Диссертация (1102103), страница 20
Текст из файла (страница 20)
Чужоеслово в речи повествователя, таким образом, снижает трагичностьпроисходящего и делает возможным продолжение истории, несмотря насмерть главы семьи. Кроме того, подобный прием привлекает вниманиечитателя к плану повествования, к тому, что перед ним рассказ об истории,но не сама история.Данный пример характерен для всего романа в том отношении, чтопозиция автора здесь не выражена эксплицитно, но прослеживается всамой манере рассказывания, подтверждая наблюдение Успенского, что«план речевой характеристики (т.е. план фразеологии) может бытьединственным планом в произведении, позволяющим проследить сменуавторской позиции»67.Кроме того, повествователь в «Будденброках» активно используетплан фразеологии, стилистические особенности речи персонажей в66Подробнее о понятии „vornehm“ см.: Lebеdeva, Yulia.
Der Begriff „vornehm“ bei Thomas Mann //Wortkunst ohne Zweifel. Aspekte der Sprache bei Thomas Mann / Hrsg. K. Max. Würzburg, 2013. S. 65 – 76.67См.: Успенский, Б.А. Указ. соч. С. 30.84качестве средства их включения или исключения из описываемогобюргерскогообщества.Такимобразомконструируетсякартинаобщественных отношений, создаются координаты, в которых протекаетдействие романа.
К примеру, за коротким высказыванием господинаКеппена на диалекте в сцене новоселья, следует в два раза более долгоепояснение:«оннедавноразбогател,родомбылотнюдьнеизпатрицианской семьи и, к сожалению, еще не расстался с привычкойпересыпать свою речь всевозможными "доложу я вам" и так далее» (I, 79).Оценочность высказывания о положении персонажа смягчено словами«еще не», «не совсем», «некоторая», «к сожалению». Повествователю нетнужды оправдывать господина Кеппена, сглаживая социальные различия.Этот способ обращения с персонажем напоминает сцену первого визитагосподина Перманедера в дом Будденброков. И в том, и в другом случаесмягчающиеконтрастыформулировкипринадлежатнеодномуконкретному человеку, как, скажем, в случае со старым Будденброком, авсемусобравшемусяобществу.ВслучаесКеппеном,однако,действующей инстанцией является повествователь.
Без его пояснения былабыпотерянапсихологическаяподоплекасцены,еесложность.Диалектизмы в речи Кеппена упоминаются в той же сцене еще один раз:«господин Кеппен снова сказал „Achung“» («внимание», правильныйвариант – Achtung (1.1,32)). Пропущенное «t» производится в рангосновной характеристики персонажа, постоянно указывая на особенностьего положение.
При этом нельзя упускать из вида и простую комичностьэтой детали68. Прибегая к подобным замечаниям, повествователь, по68Образец «нижненемецкого юмора» Т. Манн, по собственному признанию, нашел в «одном из первыхлитературных впечатлений, которое [он ‒ Ю. Л.] получил» ‒ произведениях Фритца Ройтера [Fritz Reuter,1810 – 1874) – Ю. Л.]» (Mann, Th. Ironie und Humor // Mann, Th. Gesammelte Werke. Bd. XI, S. 803). К имениФритца Ройтера как одного из своих „учителей“ Т. Манн прибегал уже и раньше в переписке от 1906 г. сКуртом Мартенсом, доказывая немецкий характер «Будденброков»: «Сколько Вагнера, Шопенгауэра, да– Фритца Ройтера в этой книге!» (Brief an Kurt Martens vom 28.3.1907 // Dichter über ihre Dichtungen).О варьировании стилистических регистров в речи персонажей, в том числе изысканности выраженийгородского патрициата и диалекте господина Кеппена, см.: Ernest, W.
M.. Scheidung und Mischung:85замечанию Ю. Петерсена, заявляет о себе как ироничном наблюдателе, т.е.медиуме, обладающим индивидуальными чертами69.Данный пример показывает, каким образом язык в романе Т. Маннаопределяет социальные границы и становится одним из способовпритязаниянасоциальноепревосходство.Вэтомотношении«Будденброки» следуют традиции романа второй половины XIX в.
с еготягой к миметическому изображению различных социолектов. Однакоязыковую картину в романе Т. Манна нельзя назвать объективной,лишенной скрытой оценки, слишком сильно в романе представление о«правильном» языке, языковой норме. Эта норма соответствует языковомугабитусу описываемого бюргерского патрициата, что становится особенноочевидно, когда слово передается персонажам, не владеющим этойречевой манерой (тот же Кеппен или Перманедер).На уровне персонажей бюргерский речевой габитус являетсяопределяющим в силу самого предмета изображения, бюргерскогосемейства,атакжеблагодаряпроникнутойсимпатиейкмируБудденброков перспективе повествования.
Последнее обстоятельствохарактеризует уже не персонажей, а повествователя. Язык повествователянельзя однозначно приравнять к языку кого-либо из персонажей, несмотряна столь близкое повествователю стремление к изящности и пластичностивыражения Томаса Будденброка.Сама метафора «бюргерский стиль» в отношении литературноготекста, как уже отмечалось во введении, слишком расплывчата, чтобыпретендовать на научную точность.
