Диссертация (1102103), страница 23
Текст из файла (страница 23)
Все три эпитетахарактеризуют не отдельного персонажа, а адресуют к перспективе, общейдля Будденброков и их окружения, перспективе зажиточного бюргерства83.Праздник новоселья, изображенный в первой главе романа,совпадает с моментом наибольшего успеха и благополучия семьиБудденброк. Он изображен с внешней точки зрения, не привязанной ккому-либоизперсонажей,котораяпопеременноприближаетсякперспективе то одного, то другого героя. Иная картина предстает передчитателем в более поздних эпизодах. Столетний юбилей фирмы,предполагаемый день семейного торжества, оборачивается катастрофойдля Томаса Будденброка. Его желание проигнорировать праздничныйдень, тяжесть притворства не осуждаются повествователем, напротив, онбудто бы сочувствует персонажу.
При этом Томас не подвергаетсянепосредственной оценке со стороны повествователя, повествователь невыражает напрямую ни жалости, ни сочувствия. Дистанция по отношениюк описываемому соблюдается на протяжении всей сцены. Страдания83Прием «адресования к чужой перспективе» в речи персонажа описан Б. А. Успенским: при помощисмены точки зрения в плане фразеологии может «происходить ссылка на более или менее конкретнуюиндивидуальную или социальную позицию», как и на «то или иное мировоззрение, т.е.
какую-тодостаточно абстрактную идеологическую позицию» (Успенский, Б. А. Указ соч. С. 28).98Томаса не могут помешать описанию поздравлений бюргерскогообщества, собравшегося у Будденброков.Представляя гостей, повествователь снова прибегает к схемам,знакомым по первой части романа. Он находит нужным заметить, чтоконсул Эвердик – это сын умершего бургомистра, тем самым указывая настепень близости дому юбиляра (бургомистр Эвердик крестил маленькогоГанно). О супруге консула сказано, что она урожденная Кистенмакер. Изтого же предложения мы узнаем, что брат консула Хинеуса «хоть и имелна миллион меньше, но зато был сенатором» (I, 534). В анализе спискагостей Х. М. Трибус подчеркивает, что «только благодаря количествустрок, уделенных персонажу, и его месту в списке показана общественнаяи социальная иерархия присутствующих гостей»84. Повествователь будтоувлекается описанием хоровода бюргерских семей и переходит с личнойперспективы персонажа на принятую в этом обществе точку зрения,сказывающуюся и на построении эпизода.В отличие от бюргерского общества, повествователь не согласенлишь с одобрением музыкального представления консула Дельмана.«Прекрасная идея осенила Дельмана!», ‒ стоит в тексте, ‒ «Все егопрославляют» (I, 536), за исключением самого повествователя, только чтоописавшего происходящее как «хрюканье фагота» на лестнице с«немыслимой акустикой» (I, 535).
Эта же «назойливая и в своей наивнойнепосредственности нестерпимо раздражающая какофония» (I, 536)заставит сникнуть Томаса, нашедшего было силы после вести о проваледела с фон Майбом85. Таким образом в конце описания юбилея фирмыснова устанавливается близость между персонажем и повествователем.Подобная верность персонажу подтверждает, что основной интерес84Tribus. Op. cit.
S. 360.Описанием какофонии городского оркестра заканчивается глава о юбилее фирмы. Следующая, шестаяглава восьмой части, открывается восклицанием господина Пфюля «Да, Бах, сударыня, Себастьян Бах!»(I, 539). Подобная общность мотивов на границе глав – характерный прием в «Будденброках»,обеспечивающий цельность повествования. В данном случае таким образом подчеркивается контрастмежду профанными вкусами бюргерского общества и высоким искусством.8599повествования сосредоточен все же не на обществе, а на личности егогероя.Другая важная сцена, изображающая семейное торжество, –последнее Рождество консульши Будденброк. Семья отмечает его наМенгштрассе согласно принятой еще во времена консула традиции,бережно хранимой его супругой. В изображении этого события такжедоминирует точка зрения персонажа, маленького Ганно, который все вбóльшей степени занимает внимание повествователя.
Эпизод начинается сописанияожиданияРождестваГанноизаканчиваетсяегожелихорадочной полудремой, еще полной впечатлений прошедшего вечера.Ганно в первый раз позволено остаться на ужин взрослых, и его взглядпроходит через всю сцену. Тем не менее, повествователь заговаривает оположении господина Вейншенка, лежащем за пределами пониманияГанно. Точка зрения Ганно, по-детски радующегося Рождеству, образуетстранный контраст напряженной атмосфере в доме: «сочельник уБудденброков с обвиняемым в составе семьи!» (I, 575). Опасения семьи невысказываются никем из присутствующих, роль комментатора берет насебя повествователь и говорит об обвинении «в преступлении противзакона, против бюргерских правил и коммерческой честности» (I, 575).Указание на отношение Вейншенка к семье и сосредоточенность наобвинении, а не вине, неслучайно.
