Автореферат (1102081), страница 7
Текст из файла (страница 7)
Ларионова с ее «четвертым измерением», которое нашло отражение и втеории П. Успенского, и в манифесте Хлебникова «Труба марсиан» – все этодает весьма серьезные основания исследователю для сопоставлений поэтикиМаяковского в свете фольклорной традиции и ее трансформаций, а такжеснимает вопрос о «вторичном фольклоризме» и поэтической вольности,укореняя творчество Маяковского в формулах, простирающихся в глубьвремен.В Заключении подводятся итоги исследования и намечаютсянекоторые перспективы продолжения работы.В диссертационной работе доказано, что фольклорная традиция впоэтике С.А.
Есенина и В.В. Маяковского выразилась главным образомлатентно.Проблемафольклоризмаихтворчества,волновавшаяисследователей с 30 — 40-х гг. XX в., является актуальной длялитературоведения и сегодня. Фольклористический комментарий требует отисследователя творчества и Есенина, и Маяковского обращения не только кисторико-литературным проблемам, но и к вопросам фольклористики и 44Иван-Заря // Грузинские народные сказки. Сто сказок.
Тбилиси: Мерани, 1971. С. 17.Фадеева И.В. Культурно-исторический контекст лирических поэм. В.В. Маяковского: Дисс… канд. филол.наук. Астрахань, 2006. С. 74 – 97.45 34этнографии, так как первый непосредственно обращался к трудамфольклористов,изучалфольклор,автворчествевторогоявнопрослеживается грузинская фольклорная традиция и обрядность.Изучая творчество Есенина, следует учитывать то, что поэт в раннийпериод творчества создавал как стилизации под фольклор, так и органическивоспринимал фольклорную традицию, которая переходила из стадии«вторичногофольклоризма»вфольклорноемировоззрение.Вего«маленьких поэмах» система метафор генетически восходит к заговорнойпоэтике, к формуле «космического ограждения». Есенинский герой«маленьких поэм» травестирует Русь, землю – небом, отеливает ее.
В этомсказалосьневлияниеимажинизма,непафособразностираннегоМаяковского, а, скорее всего, глубинная фольклорная традиция.В поздних поэмах связь с фольклором усилилась и приобрела болеесложныйвид.Генезисметафорики«Пугачева»определимпаремиологическими формулами: загадки о смерти, об обновляющейсяВселенной. Обрядово-погребальный комплекс обусловил метафоры головыпаруса, тела-коробля – в них выразилось и травестийное начало, и мотивсмерти – космического возрождения.Система метафор «Черного человека» также связана с переходнойобрядностью, ритуальным опьянением («осыпает мозги алкоголь») иперекликается с метафорикой «Пугачева»: образ головы-птицы смежен всемантическом плане с образом головы-челна.
И лодка, и птица, пообщеславянскимпредставлениям,являютсясимволамипогребальнойобрядности. Однако архетипический смысл поэмы проясним в большей мерепри обращении к тщательному анализу «Анны Снегиной», составляющей с«Черным человеком» метатекстуальное построение.В поэме «Анна Снегина» фольклорная традиция выразилась главнымобразом в любовной линии, связанной с архетипикой луны и скоморошечьейкосмогонией, обуславливающей «другой язык» героев.
Образ Анны 35парадигматичен образу Черного человека: оба героя испытывают поэта, обасвязаны с его прошлым, оба не столько физичны, сколько метафизичны.Если у исследователя творчества Есенина есть уверенность в том, чтофольклорное начало актуально как для самого поэта, так и для егохудожественной системы, если исследователь может всегда ответитьутвердительно на вопрос «знал или не знал» Есенин фольклор и каковыисточники такого знания, то о фольклоризме русских поэтов-футуристовразмышлять гораздо труднее.
Среди них выделяется, пожалуй, В. Хлебников,сознательно ориентировавшийся на фольклор, архаику, миф или, лучшесказать, на фольклорное мировоззрение.Что же касается фольклоризма В. Маяковского, то этот вопрос, напервый взгляд, не носил дискуссионного характера. Творчество Маяковскогоещё в прижизненной критике и позднее, в 1930 — 1940-е гг., связывали снародным началом. Однако внимание было уделено главным образом поэме«150000000» и драматургии – в них видели ориентацию на эпос. Глубинныеформы фольклоризма не анализировались, и даже вопрос не поднимался вэтой плоскости.
В свою очередь, И.П. Смирнов и А.М. Панченко обратиливнимание на травестийный мотив в поэтике ранних поэм Маяковского,который сохранился и даже усилился в его позднем творчестве. Кроме этогонаблюдения, важен один биографический факт – поэт хорошо зналгрузинский язык и фольклор с детских лет и жил в южной части Грузии, гдепо побережью располагались фигуры рыб, напоминающие о тотемическихкультах, верованиях в первопредков, что отразилось в поэме «150000000» вобразе человека-коня, Ивана-рыбы. Кроме того, если все-таки говорить овозможном влиянии фольклора на поэта, то можно предположить, чтоМаяковский опосредованно знакомился со многими фактами фольклора,заговорами, например – происходило это через грузинскую художественнуюлитературу (поэма Ш.
