Диссертация (1101185), страница 13
Текст из файла (страница 13)
Но время смыкается, и уже Илья Петрикеич пишетСидору Фомичу о своем увлечении девочкой, принесший по велениюбабушки шкурку. Его рассказ до мелких подробностей повторяет рассказОрины. Прошлое, настоящее и будущее существуют в мире Заитильщиныодновременно. Илья Петрикеич, по совету Крылобыла, переезжает на другойберег, где у него снова появляются пропавшие костыли. На том берегу царитпрошлое, там костыли еще не украли. «Принял я это к сведению и заездил набудущем челноке в позапрошлое [Соколов: 180]», - пишет о своей жизниИлья Петрикеич. Реку он переплывает на челноке, который еще толькорассчитывает получить.
Одно и то же событие в мире Заитильщины можетпроисходить несколько раз по-разному. Например, Илья Петрикеич теряетногу, потому что срывается с поезда и/или потому что его привязывают крельсам ухажеры Орины. И эта цикличность времени, повторяемостьсобытий, неотличимость явлений друг от друга происходит не только из-затого, что пришло время сумерек, время «между собакой и волком», а потомучто все происходящее имеет одну и ту же суть, одну сердцевину, а различия только кажимость. Неслучайно, в романе два на первый взгляд совершенноразных повествователя – Илья Петрикеич и Запойный Охотник.
В главах, гдеповествование ведется от лица Ильи Петрикеича, пародируется разные стилии жанры прозы, в записках Запойного охотника перед нами стихотворныепародии и стилизации. Но Запойный Охотник и Илья Петрикеич постояннодополняют и цитируют друг друга, оба они создают миф о Заитильщине.60Из осколков реальности возникает новый мир, мир мифа. Там нет нидвижения во времени, ни движения в пространстве. «Всюду сумерки, всюдувечер, везде Итиль [Соколов: 100]». Это мир, застывший на картине ПитераПауля Брейгеля-старшего «Охотники на снегу». «Мы возвращаемся всумерках [Соколов: 28], - рассказывает Илья Петрикеич и подробноописывает картину Брейгеля, которая перетекает в итильский пейзаж.
- Мылегко различаем плотину и мельницу, церковь и возы на улицах, библиотеку,богадельню и баню. Видим острую крышу инвалидного дома, точильноезаведение, приют глухих и базар [Соколов: 29]». Запойный Охотникописывает в «Заговоре» мир так:«И от плоского Брюгге до холмистого Лёпп,От Тутаева аж – до БыдогощЗаводские охотники, горланя: гей-гоп! –Пьют под сенью оснеженных рощ [Соколов: 86]».Выпив, Запойный Охотник видит за окном картину Брейгеля. ЖителиЗаволжья - Заволчья вымирают, но в Заитильщине нет ни жизни, ни смерти.Это возлюбленная Ильи Петрикеича блудливая стрелочница Оринаоборачивается Смертью, Роковой Красотой и Вечной Женственностью ибродит по Заитильщине пугающая и долгожданная.В романе Саши Соколова «Между собакой и волком» мы наблюдаемдва онирических актанта «Сновидец» (Илья Петрикеич и ЗапойныйОхотник), которые повествуют о своем нахождение в реальности отличнойот обыденной реальности яви (предикат онирической мотифемы).
Естьнелинейные время и пространство онейросферы. Сама онейросферапоглощает весь текст. При этом она никак не заявлена, если не считать еепризнаком «сумеречное» заглавие - «Между собакой и волком». В главе«Онейросфера в постмодернистской прозе» Нагорная даже пишет о61творчестве Саши Соколова: «В двух других романах Соколова: «Междусобакой и волком» и «Палисандрия» речи о сновидениях практически неведется, достаточно вспомнить авторское высказывание о том, чтоПалисандр Дальберг снов не любил и никогда их не видел» [Нагорная:175].Но не заявленная онейросфера не редкость в постмодернизме, так как онаможет решить сразу несколько художественных задач.Кроме особогосубъекта, совпадающего с онирическим актантом «Сновидец», предиката итопоса, есть еще некоторые действия, которых требует и онирическийдискурс, и дискурс словесности.
Именно они заставляют оба дискрусасближаться и совпадать. Дискурс языка и литературы наполнен игрой сфразеологизмами,сюжетнымиконцептами,схемами.Онилитературнымитребуютузнаванияобразамииицелымипереосмысления,истолкования. В онирическом дискурсе узнавание кого-то или чего-то вновом облике– одно из ключевых действий, а истолкование ипереосмысление увиденного, разгадка его смысла – основная сюжетнаяфункция.В рассказе Пелевина «Девятый сон Веры Павловны» взаимодействиеэтихдвухдействийузнаванияи истолкования, относящихсяиконирическом, и к словесному отражено особенно ярко. Вера живет духовнымпоиском, читает Блаватскую, смотрит Фасбиндера и Бергмана и работаетуборщицей в мужском туалете.
С одной стороны, рассказ о работе Веры вмужском туалете уборщицей – это повествование о быте человека, неприемлющего советскую действительность и скрывшегося от нее вовнутреннюю эмиграцию. С другой стороны, туалет, в котором работает Вера,является метафористическим описанием реальности вообще. От своейдуховной наставницы Маняши, работающей в соседнем туалете иувлекающейся солипсизмом, Вера узнает некую тайну жизни. Вера хочет,чтобы в туалете появились музыка и картины.
