Автореферат (1100637), страница 5
Текст из файла (страница 5)
К примеру, в брошюре 1910 г.«Предгрозье», на обложке которой, помимо названия, помещается принципиальный дляСеверянина-книгоиздателя подзаголовок «Третья тетрадь третьего тома стихов. Брошюрадвадцать девятая», план обрывается на седьмой брошюре третьего тома «Ручьи меж лилий».Таким образом, в плане «Предгрозья» полностью отсутствует четвертый том, а третий томпредстает в «сыром», неоконченном виде.В «Прологе» “Эго-футуризм”» Северянин вносит в план некоторые изменения. Кнаиболее существенным из них, пожалуй, относится корректировка общего заголовкасобрания: «Полное собрание стихотворений» (варианты плана 1910 г.) в «Прологе»становится «Полным собранием поэз». Для Северянина, официально провозгласившего «на30Тынянов Ю.Н. Блок // Тынянов Ю.Н.
Поэтика. История литературы. Кино. М.: Наука, 1977. С. 123.15всю Россию» эгофутуризм, такой отчетливо оформленный оттенок в названии оказываетсястратегически значимым. На заднем форзаце поэт анонсирует сборники своего издательства«Ego»: «Георгий Иванов. Отплытие на остров Цитеру. Поэзы. Кн. I. Цена 50 к.; КонстантинОлимпов.
Аэропланные поэзы. Готовится». Единичное, но все-таки заметное обращениеИгоря Северянина к издательской(«кружковой») рекламе и саморекламые анонсы,настойчиво публикуемые поэтом в каждой брошюре, восходят к книгоиздательской практикесимволистов, которые на раннем этапе творческого пути, несомненно, вдохновлялиСеверянина-книгоиздателя. Примером для северянинского неосуществленного Полногособрания поэз могли служить и «Полное собрание стихов» (1904–1909) К. Бальмонта вдесяти (шести) томах, и брюсовские «Пути и перепутья.
Собрание стихов» в трех томах(1907–1909), вышедшие в издательстве «Скорпион». Неоправданное желание поэта,выпускающего лишь небольшие брошюры, сделать из них «подобие» крупного книжногоансамбля, было вызвано и другим примером – «Полным собранием стихотворений» (1889–1907) Мирры Лохвицкой, «царицы из цариц» русского стиха, «коронованной» Северяниным(«Царица из цариц»).Несмотря на то что Северянин был поглощен идеей целого, каждая брошюравоспринималась им не только как «звено цепи», но и как оригинальная лирическая книга вминиатюре, к созданию которой он подходил основательно, даже «любовно».
Этоподтверждают щеголеватый, размашистый автограф поэта, заменяющий привычныепечатныеимяифамилиюнанекоторыхобложках,«изощренно-претенциозные»заголовочные комплексы («Пролог “Эго-футуризм”. Поэза-грандиоз. Апофеозная тетрадьтретьего тома. Брошюра тридцать вторая» и др.), бальмонтовский исключительнохудожественный подход к датировкам («1911. Предвешняя зима», «Столица на Неве. 1912.Предвесенье») и мн. др.За счет «кружковых» рекламных, саморекламных объявлений, в том численастойчивого анонсирования всегда «предполагаемого» плана Полного собрания поэз,отраженного на страницах брошюр лирического и прозаического обмена восторженнымикомплиментами с К. Фофановым и Л.
Афанасьевым Северянин старался создать у читателейвпечатление своей литературной значимости и востребованности, хотел «зрительно»,«осязаемо»увеличитьсвой«удельныйвес»всовременнойпоэзии,преодолетьнеоднозначный статус издателя небольших «брошюрок».Книгоиздательскую стратегию раннего Игоря Северянина можно смело назвать«эгоцентрической», за счет тщательно и «бережно» смоделированных брошюрных изданийпоэт создавал «нарциссический» миф об уникальном, «светозарном», востребованном16художнике – авторе многочисленных оригинальных брошюр-выпусков, составивших четыретома Полного собрания поэз.В третьей главе «”Громокипящий кубок” (1913): “романная” структура книгистихов» сделан анализ первого «полноценного» северянинского сборника, который, помнению Н.
Гумилева, стал «прямо культурным событием», принес его автору настоящую«актерскую» (Б. Пастернак) славу и заставил широкую читательскую аудиторию и когортупрофессиональных критиков иначе взглянуть на творчество самопровозглашенного мэтрановой поэзии. Такой своеобразной «переоценке ценностей» не помешал и заметныйпарадокс: «Громокипящий кубок» был составлен в основном из ранее опубликованных вброшюрах стихотворений.Глава посвящена поиску ответа на вопрос: за счет каких приемов собрание ранееопубликованных в брошюрах стихотворений приобретает статус качественно новойхудожественнойцелостности,аименнокнигистихов,стольвысокооцененнойсовременниками поэта?Книга трактуется как уникальное «лирико-повествовательное» полотно,главы(разделы) которого обладают «им одним присущим ароматом» 31, особой «микросюжетной»логикой. Однако «микросюжеты», взятые вместе, составляют один «макросюжет», единуюхудожественную линию книги.Наиболее перспективный способ интерпретации исключительной композиционнойцелостности «Громокипящего кубка» – выявление «романного ядра» сборника.
