Диссертация (1100638), страница 38
Текст из файла (страница 38)
Северянина, отраженноево многих эмигрантских сборниках, здесь приобретает форму гротескногобезобразного крика (затаенно-неожиданного). Северянин, несомненно, беретвысоту иного трагизма и парадоксальным образом сближается с В.Ходасевичем, пожалуй, самым тревожным, безысходным поэтом русскойэмиграции. При этом поэтики этих авторов совсем не схожи, в чем-то дажевраждебныдругконтролируемыйдругу(северянинскаялирическийпотоки«безразумность»,непогрешимаячастонеобразцовость,«всеконрольность» «сурово-стиснутого» стиха Ходасевича 1).Для нас такое «непрогнозируемое» приобщение Северянина к инымпоэтикам важно прежде всего тем, что позволяет еще раз отметитьмноголикость северянинской музы, говорит о поиске поэтом новыххудожественных возможностей для воплощения трагической безысходностиэмигрантского быта и бытия. Все это делает предсказуемого Северянинанепредсказуемым.Ср.: «Весенний лепет не разнежит / Сурово стиснутых стихов…» (В.Ходасевич «Весенний лепет неразнежит…»)1202Тематическая эволюция, в первую очередь связанная с обретениемпоэтом своей темы – темы России – и исчезновением «северянинскойАтлантиды», а вместе с ней и немаловажного игрового элементамистификаторства, игровой пелены как особого художественного взгляда намир, сопрягаются в мире Северянина с тематическим постоянством,приверженностью поэта к одним и тем же темам, проблемам иидеям,которые в разные периоды его творчества освещались практическиидентично.Так,этоантиурбанистическиемотивылирикипоэта,противопоставление города и деревни, городской цивилизации и природнойглуши («Иду в застенчивые долы, / Презрев ошеломленный Рим», 1912, «Игде в растущем изумруде / Лесов и поля дышит Бог, / Здесь братьями живутвсе люди / И славословят каждый вздох», 1918, «В деревушке у моря, гдефокстрота не танцуют, / Где политику гонят из домов своих метлой <…> Яживу, радый морю, гордый выбором своим!», 1927, «Я осень убиваю вгороде, / Распластываю святотатственно…», «Города выдумывают войны…»,«Дайте жить в деревне богомольно, / То есть так, как вы давно забыли»,1935); активное эго-начало, самовосхваление, самовоспевание, дерзкое,эпатажное («Я гений, Игорь Северянин…», 1912, «Я пел бессмертные поэзы,/ Воспламеняя солнцесвет», 1914, «Я так велик и так уверен / В себе, –настолько убежден, – / Что все прощу и каждой вере / Отдам почтительныйпоклон», «стих мой пылкий – / Явленье истой красоты!», 1918, «Кто я? Я –Игорь Северянин, / Чье имя смело, как вино!», 1928) или сдержанное,сглаженное, однако не менее настойчивое («Нас, избранных, все меньше скаждым днем, / Умолкнул Блок, Не слышно Гумилева…», 1924, «Я –единственныйиодинокий,/Непохожийсовсемнадругих:/Легкомысленный, но и глубокий…», 1934); любовный восторг илипресыщенность яркими чувствами-«промельками» («Ах, мои принцессы неревнивы, / Потому что все они мои… / Мы выходим в спеющие нивы – /Образцом изысканной семьи…», 1911, «Я влюбляюсь в мелькнувшую тотчас,/Остываю,пожалуй,скорей…»,1934)иодновременныйпоиск203Единственной, который не заканчивается и в самых поздних стихах поэта(«Любить единственно, одну и ту же, – / Не надо вечно быть вдвоем!», 1912,«Наша встреча нам суждена: / Предначертанная она», 1915, «И опятьказалось: Эта! Эта! <…> И опять цветы благоухали, / И другое имя в этот раз/ Золотом сияло на эмали, Вознесенное в иконостас!», 1930, «Всю жизньискать, – найти под старость / И вынужденно отложить…», 1933, «…и вновь/ Неистребимая любовь к Несуществующей вспорхнет…», 1933); галантное,а порой и «галантерейное» любование женственностью, женской красотой(«В шумном платье муаровом, в шумном платье муаровом / По аллееолуненной Вы проходите морево…», 1911, «Ты зашла ко мне в антракте<…> Ты была в простом и белом, / Говорила очень быстро и казаласьстрекозой», 1914, «Она заходила антрактами – / Красивая, стройная,бледная…», 1930, «Твой туалет – мотив Паркэна, / инструментованныйтобой», 1933); неприятие «людей отсталых, плоских, темно-упрямых»(1911), «двуногих зверей» (1926), «жалких» людей, «стреноженныхплясунов» (1927), «отталкивающей наготы обыкновеннейшего человека»(1931) и понимание драматического, непримиримого конфликта «людейзверей», «погрязших в мерзком блуде», для которых имя Блок –«бессмысленный, нелепый слог», и «поэтов – человечьих соловьев» («Ты вконце концов умолкнуть должен: / Ведь поэзия не для горилл»).Тематические «динамика» и «статика» сопрягаются в мире Северянинас определенными эмоциональными «преображениями», «регрессивным»вектором все большей и большей «усталости» лирического звучания.
