Диссертация (1100638), страница 39
Текст из файла (страница 39)
д. Можнодумать, что автор сознательно играет с читателем, сбивая его с намеченногопути, и, таким образом, проявляет исключительное мастерство авторасоставителя. Однако, на наш взгляд, тематическая и эмоциональнаярассыпанность «Виореля» и следующих за ним разделов «Цикламены», «Наозере» вызвана эмоциональной и «книготворческой» усталостью автора. Вписьме к А. Д. Барановой от 30 апреля 1937 г. Северянин признавался: «Неможет быть и речи о творчестве: больше года н и ч е г о не создал: не длякого, это во-первых, а во-вторых – душа петь перестала, вконец умученнаязаботами и дрязгами дня» 1.1Северянин И. Письма к А.
Д. Барановой // Игорь Северянин. Царственный паяц. С. 204.208Ввыборепрослеживаетсяназванийвозвращениеразделовавтора(«Виорель»,к«Цикламены»)символическимзаголовкам.Напомним, что в предыдущем сборнике «Классические розы» Северянинполностью отходит от излюбленных им диковинных, интуитивных,туманных, часто эпатажных и мало корреспондирующих со стихами отделаназваний 1.
В рукописном сборнике «Очаровательные разочарования»интуитивные, экзотичные «имена» разделов, выбранные благодаря однойдвум стихотворным перекличкам, создают впечатление «поверхностноданных», потому что своей загадочностью, диковинностью и формальнойотчужденностью от текстового корпуса, не привносят ничего нового, иного ватмосферу раздела, не заряжают его невидимыми символистскими токами и,соответственно,несоздаютучитателяощущение«интуитивного»,«внерационального» единства текста.Как отмечалось ранее, поэтически «бледные» и «усталые» сборники«двойники» И. Северянина «Тост безответный» (1915) и «Очаровательныеразочарования» (1940) знаменуют кризисные этапы его творчества, периодыхудожественного распутья, когда одна творческая фаза очевидно завершена,исчерпана, а стимулы и возможности для новых литературных преображенийеще не найдены.
Последние стихотворения поэта, не вошедшие в сборники,заключают в себе надежду на будущее обновление, не только творческое, нои «географическое», связанное, прежде всего, с возможным обретениемдавно покинутой родины. В 1940-1941 гг. у Северянина появиласьдействительная возможность вернуться в Россию, на что указываетпереписка поэта с его советскими «собратьями». Вс. Рождественскийвспоминал: «В краткий предвоенный период Советской Эстонии воскресли уИгоря Северянина надежды вернуться к литературной работе.
Он писалписьма в Ленинград и Москву, посылал свои стихи. Некоторые из них былиВ книготворческой практике И. Северянина прослеживается определенная тенденция: иногда поэтперемешивает привычные тематические заголовки разделов («Живи, живое!», «А сад весной благоухает!..»,«Это было так недавно…», «Что значит – время?», «Монументальные моменты») с интуитивными,диковинными, эпатажными («Колье принцессы», «Розирис», Жемчуг прилива», «Пчелы и стрекозы»,«Шорохи интуиции», «Сирень средь лютиков», «Змей укусы», «Бессмертника золотоцвет» и др.).1209напечатаны в журналах “Красная новь” и “Огонек”»1. Сомнениям бывшего«невозвращенца»посвященотрагически-исповедальноестихотворение«Наболевшее»: «И уж не поздно ли вернуться по домам, / Когда я сам ужедавным-давно не сам / Когда чужбина доконала мысль мою, – / И как,Россия, я тебе и что спою?»С«немифической»возможностьюобретенияродинысвязнывнезапные ноты примиренчества, «конформистской» восторженности поотношению к Советскому Союзу, звучащие в северянинских стихах 1940 г.:«Шестнадцатиреспубличный Союз, / Опередивший все края вселенной, /Олимп воистину свободных муз, / Пою тебя душою вдохновенной! («ПриветСоюзу!»); «Только ты, крестьянская, рабочая, / Человекокровная, одна лишь,/ Родина, иная, чем все прочие, / И тебя войною не развалишь».
В письме к Г.А. Шенгели от 9 октября 1940 г. Северянин признается: «Я почти три годаничего не писал вовсе, и только это лето, когда бойцы и краснофлотцыосвободили нас, реакционных мертвецов, оказалось для меня плодотворным,и я написал целый ряд стихов, ожив и воспрянув духом»2. Возможно,возвращение на родину повлекло бы за собой очередной всплеск втворческой биографии поэта, ознаменовало бы новый виток его поэтическойэволюции. К сожалению, скорее всего, как и во времена военнореволюционного лихолетья, его «неравнодушная» муза Северянина вновьзаблистала бы «оперением лат», обратилась к ура-патриотическим призывами трагически беспомощным просьбам о мире. Однако это всего лишьдогадки.Отом,чтоСеверянинбылготовк«перерождению»,свидетельствует дневник последней жены поэта, В.