Руставели «Витязь в тигровой шкуре»). Видимо,многие образы Маяковского («облако в штанах», «солнце моноклем», голова 36и руки, замененные солнцем и д.р.) генетически связаны с заговорнымуниверсумом.Образыгенетическичеловека-коня,связаны,Ивана-рыбы,во-первых,с«омедведившегося»русскойсказкой,герояво-вторых,стотемическими представлениями, которые, в свою очередь, латентноотразились в сказке. Кроме того, в грузинском фольклоре особенно актуаленобраз коня/козы/овцы, который отвечает за культ усопших, за временнуюсмерть с перерождением героя в новом качестве. По всей видимости, впоэмах «150000000» и «Про это» образ героя, уподобленного животному, неслучаен.
Не вызывает сомнений парадигма медведь и плот («Про это»),поскольку в этом случае проводимы довольно прозрачные параллели нетолько с русской сказкой, несущей в себе следы тотемизма, но и с поэтикойЕсенина, с «мудростью звериной» Пугачева, обращающегося именно кмедведихе и лунной символике. Если идти еще дальше, то в этой связинаходитсяиобнаруживает«пушкинскийсебявтекст»:«ЕвгенииобращениеОнегине»,кзнаниямактуализациялунныммедвежьейритуальной символики обнаруживает себя в незаконченной «Сказке омедведихе».Данное исследование является попыткой общего фольклористическогоиисторико-литературногокомментарияпоэзииС.А. ЕсенинаиВ.В.
Маяковского и лишь намечает перспективы развития темы. Так было быочень перспективно выявить связи между поэтикой Есенина, Маяковского и«пушкинскими сюжетами» («Руслан и Людмила», сказки, «Евгений Онегин»)в свете одной фольклорной традиции и ее трансформаций, так как в поэмахэтих авторов имеют место эксплицитные и имплицитные реминисценции изпроизведений Пушкина («Пугачев» Есенина, «Пятый интернационал»Маяковского).
Также было бы продуктивно проследить за развитием иизменением фольклорной традиции в других поздних поэмах Маяковского,не рассматриваемых в диссертации. Намеченные перспективы помогли бывыстраиванию новой концепции русской литературы, в которой авангард не 37выглядел бы таким «авангардным», рвущим связи с русской литературнойклассической традицией, а поэтические отношения Есенина и Маяковского –«враждебными» и поверхностными.Результаты исследования изложены в публикациях, а также ввыступлениях, докладах на научных конференциях, семинарах.Статьи в рецензируемых журналах, входящих в перечень ВАК:1.Фольклорная традиция и дожанровые образования в литературе: постановкавопроса // Вестник Российского университета дружбы народов.
Серия:Литературоведение, журналистика. 2014. № 1. С. 5 – 11.2.Имагинативный абсолют в фольклоре (на материале фольклорной экспедицииМГУ 2014 г.) // European Social Science Journal (Европейский журнал социальныхнаук). 2014. № 8. Том 3. С. 295 – 299.3.«Властьземли».ФольклорнаятрадициявтворчествеС.А. ЕсенинаиВ.Г. Распутина // Традиционная культура. 2014. № 3. С. 28 – 37.4.Фольклорная традиция в поэтике В.В. Маяковского и С.А. Есенина. Внутреннийдиалог: поэма «Инония» и стихотворение «Ко всему» // Известия Южногофедерального университета.
Филологические науки. 2014. № 4. С. 43 – 50.5.Образ корабельный в поэме С. Есенина «Пугачев» // Казанский педагогическийжурнал. 2014. №5. С. 172 – 175.6.Образ корабельный в поэтике М.Ю. Лермонтова и С.А. Есенина // Казанскаянаука. 2014. № 10. С. 160 – 164.7.«Формула космического ограждения» в поэме С.А. Есенина «Пугачев» // ВестникАдыгейского государственного университета. 2014. Вып. 3 (145).
С. 100 – 103.8.Феномен трикстера и обрядовая реальность в поэмах В. Маяковского // ВестникКемеровского государственного университета. 2014. № 4 (6). Т. 3. С. 145 – 150.9.Проблема энтелехии в культуре серебряного века // Филология и культура.Philology and Culture. 2015. №1(39). С. 136 – 139.10. Миф и фольклор в картине мира эпохи авангарда: постановка вопроса //Историческая и социально-образовательная мысль.
2015. № 1. Том 7. С. 31 – 36.11. Фольклорная традиция в поэме В. Маяковского «Война и мир» (художественныефункции паремий) // Вестник Красноярского государственного педагогическогоуниверситета им. В.П. Астафьева. 2015. № 1. С. 215–219. 3812. Вопросы поэтики: фольклорная традиция в древнерусской литературе //Филология и человек. 2015. № 1. С.
148 – 153.13. «Формула невозможного» в поэме В. Маяковского «Человек»: трансформацияфольклорной традиции // Известия ТулГУ. Гуманитарные науки. Вып. 1. 2015. С.115 – 120.14. Отчет о Международной конференции "Миф – фольклор – литература:постановка вопроса в современном пространстве" (проблемы и перспективы) //Историческая и социально-образовательная мысль. 2015. № 4. Том 7. С. 130 –132.15. Поэма С.А. Есенина «Черный человек: «Свет или мрак?» // Вестник СевероОсетинского государственного университета имени К.Л. Хетагурова. 2015. № 2.С. 135–140.16.
Искатели «иного царства» в русской культуре периода Первой мировой иГражданской войн: В. Хлебников, Е.Н. Трубецкой // Проблемы истории,филологии, культуры. 2015. № 2 (48). С. 226 – 231.17. Фольклорные формулы в поэтике раннего С.А. Есенина (формула «встану рано»)// Научный диалог. 2016. № 1 (49). С.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