В частности, трудноопределимпереход, когда определение «бюргерский» перестает указывать насоциальную принадлежность и становится характеристикой скорееэстетической. Насколько произведения Т. Манна удовлетворяли иSprache und Gesellschaft in Thomas Manns Buddenbrooks // Thomas Manns Buddenbrooks und die Wirkung.2. Teil / Hrsg. R. Wolff. Bonn, 1986. S. 75 – 94.69Petersen, J. Erzählsysteme.
Eine Poetik epischer Texte. Stuttgart, Weimar, 1993. S. 84.86удовлетворяют представлениям о высоком стиле в понимании немецкогообразованногобюргерства(Bildungsbürgertum),являетсяспорным,поскольку основным критерием оценки здесь становится личный вкусчитателя. Так, в статье, посвященной языку Т. Манна, В. Фризен пишет окритической реакции современников на его произведения, обвинявшихписателя в безграмотности, стилистических неровностях и огрехах70. Самисследователь не противоречит приводимой им критике, говоря о«маньеризме» как отличительной черте манновского стиля. Это качествоФризен возводит к ситуации коллективного агностицизма эпохи модерна,в которой Т.
Манн «через свое увлечение Вагнером и Ницше пришел кубеждению, что не дифирамбы или оргиастическая метафорика, но лишьотрефлектированный,«интеллектуальный»романможетбытьпроизведением искусства будущего […]»71.Тем не менее, вопрос о «бюргерском» стиле речи повествователя в«Будденброках» представляется оправданным, если подойти к нему сточки зрения языкового габитуса повествователя.
В его случае, в отличиеот персонажей романа, сложнее говорить о социальной принадлежности иее влиянии на манеру повествования, тем более что повествователь создаетхудожественный текст, то есть его слово служит принципиально инойцели, чем описываемое или передаваемое им слово персонажей. Однакодаже в этом случае важно проследить, какое стремление, какойкультурныйгоризонтскрываютсязаязыковойперспективойповествователя и насколько она близка языковой перспективе егоперсонажей.Родственный персонажам бюргерский габитус проявляется в речиповествователя как на лексическом, так и на синтаксическом уровне.Лексика в романе тщательно отобрана и чужда не только экспериментов,которых можно было бы ожидать от романа рубежа веков, но и за редкими7071См.: Frizen, W. Thomas Manns Sprache // Thomas Mann-Handbuch.
S. 853 ‒ 874. Hier – S. 854.Ibid. S. 855.87и незначительными исключениями даже диалектизмов и просторечий.Более того, при отборе лексем писатель предпочитает соблюдать нормуXIXстолетия.Кпримеру,слову«Beinkleider» (мужские брюки), как«Hose»этопредпочитаетсябылословосвойственно речиобразованного человека XIX в., поскольку «Hose» слишком отчетливоассоциировалось с женским бельем72.Подобная строгость отбора романной лексики позволяет довольночетко определить чужеродные включения в речи повествователя.
Кпримеру, на протяжении всей первой главы в речь повествователявклиниваются скрытые заимствования из чужого языка, выражения, явночуждые его тону. Члены семьи и друзья дома приглашены на «совсемпростой обед» (1.1,13). Можно представить, что именно в такихвыражениях было сформулировано приглашение на обед, при этом всемизвестно, что «где-где, а у Будденброков гостей всегда ждет лакомыйкусочек...» (I, 76). В столовой происходит „Placierung um die lange Tisch“(1.1,23,«рассаживаниезадлиннымстолом»).Слово„Placierung“заимствовано из бюргерского лексикона и обозначает не простоеразмещение гостей за столом, а обладавший большим общественнымзначением ритуал73.
Встречается в романе и закавыченное употреблениечужого слова: «то была "хлеб-соль", которойдрузья и родственникиобильно одарили Будденброков по случаю новоселья» (I, 74), при этомроль хлеба выполняло печенье, а соль была насыпана в золотые солонки.Кавычки объясняются не только несоответствием даров их принятому втрадиции наименованию, но и указывают на эту традицию.Синтаксис речи повествователя обращает на себя внимание нетолько сложностью, но и выверенностью связей. Подстраиваясь под72См.: Stellenkommentar. 1.2, 231; Hose // Deutsches Wörterbuch von Jakob Grimm Bruder GrimmWörterbuch. URL: http://woerterbuchnetz.de/DWB/?sigle=DWB&mode=Vernetzung&lemid=GH1264473Ср.
замечание А. фон Гляйхен-Руссвурм: «Высоким общественным значением обладаетсопровождение к столу, Placieren (рассаживание) гостей, бесконечные оттенки вежливого обращения»(Bausinger, H. Bürgerlichkeit und Kultur // Bürger und Bürgerlichkeit im 19. Jahrhundert. S. 121 –142. Hier – S.121).88изображаемую ситуацию, он никогда не становится рваным, лишеннымлогической связи или чересчур простым. Даже в сценах, описывающихвнутренний подъем Ганно во время его импровизации на фортепьяно,фразы становятся проще, многие из них заканчиваются многоточиями, нони одна из них не оборвана.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
