Диссертация (1101749), страница 21
Текст из файла (страница 21)
Оба автора настойчиво подчеркиваютреальность увиденных ими или воспринятых со слов очевидцев чудес. А.Ф.Кофман объясняет это следующим образом: «… речь идет о людях, верящих вчудо и ждущих его; а когда человек безусловно верит в чудо и всей душойнастроен его увидеть, то он, случается, видит его и «воочию». А к этомудобавлялась характерная для эпохи средневековья манера выражения, склонностьк преувеличению»195. Свой вклад в пропаганду чудесного внесло такжефиктивное «Путешествие сэра Джона Мандевиля» (1356/7), автором которого былЖеан де Бургонь, представляющее собой компиляцию из все тех жетрадиционных источников; при этом в реальность описанного путешествияверили вплоть до XVIII в. В энциклопедических сочинениях середины - второйполовины XIII в.
также вновь оживает старая моралистическая традиция («Книгао чудовищных людях Востока» Фомы из Кантимпрэ, созданная на основе «Книгио зверях и чудовищах» - анонимного произведения VIII в.).Таким образом, наметившаяся в XII-XIII в. волна эмпиризма постепенносходит на нет в XIV в., и это по сути дела стало залогом выживания жанраmirabilia, поскольку чудо предполагает веру и не требует практическихдоказательств, а получая рациональное объяснение, оно просто-напростоперестает быть чудом. Так, Средневековье сопротивляется изъятию чудесного изокружающего мира, но наметившая тенденция к рационализации чуда еще внесетсвой вклад в развитие научного знания последующих эпох.Обратимся к рассмотрению особенностей восприятия и трансформациижанра mirabilia в романе «Баудолино».
Можно сказать, что чудесное является внем вторым, наряду с историческим, основным структурным компонентом –роман построен на взаимодействии истории и фантастики. Средством активного195 Кофман А.
Америка несбывшихся чудес. М.: Профобразование, 2001. С. 36. 86 введения элемента чудесного служит образ главного героя, который с первыхстраниц заявляет о себе как об отъявленном лгуне. Баудолино с самого началаобнаруживает вкус и чувствительность к разного рода mirabilia. УсыновленныйФридрихом Барбароссой, он отправляется вместе с приемным отцом накоронацию в Рим, где ожидает увидеть все те чудеса, о которых наслышан, – семьволшебных истуканов Капитолия, способных оповещать о волнениях в той илииной провинции, дворец с волшебными зеркалами – и не находит ничего, кромеразве что одной конной статуи, да и та, по его словам, едва ли достойна внимания.Однако Баудолино не теряется и восполняет недостаток чудес усилиямисобственной фантазии: «…quando sulla via di ritorno tutti mi domandavano quelloche avevo visto, che potevo dire, che a Roma c’erano solo pecore tra le rovine e rovinetra le pecore? Non mi avrebbero creduto.
E così raccontavo delle mirabilia di cui miavevano raccontato, e ne aggiungevo qualcuna, per esempio che nel palazzo delLaterano avevo visto un reliquiario d’oro ornato di diamanti, con dentro l’ombelico e ilprepuzio del Nostro Signore» [P. 41]196. Этот эпизод иллюстрирует отношениесредневекового человека к чудесному – наличие чуда в далеких землях куда болееправдоподобно, чем его отсутствие – а также стремление путешественникавписать свой личный опыт в существующую традицию.
Интересно также, что этавыдумка Баудолино, как впрочем и все остальные, не рождается ex nihilo, а лишьпродолжает логический ряд известных ему реликвий.Выше мы говорили о двух направлениях в рамках жанра mirabilia – одноосновано на познании мира через книгу, другое же выводит на первый планпознание эмпирическое. Процесс взаимодействия этих двух тенденций отражен вкомпозиции романа «Баудолино»: герой сначала узнает о чудесах Востока изкниг, пополняет эту информацию собственными сочинениями, а потом – по егособственным словам – отправляется на поиски этих самых mirabilia.196 «…когда я вернулся и был всеми расспрошен, что хорошего в Риме, - как ты считаешь, можно ли было вответ доложить, что из всех красот только и имеется в натуре, что бараны между руин и руины между баранов?Мне бы даже не поверили.
Так что я перепел все байки о чудесах, которых перед этим наслышался, и ещеприпел от себя, например, что в Латеранских палатах обретается мощехранилище золотое и с бриллиантами и вмощехранилище лежат пуповина и обрезанная крайняя плоть Христа Господа» [С. 43]. 87 Завязка линии чудесного в романе начинается с введения легенды оПресвитереИоанне–епископОттонФрейзингенский,дядяФридрихаБарбароссы, поручает Баудолино найти доказательства существования наВостоке, близ Земного Рая государства владыки Иоанна, ведущего род отВолхвов, и направить туда императора для увеличения его славы и могущества.Найти доказательства, а при необходимости и изобрести – это не имеет ничегообщего с сознательным обманом: сама по себе реальность пресвитера не вызываетсомнений у Оттона, так как об этом ему поведал сирийский епископ.
