Диссертация (1101446), страница 19
Текст из файла (страница 19)
(I, 62).101Здесь пейзаж уже аналитический, а не синтетический: Тургенев замечаети «большие капли», и «угловатый град», и «блестящую дорогу», и при этом нестремится подвести читателя к какому-то обобщающему выводу — что естьгроза, или почему она описывается (в силу воспоминаний, сторонних размышлений и т.д.).
Финальные строки стихотворения тоже показательны:В ракитах раскричались воробьи;Смеются босоногие мальчишки;Запахли хлебом желтые скирды...И беглым золотом сверкает солнцеПо молодым осинам и березам... (I, 62).В каком-то смысле это заключение может быть названо «синтезирующим», раскрывающим смысл пейзажной зарисовки, но все же этот смысл скорее делает Тургенева выразителем идей реального направления. Гроза оказывается важной, «нужной» поэту не затем, чтобы выразить какой-то романтический накал страстей, а чтобы показать благоволение природы к трудам человека: упоминание запахнувших хлебом скирдов говорит о том, что та радость, которую испытывает весь мир после грозы, связана и с надеждой на урожай, наизобилие и довольство. В каком-то смысле Тургенев здесь уже приближается ктакому характеру изображения природы, яркое воплощение которого мынайдем в интродукции к «Бежину лугу» из «Записок охотника»:«Был прекрасный июльский день, один из тех дней, которые случаютсятолько тогда, когда погода установилась надолго.
С самого раннего утра небоясно; утренняя заря не пылает пожаром: она разливается кротким румянцем.Солнце — не огнистое, не раскаленное, как во время знойной засухи, не тусклобагровое, как перед бурей, но светлое и приветно лучезарное — мирно всплывает под узкой и длинной тучкой, свежо просияет и погрузится в лиловый еетуман. Верхний, тонкий край растянутого облачка засверкает змейками; блеских подобен блеску кованого серебра...
Но вот опять хлынули играющие лучи,— и весело и величава, словно взлетая, поднимается могучее светило. Околополудня обыкновенно появляется множество круглых высоких облаков, золо102тисто-серых, с нежными белыми краями. Подобно островам, разбросанным побесконечно разлившейся реке, обтекающей их глубоко прозрачными рукавамировной синевы, они почти не трогаются с места; далее, к небосклону, они сдвигаются, теснятся, синевы между ними уже не видать; но сами они так же лазурны, как небо: они все насквозь проникнуты светом и теплотой. Цвет небосклона,легкий, бледно-лиловый, не изменяется во весь день и кругом одинаков; нигдене темнеет, не густеет гроза; разве кое-где протянутся сверху вниз голубоватыеполосы: то сеется едва заметный дождь.
К вечеру эти облака исчезают; последние из них, черноватые и неопределенные, как дым, ложатся розовыми клубаминапротив заходящего солнца; на месте, где оно закатилось так же спокойно, какспокойно взошло на небо, алое сиянье стоит недолгое время над потемневшейземлей, и, тихо мигая, как бережно несомая свечка, затеплится на нем вечерняязвезда. В такие дни краски все смягчены; светлы, но не ярки; на всем лежит печать какой-то трогательной кротости.
В такие дни жар бывает иногда весьмасилен, иногда даже "парит" по скатам полей; но ветер разгоняет, раздвигаетнакопившийся зной, и вихри-круговороты — несомненный признак постояннойпогоды — высокими белыми столбами гуляют по дорогам через пашню. В сухом и чистом воздухе пахнет полынью, сжатой рожью, гречихой; даже за час доночи вы не чувствуете сырости. Подобной погоды желает земледелец для уборки хлеба...» (III, 86–87).Хотя здесь пейзаж кажется уже совершенным, Тургенев окончательноовладел искусством пейзажиста, заключительная фраза придает предшествующему фрагменту неожиданно «прагматический» смысл.
Это, конечно, отнюдьне «снижает» образа: нет ничего зазорного в том, что природа — не простопредмет эстетических восторгов, но и кормилица для земледельца, предмет егохозяйственных забот. Понимание того, что из нее можно извлечь пользу и дажевыгоду, не мешает тому же земледельцу любоваться природой (вопрос об эстетическом чувстве крестьян, проявляющемся в любовании природой, вообщеобсуждался в литературе 40-х гг.). В стихотворении мы видим нечто подобное,с той разницей, что в лирике Тургенев все-таки еще удерживается от изображения прямой связи пейзажа с сельскохозяйственными работами, эта мысль данатолько намеком.1031.2 Поэма «Параша»Уже первые строки поэмы вводят пейзажную зарисовку, что кажетсявполне традиционным типом интродукции:Читатель, бью смиренно вам челом.Смотрите: перед вами луг просторный,За лугом речка, а за речкой дом,Старинный дом, нахмуренный и черный,Раскрашенный приходским маляром...Широкий, низкий, с крышей безобразной,Подпертой рядом жиденьких колонн...
(I, 66).Необычно тут, скорее, приглашение читателя «посмотреть»: автор тутстремится определенным образом задать последовательность восприятий читателя, он выстраивает пейзаж не хаотично, а в нужной ему последовательности.Здесь не будет тех «скачков», резких смен ракурса восприятий, о которых писал Гаспаров применительно к поэзии Фета32; здесь взгляд не должен «прыгать» туда-сюда, переключаться с созерцания шири — на близь, с неба — наземлю. Противопоставляя в плане композиции пейзажа Фета Тютчеву, в описаниях которого, как и у Тургенева, прослеживается четкая последовательность(взгляд читателя скользит по горизонтали, либо поднимаясь снизу вверх, либоопускаясь сверху вниз), Гаспаров связывал это отличие в том числе и с философско-религиозными взглядами писателей: Тютчеву нужно показать связьмежду «небом» и «землей» и одновременно дистанцию между ними, в то времякак у Фета мир предстает как нечто целостное, в пейзажном смысле у него нетникаких «ценностных» приоритетов.