Б. Коренди, где отдесятого июня 1940 г. записано: «Однажды я увидела Северянина, стоящегоу окна. Он был в глубокой и настороженной думе… Две книги лежали написьменном столе: «Классические розы» и «Медальоны». Он медленно, какбудто в глубоком раздумьи, листал их… Потом снова ходил по комнате,12Рождественский Вс. Игорь Северянин // Северянин И. Стихотворения. М., 1975. С. 35.Письма к Г.
А. Шенгели // Игорь Северянин. Царственный паяц. С. 224.210снова стоял у окна. В его душе что-то зрело, что-то вынашивалось, что-топело. Вдруг он сел за стол, решительно взял ручку.Я подошла сзади и заглянула в книги. То, что я увидела, потрясло меня:он широкими, уверенными взмахами ручки зачеркивал строки. «Боже мой! –воскликнула я, – что ты делаешь? Зачем калечишь чудесные книги!» Онповернулся ко мне, ласково и ободряюще улыбнулся и поднял руку, как бызащищая себя от моих укоров.«Верушка, мембрана моя! Пойми, слушай, внимай, а главное пойми!Пойми,ярождаюсьвторично.Я рождаюсьсовершенноиным, яперевоплощаюсь.
Понимаешь? И строки мои тоже» 1.1Игорь Северянин. Громокипящий кубок. Ананасы в шампанском. Соловей. Классические розы. С. 779-780.211Глава VIII.К вопросу о «брюсовской» и «блоковской» циклических моделяхв книготворчестве Игоря СеверянинаСеверянин как поэт разнонаправленных лирических ориентировбалансирует не только между поэтиками, но и между книготворческимиформулами Серебряного века. Л. Я.
Гинзбург обратила внимание на разноекачество циклизации у А. Блока и В. Брюсова, а вместе с ним и у А. Белого.Противопоставив циклизацию Блока брюсовской, она пришла к выводу:«функция <циклизации Брюсова> иная, чем у Блока. Циклы Брюсоварасполагаются, отмечая последовательные периоды его развития, смену егоинтересов и увлечений» 1; «У Брюсова переход от одной книги к другойсопровождался обычно сознанием исчерпанности прежнего этапа. “И вотнастал час, день, когда идти дальше по той дороге, по которой я шел, некуда,“Urbi et Orbi” дали уже все, что было во мне, «Венок» завершил мою поэзию,надел на нее воистину “венок”. <…> Я должен все силы своей душинаправить на то, чтобы сломать преграды, за которыми мне откроются какието новые дали, – чтобы повернуть своего коня на новый путь”.
Блок же неспешит расстаться с пройденным. Ему нужна постоянно подтверждаемаяобщая связь, сквозные темы. Потому и могла возникнуть трилогия в ееединстве и многоплановости» 2. Основа целостности художественного мираБлока – лирическое «я», оно подчиняет себе не только художественнуюидею, но и структуру блоковских книг. Каждая книга в данном случаенаиболее полно раскрывает свое художественное значение в связке сдругими, каждая книга важна своей вписанностью в контекст всеготворчества поэта. «Идея пути» 3 – вот ключевая формула, отвечающаяцелостности поэтического мира Блока.Гинзбург Л.
Я. О лирике. М.: Интрада, 1997. С. 243.Там же. С. 246-247.3Максимов Д. Е. Поэзия и проза Ал. Блока. Л.: Советский писатель, 1975. 526 с.12212Как видно из цитаты, приведенной выше, Брюсов всецело отдает себяработенадконкретнымсборником,внемодномвременновидяпотенциально завершенное единство, конструируя его как «совершенное“творение” литератора, как законченное строение с необходимыми внутриразделами»1. «Связи между книгами есть, переклички между ними такжеесть, и какие-то контуры человеческой судьбы также прослеживаются в этихкнигах, но нет в них судьбы одной человеческой жизни как доминанты, кактемы, связующей все стихотворения, циклы и книги.
Брюсов чрезвычайноплодовит, пишет обо всем и для всех, «все напевы», «семь цветов радуги»,«граду и миру», и, в конце концов, человеческая судьба тонет встихотворных текстах. Он создавал «произведение» как самодовлеющуюценность искусства» 2, – замечал В. И. Фатющенко, признавая, чтопоследователейуБрюсовабылобольше,чемуБлока.Блокпродемонстрировал, что слишком тяжела ноша, слишком велики должныбыть силы, брошенные на самоотречение и жертву во имя отражения путилирического «я», судьбы современника и вместе с ней судьбы всей эпохи.Влияние Блока, по мнению исследователя, ощутили на себе А. Ахматова и С.Есенин. «Широкий круг поэтов от Гумилева до Северянина следовал заБрюсовым в организации своего поэтического мира, даже и в поэтикеназваний. Конечно, последователи утрировали брюсовский эстетизм,неограниченный политематизм, жанровую определенность его стихов.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