Остаетсялишь найти другие, желательно письменные свидетельства его существования.Отправляясь учиться в Париж, Баудолино попадает в чудесный мир СенВикторской библиотеки и понимает: «…il mondo deve essere pieno di cosemeravigliose e per conoscerle tutte, visto che la vita non ti basterà a percorrere tutta laterra, non rimane che leggere tutti i libri» [P. 73]197. Герой с упоением принимаетсяизучать имеющиеся у него в распоряжении книги – так, отложив в сторонуучебники по грамматике, он проводит время за чтением рассказов Плиния,«Романа об Александре», географии Солина и этимологий Исидора, узнает осуществовании далеких земель, где обитают крокодилы, гиппопотамы, зверьлевкрота, исхиаподы, люди с огромными ушами, амазонки, гигантские муравьи,охраняющие золото; разглядывает миниатюры с изображением рогатых людей,пигмеев, охотящихся на журавлей… Так постепенно в голове Баудолиноскладывается образ той самой Индии, в которой ему предстоит в дальнейшемпоселить пресвитера Иоанна.
В связи с библиотекой отметим, что герой не толькочерпает из огромного кладезя знаний, но и пополняет его, перечисляя вписьменномотчетеРагевинунарядусреальнымитакженазваниянесуществующих трактатов, которые, он уверен, какой-нибудь каноник рано илипоздно все равно создаст.
Образ Сен-Викторской библиотеки, в особенностинаименования трактатов (De optimitate triparum, Ars honeste petandi, De modo197 «…в мире полно интересного. Чтобы познать все это, поскольку по определению объездить весь мир жизнине хватит, имеется один выход, прочитать все в мире книги» [С. 75]. 88 cacandi…) – прямая аллюзия на Рабле: Эко иронически представляет своего герояинициатором литературной традиции, о которой у нас сохранились свидетельства.Возникновение в романе образа Земного Рая предваряется появлением раяискусственного.
Эко вкладывает в уста Абдула, одного из друзей Баудолино,историю о сарацинском правителе Алоадине, которая представляет собоймодифицированную версию легенды о горном старце по имени Ала-один и егоассасинах198 из книги Марко Поло. Использование этого средневековогоисточника представляет собой анахронизм, поскольку сочинение венецианскогопутешественника появится лишь через полтора века после того, как Абдулповедал свою тайну Баудолино. Эко заимствует из «Книги» Поло общийкоммуникативный контекст (рождение истории из диалога199), а также сюжетныеэлементы легенды об Алаодине, которые становятся частью биографии одного изгероев: так создается фундамент для рождения нового текста. Согласно версии,представленной у Марко Поло, Алаодин велел создать внутри своей крепости сад,подобный тому, что описывал пророк Магомет: были в нем деревья с самымивкусными плодами, каналы, наполненные водой, вином, молоком и медом, идевушки невиданной красоты. Служивших у него юношей Алаодин заставлялповерить в то, что они находятся в раю, затем давал им опиума и отвозил к себево дворец; те же, проснувшись и не обнаружив привычных райских услад, готовыбыли исполнить любое его желание – так старец использовал их, чтобыизбавляться от своих врагов.
У Эко эта история получает вполне современноерешение: на самом деле никакого сада не существует – молодые люди все этовремя проводят закованные в цепи, а вместо опиума Алоадин дает им зеленыймед, который и заставляет узников поверить в реальность райского сада. В обеихверсиях образ сада иллюзорен, однако иллюзия эта имеет различную природу. Впервом случае срабатывает принцип подобия, который лежит в основесредневекового мировосприятия: Алаодин воплощает в жизнь образ сада в198 Ассасины – такое наименование получила средневековая секта исмаилитов-низаритов.199Баудолино в своей функции слушающего уподобляется Рустичано Пизанскому. При этом у Эко количествокоммуникативных инстанций увеличивается: Баудолино в свою очередь выступает в роли рассказчика, когдавключает историю Абдула в свою собственную Историю и излагает ее летописцу Никите Хониату. 89 соответствии с известным описанием.
В «Баудолино» никакого воплощения непроисходит: подобие заменяется отсутствием, текстуальный образ существует безреферента. Трансформация легенды в романе «Баудолино» знаменует собойпереход от образа, отображающего реальность, к образу, маскирующемуотсутствие реальности, или, в терминологии Ж. Бодрийяра, от простого образа ксимулякру200.Свойство зеленого меда - делать осязаемым то, чего человек желает всемсердцем.
Так слышанная некогда легенда о саде под действием наркотикарождает в сознании несчастных юношей соответствующие образы. Абдулизлагает свой рассказ, предварительно отведав того самого меда, а затем угощаетим и Баудолино, который, увидев в своих грезах пресвитера Иоанна,окончательно убеждается в его существовании. Эко с помощью данного эпизодаактивизирует множество литературных параллелей – от Меда Поэзии, добытогоОдином, до бодлеровского «Искусственного рая» – и затрагивает проблемутворчества. Именно зеленый мед выступает источником вдохновения дляБаудолино и его друзей при конструировании царства Пресвитера – он помогает«оживить» весь багаж прочитанной ими литературы, сложить в целостный образразрозненные факты.Интересно, что слово «убийца»в современных романских языках (ит.«assassino»/ фр.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
