никогда не использует. Торп не определяет критерий существования альтернативных способов действия. Подразумевает ли он альтернативные способы действия эффекторов или центральных нервных механизмов или способность находить новые пути7 .Кроме того, наличие альтернативных действий само по себе, беэусловно, ие является основанием для предположений о «целенаправленности».

Например, Рассел [2088) приводил классические наблюдения Дженнингса над инфузорией Югепгог, которая, попав в струю частиц кармина, может «испытать» несколько разных способов действий, до тех пор пока не выберется иэ нее; он использовал этот пример как свидетельство существования «силы, меняющей поведение в зависимости от результатов предшествующих действий, силы, которая по существу является психической и которая приводит явления и действия в соответствие с ситуацией».

Однако это уж счишком сложно; каждый вид поведения стереотипен, и его прекращение может быть вызвано просто тормозными эффектами, следующими за выполнением (гл. 13), а не реакцией на «сигналы ошибки». Торп [2375) также ссылается на сложность и изменчивость поведения как на доказательство его целенаправленности. Например, он дает описание поведения при восстановлении гнезд у ос и других беспозвоночных, которое обнаруживает неожиданную пластичность как в типе действий, так и в способах органиэации их в последовательности. Однако какие именно стимулы вызывают отдельные реакции, до сих пор точно не известно, и, таким образом, нет окончательных 670 чАсть ПЕ Рлзвитие пОВедения доказательств, что, например, реакция осы на повреждение гнезда является реакцией на разницу между поврежденным и целым гнездом, а не реакцией на края дыры.

Еще один пример, подробно рассмотренный Торном (23751, относится к гнездостроительному поведению длиннохвостой синицы (Аефйа(оз саийагиг). Ссылаясь на описательные данные Тинбергена, Торп показывает, что данное поведение формируется иа тринадцати двигательных актов н реактивности к восемнадцати раздражителям, раарешающим зти реакции.

Торп высказывает мысль, что такая сложность свидетельствует о целевой направленности, н считает, что у птицы имеется какое-то «представление» о том, как должно выглядеть законченное гнездо н что «добавление в определенные места кусочков мха и лишайника будет «приближать» гнездо к идеальному образу, тогда как добавление в другие — уменьшать его сходство с этим образом». Фактически здесь надо рассмотреть три главных момента.

Во-первых, данные, полученные на других видах птиц, говорят о том, что на гнездостроительное поведение влияют стимулы, получаемые от гнезда (см. равд. 25.4); однако само по себе это не обязательно предполагает сравнение с золльвертом. Во-вторых (зто по крайней мере вполне вероятно), ориентация отдельных гнездостроительных движений зависит от неровностей, щелей или выступов в постройке.

Но даже если з данном случае имеет смысл говорить о сравнении с эолльвертом, то только в отношении соответствия ему отдельных двих<ений, а зто вовсе пе то же самое, что сравнение имеющейся структуры с законченным гнездом. Крук (488), исследуя гнездостроительное поведение ткачиков, не нашел никаких данных, свидетельствугощих о процессе сравнения стимулов, получаемых от гнезда, с целевой ситуацией.

При повреждении гнезд восстановление нх было по существу стереотипным повторением ранних фаз гнездо- строительного поведения, н эти действия были успешными лишь в тех случаях, если не изменялась ориентация гнезда. Если же ориентацию изменяли, то птица строила новое исходное кольцо и, начиная с него, возводила новое гнездо, которое не совпадало со старым. Третий момент связан с тем, что Торп в своем обсуя«денни этого и других случаев гнездостроительного поведения предположил, что сигналы ошибки способствуют интеграции и другим путем. Не только движения, вызываемые и ориентируемые несоответствием существующего строения завершенному гнезду, но и движения, у»1еньшающие это несоответствие (даже если они не достигают цели немедленно), будут повторяться с большей вероятностью.

Это позволило бы рассматривать гнеэдостроительное поведение в одном ряду с другими примерами развития двигательных актов (гл, 19), однако оснований для такой точки зрения пока не много. Имеющиеся данные говорят о том, что эффективность и ориентация движений больше зависят от уровня мотивации, чем от опыта (см. равд. 25.2). Третий пример, приводимый по тому же поводу Расселом, совсем другого порядка. Как мг«уже говорили з гл. 24, крысы, у которых г».инткггация 67! путем операций па спинном мозге или мозжечке вызывали нарушения двигательной координации, тем не менее могли использовать совершенно новые движения, чтобы найти правильный путь в лабиринте (1461!, Весьма существенным моментом является то, что новые движения не стереотипны, а отбираются таким образом, чтобы приблизить животное к цели.

Кроме того, новые последовательности движений без какой-либо случайной активности сразу же сменяют старые и оказываются эффективными. Сопоставляя эти примеры, можно сделать два вывода. Во-первых, постоянство поведения при разнообразии действий не может быть критерием его «целенаправленности» в полезном смысле этого термина, если эти действия пе отбираются из обширного репертуара стереотипных движений или из варьирующих по форме движений так, что зто приводит животное к цели. Во-вторых, самое сложное проявление целенаправленности предполагает выбор наиболее экономичного пути от начальной точки к конечной цели и, стало быть, неизменность этого пути. Когда обезьяна, получив механическую «головоломку», кусает, толкает и трясет ее явно совершенно случайным образом, поведение обезьяны целенаправленно только в том смысле, что решение головоломки прекратит подобное поведение, но не в том, что обезьяна руководствуется сигналами ошибки.

Не будучи показателем целенаправленности, такая изменчивость типов поведения моя«ет служить показателем противоположного явления, так как предполагает, что особого отбора при атом не происходит. Кажущаяся изменчивость эффективного целенаправленного поведения связана лишь с большим числом начальных точек, из которых может быть найден путь к цели.

Если поведение описывается как целенаправленное, вся последовательность складывается из последовательностей промежуточных целей («субцелей»). Зто можно проиллюстрировать с помощью модели обучения крыс в лабиринте, предложенной Дейчем (572). Дейч утверждает, что обучение в лабиринте состоит не в выработке ряда реакций, а в установлении последовательности субцелей, поочередное достижение которых приводит к окончательной цели — к кормушке. Здесь мы имеем делов первую очередь не с обучением, а с регуляцией уже выученных реакций.

Чтобы объяснить это, Дейч разработал гипотетическую схему, основанную на мотивационной модели с обратной связью и использующую также принципы общих причинных факторов, цепных реакций и тормозных связей, которая объясняет многие факты обучения в лабиринте.

Его мотивационная модель показана на рис. 185, где отмечено действие обратной связи. Дейч предполагает, что в основе решения сложной задачи (например, выбор правильного пути в лабиринте) лежит серия элементов, каждый из которых состоит из анализатора (или сенсорно-перцептивного механизма с избирательной реактивностью), промежуточного звена и двигательного элемента.

Характеристики

Список файлов книги