Речь не идет о проступке Вейншенка, ао последствиях для семьи обвинения и последующего приговора. Тонипозднее признается, что ни она, ни Эрика не верят в невиновностьдиректора. Томас не без участия сестры уже однажды пошел противбюргерских правил, однако повествователь находит нужным приписать иммысли о законе, бюргерских правилах и коммерческой честности.
Все трипонятия лежат в основе бюргерской этики, и повествователь прибегает кэтим определяющим ценностям, явно упрощая описанный им мир со всейего неоднозначностью. Точка зрения, с которой оценивается процесс100Вейншенка, ‒ это даже не мнение бюргерского общества, а его параднаясторона, будто бы Будденброки в праздник Рождества уже слышат фразыобвинительного приговора.После освобождения Вейншенка повествователь с сочувствиемговорит о нем как о человеке «по всей вероятности не совершившемничего такого, чего бы не совершало изо дня в день большинство егоколлег и притом с чистой совестью» (I, 679).
Поводом для этой фразыслужит рассказ Тони о состоянии зятя, но взгляд со стороны, спокойныйтон, противоречащий возбужденному состоянию Тони, и отсутствиепроклятий в адрес Хагенштремов не позволяют отнести сочувствиеВейншенку на ее счет. Фигура бюргера, сломленного «гражданским своимпадением» (I, 679) интересует прежде всего повествователя.
В оригиналеэто «бюргерское» («bürgerlicher») падение. Превалирующее значение этогомногозначного слова в данном сочетании, безусловно, «гражданское», но в«Будденброках» понятие «гражданского» еще неразрывно связано именнос бюргерским обществом.Все три сцены, рассмотренные выше, представляют собой ключевыесобытия семейной истории, и, следовательно, романного повествования.Вне зависимости от интенсивности конфликта между личным миромперсонажей и бюргерским императивом, все три эпизода построены вбольшей или меньшей степени с оглядкой на бюргерский идеал как некуюнорму и бюргерский габитус как некую общую для персонажей,повествователя и читателя предпосылку.
Однозначность первой сцены,омраченной лишь тревожными предзнаменованиями, сменяется болеесложными и нюансированными ситуациями в эпизодах празднованияюбилея семейного предприятия и Рождества, когда неблагополучиеувеличивает дистанцию по отношению к общественному императиву и упротагонистов романа, и у повествователя. Нарастающее противоречиевыражается при помощи новыйх повествоветльных приемов: все большее101сосредоточение на одном персонаже, интроспекция в его сознание,полиперспективизм. Кроме того, объясняя напряженность ситуации, как вслучае с Томасом в день юбилея или Вейншенком, повествовательапеллирует к бюргерским ценностям уже не столь безотчетно, как в началеромана, но в то же время не задумывается о бюргерском характересобственного взгляда. Повествователь, сочувствующий к своим героям исосредоточенный в первую очередь на их личной истории, а не социальнойжизни, с одной стороны, оказывается выше требований городскогобюргерства и семейной чести; с другой стороны, он не выходит за рамкибюргерского габитуса.Симпатия повествователя к персонажам приводит на уровнеповествования к особому смешению перспектив.
Чаще других объектомвнимания повествователя становится сознание Томаса Будденброка. Восновном это внимание принимает форму интроспекции и несобственнопрямой речи. Лишь однажды в тексте встречается полноценный(продолжительный, развивающий определенное внутреннее событие)внутренний монолог Томаса, оформленный как косвенная речь (кавычки,введение «думал он» (I, 330)). В этом фрагменте повествовательпарадоксальным образом гораздо ближе персонажу, чем в случаяхинтерференции текста повествователя и персонажа. Молодой ТомасБудденброк после смерти дяди Готхольда становится обладателем титулаконсула и сравнивает выбор дяди с собственным. Фирму, основубюргерскойжизни,символпрактическойдействительностиТомасназывает «абстрактной величиной» (I, 330), то есть истина для него уже всамом начале жизненного пути как будто находится по ту сторонунепосредственноданнойреальности.Фирмастановитсяобъектомслужения, как бы переносится из области плоской реальности в мир102идеального86.
Кроме того, важность приобретает сам процесс, действие,переживание собственного Я как действующего начала, что фактическиозначает смещение центра тяжести с действия, направленного на внешниймир, на действие, разворачивающееся как вовне, так и внутри личности.Внимание творца не в меньшей степени сосредоточено на внутреннемпроцессетворения,чемнарождающемсяпроизведении.Именнотворческая энергия становится основанием служения; Томаса привлекаетне сам объект служения, но реализация свободной творческой силы.Характерно, что именно в этот момент творческого взлета Томаса,осознания, даже более того, четкого формулирования направленностисобственного бытия, повествователь наиболее близок ему.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