В этом отношении его пейзаж скорее является реалистическим, т.е. он связан с магистральным направлением развитиярусской лирики, несмотря на все кажущееся отличие Фета от поэтов «реально-32Гаспаров М.Л. Композиция пейзажа у Тютчева // Гаспаров М.Л. Избранные труды. Т. 2. М., 1997. С. 332–361.104го» направления. У Тургенева, повторим, такой «хаотичности» мы не найдем,он более классический, стремится контролировать взгляд читателя и последовательно переходить от общего — к частному (обычно переходит от дали кблизи, от неба к земле).
Однако вряд ли в этом можно видеть отход от реализмав сторону философского или мистического восприятия природы (как у Тютчева); его строгость и последовательность — скорее выражение позиции «натуралиста»-экспериментатора, который, наблюдая за природой, хочет получитьопределенные, в целом уже предполагаемые им выводы, смотрит на миросмысленно и, так сказать, «целенаправленно», не переключается с предмета напредмет.В данном случае его интересует даже не столько природа сама по себе,сколько имение, в котором будут происходить описываемые события, так чтоописание природы — это последовательный «подступ» к основному предметуизображения.
«Луг» и «речка» здесь важны как характерные «составляющие»помещичьей усадьбы; снисходительно-ироничный тон, отсутствие детализациипри описании леса и речки говорит о нежелании автора останавливаться непосредственно на «красотах» природы, на частностях. Его внимание привлекает,главным образом, дом, который описывается с той же иронией, но более подробно, потому что жизнь героев проходит по большей части именно в доме,там больше характеризующих их деталей. Но далее автор вновь выводит читателя «из дома», его взгляд скользит за дом и сосредотачивается на саде. Образсада опять-таки создается лишь несколькими штрихами, поскольку его предназначение и вид должны быть хорошо известны читателю:За домом сад: в саду стоят рядамиВсё яблони, покрытые плодами...Известно: наши добрые отцыЛюбили яблоки — да огурцы (I, 66).Таким образом, перед нами не столько пейзаж, сколько описание «хозяйства», и если в «Деревне», как мы отмечали, такой «прагматический» взглядна природу не мешал подавать ее «живописно», как мир прекрасный и вне своей экономической функции, то теперь в природе замечается лишь то, что она105может дать человеку — «яблоки да огурцы».
Словами автора, даже «не разберешь — где сад, где огород?». Очевидно, что такое сниженное описание природы отсылает к тем главам «Евгения Онегина», в которых описывается бытЛариных и те хозяйственные дела и заготовки, в которые была погружена матьТатьяны. Эта отсылка позволяет Тургеневу легко подключить и иной «модус»восприятия природы: как у Пушкина мир матери сосуществует с миром Татьяны, заставляющим в восприятия природы вспомнить скорее элегии Жуковского,так и у Тургенева в одном художественном пространстве совмещаются пейзажхозяйственный и пейзаж романтический:В саду ж был грот (невинная затея!)И с каждым утром в этот темный грот(Я приступаю к делу, не робея)Она — предмет и вздохов и забот,Предмет стихов моих довольно смелых,Она являлась (I, 66).Грот и встроен в этот хозяйственный мир усадьбы, и одновременно является довольно изолированным, странным его уголком, так что этот «романтический» пейзаж производит впечатление чего-то искусственного, выдаетироничное отношение автора к тем, кто пытается «культивировать» такой пейзаж в явно неподобающих для него условиях, в ту эпоху, когда романтическаяэстетика с темными гротами уже кажется анахронизмом.
Впрочем, у героиниТургенева, посещающей грот, есть то преимущество перед другими сельскимибарышнями, что она уже не «влюблена в природу», смотрит на нее немногоиначе, чем романтик:Иная же — помилуй бог — поэтка.Всем восхищаются: и пеньем птиц,Восходом солнца, небом и луною...Охотницы до сладеньких стишков,И любят петь и плакать... а весною106Украдкой ходят слушать соловьев.Отчаянно все влюблены в природу...Но барышня моя другого роду (I, 68–70).Описывая свою «Татьяну», говоря о ее «задумчивой грусти», автор восполняет ее портрет при помощи пейзажных описаний. Он говорит о тех картинах природы, которые привлекают к себе внимание Параши, и эти картинынарочито «нелитературны»:Она любила гордый шум и теньСтаринных лип — и тихо погружаласьВ отрадную, забывчивую лень.Так весело качалися березы,Облитые сверкающим лучом...И по щекам ее катились слезыТак медленно — бог ведает о чем.То, подойдя к убогому забору,Она стояла по часам...
и взоруТогда давала волю... но глядит,Бывало, всё на бледный ряд ракит (I, 70).Обращает на себя внимание объединение разных, контрастирующих типов пейзажа при создании портрета: с одной стороны, упоминаются «густаятень широких лип», с другой — «бледный ряд ракит». Пейзаж парковый, «аристократический» и пейзаж сельский, «прозаический» здесь оказываются одинаково важны для обрисовки образа. Противоречие между ними оказывается снятым, оно существовало только в контексте старой, романтической литературы.Теперь эти типы пейзажа синтезируются в образе Параши, о которой сказано:«прелестью степною // Вы дышите — вы нашей Руси дочь».
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