Самым«усталым» сборником является последняя книга поэта «Очаровательныеразочарования». В поздней северянинской книжной рукописи (с характернымзаголовком) апатичность, тоскливое смирение, «охлаждение» к стихии жизнинезаметно пропитывают большую часть стихотворений, составляют ее«подводное эмоциональное течение». В стихотворениях «Классических роз»,тоже звучали ноты усталости (особенно ясно они слышны в разделах «Уморя и озер» и «Там, у вас на земле»). При этом «кульминационный204сборник»эмигрантскогоразочарованность,периода,сомнения,несмотряпечаль,наотраженныегорькуюивнемпросветленнуюодновременно, или откровенную неудовлетворенность жизнью вокруг,нельзя назвать «усталым». Эмоциональная выхолощенность не свойственна«Классическим розам» не только потому, что во многих стихотворенияхсборниказвучитпримиряющийголоснадежды(мотивлюбовноговоскрешения в разделе «Девятое октября», вера в воскресение России в«Чаемом празднике»), но благодаря тому, а может быть, и в первую очередьблагодаря тому, что с точки зрения композиции «Классические розы» являютпример на редкость «собранного сборника», в котором чувствуется энергия,активный посыл автора-составителя.
«Композиционная сила», «энергичногармоничная» архитектоника исключают возможность трактовки этогосборника как сборника, созданного исчерпавшим себя художником.Всегда пропитанные сильной композиционной энергетикой, самыеяркие северянинские книги говорят о большом творческом импульсе ихавтора-составителя. Неслучайно в нашей работе мы дали подробный анализдвухнаиболеерепрезентативныхиталантливыхкнигпоэта–«Громокипящий кубок» и «Классические розы».
При анализе сборников насинтересовала не только поэтика образов, мир лирического героя, идейноезвучание и т. п., но и поэтика композиции.ДругиесборникиСеверянинаимеют,какправило,меньшуюкомпозиционную «привлекательность», целостность. В лучших книгахСеверянина эта целостность свидетельствует не столько о композиционной«слаженности» их составных частей, сколько о создании уникальногохудожественного единства, которое можно рассматривать как полноценноелитературноепроизведение.Этисоображениявозвращаютнасктеоретической главе настоящего исследования, в частности, к рассуждениямо «крупном масштабе цельности» книги стихов Серебряного века, оповышенной ответственности ее автора-составителя, который должен иметьв виду художественную гармонию будущего поэтического мироздания.
Эти205представления, несомненно, повлияли на И. Северянина, поэта, которого поправу можно назвать детищем Серебряного века.Сборники, составленные с меньшей ответственностью, предсказуемопроигрывают «вдумчивым» книгам И. Северянина, они не оставляютвпечатления уникальных лирических полотен. Так, это составленные последамславы«Громокипящегокубка»«Златолира»,«Ананасывшампанском», «Victoria Regia», собранный исключительно из раннихстихотворений «Поэзоантракт», который, очевидно, воспринимался поэтом,как своеобразная творческая передышка, ранние эмигрантские сборники,которые, к радости автора, быстро, без излишних проволочек выходили всвет, потому что, как известно, в начале 20-х гг.
в Берлине сложилисьблагоприятные условия для книгоиздательской деятельности.Небрежность«Очаровательныхконцептуальнойкомпозиционнойразочарований»линиикниги,непродуманностизаголовковобеспечивающихрецептивноеконструкцииотражаетсявнепроявленностиразделов,ощущениесистемы«усталых»отсутствииавторскоговнутреннихцельногоединойзамысла,скреп,художественногополотна1. Три первых раздела на редкость миниатюрны: «Озерныйпромельк» – 3 стихотворения, «У маяка» – 5 стихотворений, «Тина в ключе»– 4 стихотворения, следующие за ними «главы» более объемные: «Виорель»– 30 стихотворений, «Цикламены» – 49 стихотворений, «На озере» – 18стихотворений, «Медальоны» – 14 стихотворений.Конечно,наблюдаемыйздесьрезкийпереходотразделовминиатюрных к разделам «циклопическим» не говорит о композиционномдисбалансе книги.