С помощью тайны онаначинает менять реальность, решаясь таким образом выяснить, что будет,62если выйти за границы обыденного. Маняша в рассказе описывается так:«Это была худая старуха тоже неопределенных, но преклонных лет, привзгляде на нее Вере отчего-то – может быть, из-за того, что та сплела волосыв седую косичку на затылке – вспоминалось словосочетание «ПетербургДостоевского»» [Пелевин:47]. Фигура Маняши требует узнавания в качествестарухи-процентщицыиз«Преступленияинаказания».Маняшапредупреждает Веру, что неизвестно, какие изменения повлечет за собойпоявление картин и музыки в туалете и намекает, что это небезопасно.
НоВера требует открыть ей тайну и переступает черту. Туалет постепенно, нодовольно быстро меняется, становится кооперативным и благоустраивается,потом перепрофилируется в магазин заграничных вещей. Веру же постояннопреследует запах вони, ей кажется, что на предметах, продающихся вмагазине, прилипла туалетная грязь. В Вере постепенно растет ненависть кМаняше, она считает, что «во всем виновата именно Маняша, хотя чем былоэто все, она вряд ли сумела бы сказать» [Пелевин:60].
Дальнейшие событиярассказа непонятны без истолкования образа Маняши. Узнав старухупроцентщицу, которая проглядывает сквозь ее образ, мы видим, как в рассказвключается проблематика Достоевского. Именно этот вопрос о дозволенном,о границах человеческой природы и тайне сверхчеловеческого становитсяскрытойсердцевинойрассказа.Попыткастатьсверхчеловеком,управляющим реальностью, прямо по Достоевскому, приводит героиню кубийству.
Вера убивает Маняшу топором, как Раскольников старуху. Передубийством Вера сама проводит эту параллель, говорит, что хочет ударитьМаняшу топором «прямо по косичке, как у Федора Михайловича»[Пелевин:61].Преступление,какболезнь,поражаетВеру.КакиРаскольников, она убивает не только и не столько старуху, сколько себя,часть своей души: «…Вера вдруг не узнала саму себя. Казалось, какая-точасть ее души исчезла часть, которой она никогда раньше не ощущала ипочувствовала только теперь, как это бывает с людьми, которых мучают болив ампутированной конечности.
Все вроде бы осталось на месте, но исчезло63что-то главное, придававшее остальному смысл; Вере казалось, что еезаменили плоским рисунком на бумаге, и в ее плоской душе поднималасьплоская ненависть к плоскому миру вокруг» [Пелевин:61]. Обратимвнимание на замечание о трансформации героини, которая стала внутренне«плоской» после убийства Маняши. И вот однажды наступает последнийдень или судный час, когда часы в магазинчике показывают время рожденияВеры, у нее внезапно сильно колет в сердце.
И вечный гул, вонь и нечистоты,которые постоянно мерещились ей в магазине, разрушают границы, льютсяиз-за всех щелей. Потоки нечистот заливают магазин, город, мир. Сумиранием Веры разрушается ее реальность и мир вокруг нее. К нейподплывает на лодке маршал Пол Мир Суп, чтобы как Харон, помочь ейсовершить путь в другое измерение, но Вера просит сделать туннель, окотором она читала в эзотерической литературе. Она летит по этому туннелюи некие голоса приговаривают Веру за солипсизм к вечному пребыванию вромане «Что делать?». Сначала голоса хотели поместить героиню всоцреалистический роман, но там не хватила места.
Интересно, что послесмерти героиня попадает в текст, просыпается в нем и начинает жить.Разница между реальностью текста и жизненной реальностью не велика, онисопоставимы с друг другом. То, что Вера попадает в «Что делать?», а моглабы попасть в соцреалистический роман, объясняется тем, что после убийстваМаняши, она лишается самой сложной своей части и становится «плоскимрисунком на бумаге», которому самое место в мире схематичныхперсонажей. Об этой страшной участи ее пытается предупредить Маняша,говоря ей перед смертью, что если Вера использует топор, то они никогда неувидятся.
То есть, Маняша оказывается внутренней частью самой Веры.Рамочный текст рассказа подтверждает это наблюдение. Эпиграф изВитгенштейна таков: «Здесь мы можем видеть, что солипсизм совпадает счистым реализмом, если он строго продуман» [Пелевин:46]. Согласносолипсизму, собственное индивидуальное сознание является единственной инесомненной реальностью, а объективная реальность окружающего мира64отрицается. И если солипсизм последователен, то никакой разницы междуним реализмом нет. Все внешние обстоятельства в мире Веры – туалет,перестройка, кооператив, магазин, Маняша – оказываются продолжениемобъектов ее внутреннего мира. Этот внутренний мир (а, следовательно, ивнешний) живет по законам онейросферы (рассказ даже имеет заглавие«Девятый сон Веры Павловны»), он - пространство бессознательного.
Ипроисходящее в нем определяется логикой языка и ассоциаций, поэтомуключевые действия для текста – это узнавание и истолкование. Есть Маняша,напоминающая Петербург Достоевского, значит, есть и попытка выйти заграницы реальности, стать сверхчеловеком. Логика «Преступление инаказания» диктует гибельность этой попытки. Из-за убийства героиняупрощается и становится символом той идеологии равенства, от осколковкоторого она бежала к солипсизму и концепции сверхчеловека.
Кругзамыкается. Перед нами бесконечное литературно-сновидческое покрывалоМайи, скрывающее истинную сущность мира и обеспечивающее еемногообразие.Мы разобрали, как функционируют предикат онирической мотифемы иактант«Сновидец»«Режиссер»формами,взаполняетсялогикапостмодернистскихузнаваемымикоторыхначинаеттекстах.языковымиПозицияактантаилитературнымиопределятьпроисходящее.Функционирование актанта «Информация» связано с особенной чертойпостмодернистской онейросферы – с ее развернутостью. Развернутаяонейросфера является «другим» пространством. «Другое» же пространство,когда оно занимает существенную часть текста, требует организации, своейотличной от яви иррациональной логики.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