Однако «миниатюрность» лирического цикла должнаявляться следствием особой содержательной или формальной слитностивходящих в его состав произведений. Каждое из них должно занимать своеСм. схожие замечания В. А. Кошелева, В. А. Сапогова относительно структуры книги «Литавры солнца»:«Как показывает подзаголовок, сборник объединил тексты, не вошедшие в состав «классического» цикла. Всоответствии с этим, разделение на «циклы» («Балтика», «Город», «На зов природы» и т.п. – всего 12разделов при 124 текстах) оказывается достаточно случайным и поверхностным» (в комментариях ксборнику; Северянин И.
Сочинения в пяти томах. Т. 4. С. 575).1206исключительноеместо,присвоениекоторогоможнообъяснитьхудожественной необходимостью, всем «целым» цикла. Большинство жестихотворений «миниатюрных» разделов «Очаровательных разочарований»,да и других циклов, могут спокойно перемещаться из раздела в раздел. Так,например, цикл «У маяка» представляет собой собрание любовныхстихотворений, посвященных «маленькой женщине» «у маяка» («Белеет всентябреющем просторе / Ее маяк…», «Бей, сердце, бей…»), с которойжелает увидеться лирический герой («Я вижу твой, как ты мой видишь берег,/ Но – заколдованы на берегах – / Ты не придешь кормить моих форелек, / Ая – понежиться в твоих цветах», «Ты вышла в сад…»). Этот женский образовеян ореолом нежности, сердечной простоты и естественности.
Следующийнебольшой цикл, заголовок которого содержит отрицательные коннотации –«Тина в ключе», начинается вполне предсказуемым стихотворным упреком:«Ты отдавалась каждому и всем…» («Ее причуды»). Казалось бы, Северянинприбегает к излюбленной им игре контрастами при составлении книгистихов, однако желчь «Ее причуд» сменяется все теми же нежными,чистосердечными любовными интонациями:Твой серенький домик мерещился мне,И я променял бы дворец без оглядкиНа право с тобою жить в серенькой хатке!(«Серенький домик»)Вот начало третьего «любовного признания» цикла: «В тебе так многообаяния / И так ты хороша собой, / Что у меня одно желание – / Бытьисключительно с тобой».
Согласно читательскому восприятию, обапроцитированных нами стихотворения вписываются в художественнуюканву первого отдела.Создается«конструировать»впечатление,образчтоИ.возлюбленнойСеверянинувнутринеинтереснохудожественногопространства книги (как он делает это, например, в «Громокипящем кубке»или «Классических розах»), он не прилагает и тени усилий, чтобы придать207образам биографических возлюбленных художественную основу, сделать ихдостоянием поэтической реальности. Образ Виктории, воспетый поэтом вовтором стихотворении раздела «Виорель» («Газель моя, подстреленнаязлыми! / Подснежник бессарабский – виорель! / Виктория! И грустно этоимя, / Как вешняя плакучая свирель…», «Грусть радости»), дает названиевсемуотделу.Начальныестихотворенияэтогообширного«цикла»действительно посвящены любовным переживаниям поэта. Затем любовнаялинияпрерывается,напервыйпланвыдвигаютсястихотворения,раскрывающие излюбленную Северяниным тему – бичевание города(«Невесело мне в городе большом…», «Скопленье тел – не духа льоскопленье?»), и «в котелках» «обыкновеннейших людей», чья «голова –округлый сейф для чека», «рабов врожденных», «каких не может быть ужерабей» («Роковая разобщенность», «Вечернее метро»).
Эти желчныезамечания человека, обессилевшего от откровенной пошлости окружающейжизни, сменяются философскими замечаниями, нашедшими отражение встихотворении «Богобоязнь» («Итак, вся вера – страх пред казнью. / Так воткаков он, пахарь нив! / Воистину богобоязен, / А думали – боголюбив…»),лирическими путевыми заметками («Поездка в Рильский монастырь (ВБолгарии)», «Тырново над Янтрой», «На летнем Ядране») и т.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