Сюжет«интимного» романа со стадиальным развитием любовного конфликта в первом разделерисует образ героя – молодого восторженного «мечтателя-соседа», искренне влюбленного взамужнюю женщину, но постепенно разочаровывающегося в высоте любовного чувства(условно выделенный нами рецептивный миницикл 1) и окончательно теряющего любовь, авместе с ней и «надежду в мечту» (минициклы 2, 3) 32. «Городская» драма второго разделаоборачивается задрапированной «безразумными эксцессами» и постановочно-экзотическимилирическими мизансценами трагедией разуверения в светлых юношеских идеалах,любовных ценностях, мечте(«подводное течение» раздела).
Любовная безнадежностьпостепенно умело «разбавляется» разочарованием поэтическим. Темы литературногоодиночества,избранничестваиотверженности(образ«скудомысленной» критики)появляются в третьем разделе «За струнной изгородью лиры» и развиваются взаключительной «главе» «Эго-футуризм», которая одновременно является своеобразнойТак А. Блок теоретически и «метафорически» осмыслял обязательное свойство разделов в книгах стихов(Блок А.А. Виктор Гофман. Книга вступлений. Лирика 1902 – 1904 // Собрание сочинений: В 8 т. Т. 5.
М., Л.:Государственное издательство художественной литературы, 1962. С. 552).32В один раздел Игорь Северянин сумел «вписать» историю любовных отношений, создать для него«романный сюжет» с «завязкой», «развитием действия», «кульминацией» и «развязкой».3117«развязкой» лирического сюжета книги – усталый герой освобождается от любовного илитературного бремени и «уходит в Природу, как в обитель», туда, где обитает«вдохновитель моих исканий – говор хат».Таким образом, в книге обнаруживается несколько движущих векторов, связанных сослаблением сюжетного начала, усилением импульса автобиографичности, плавным«внедрением» в пространство книги металитературной тематики, постепенным отходом отлюбовной темы, разрастанием конфликта поэта и толпы.«Филигранность» выстроенных в сборнике циклообразующих связей выявляетбезусловно авторскую природу сборника и опровергает мемуарные свидетельства Л.Я.Рындиной, жены издателя «Громокипящего кубка» С.
Кречетова 33. Доказательством этомуслужит то, что Северянин максимально использует семантический потенциал эпиграфа(тютчевский образ ветреной Гебы как ключ к пониманию возлюбленной и всех дам«светской Арлекинии»), актуализирует позицию стыка между стихотворениями и разделами(к примеру,«насыщенно-символическое» завершение первого отдела – зарисовка«Надрубленная сирень», которая в брошюре 1908 г. «Сирень моей весны» носила другоеназвание – «Интродукция»), активизирует сквозные образы цветов, грозы, водопада. Поэттщательно прорисовывает хронотопические линии лирической книги (оппозиция «дача–город»), в соответствии с новой концепцией «целого» усекает стихотворение «Элегия»,которое ранее помещалось в брошюре «Мимоза <2>» и имело излишне бравурный финал.Интересна в этом отношении и тонкая книготворческая игра понятиями «мечта»/«греза».Если в первом разделе, образно и стилистически более традиционном, поэт чаще всегообращается к лексеме «мечта» для описания мира лирического героя (19:8), то во второмразделе, рисующем фарсовое, изломанное пространство, он использует преимущественнослова с корнем «грез-» (20:3).Феномен «Громокипящего кубка» как книги стихов заключается в том, что своейпоразительной тематической, субъектной выстроенностью, эмоциональной насыщенностьюона как бы исчерпывает весь «брошюрный» период, воспринимается как последнееобобщение, за которым следует ожидать чего-то качественно нового.
Именно в нейпредстает перед читателями «человеческое» лицо «живого» героя с жизненными изломами иодновременно необычайной цельностью. Помещая его в реальность книги стихов, автордарит ему судьбу и характер, заставляет последовательно переходить от одного жизненногоэтапа к другому, создавая, таким образом, иллюзию течения жизни.См.: «Через несколько дней у нас был Игорь Северянин. Гриф («Гриф» – название издательства,выпустившего «Г. к.» – В.Б.) отобрал из вороха принесенных стихов то, что считал интересным и издал егопервую книгу «Громокипящий кубок» (Рындина Л.
Невозвратные дни. Воспоминания / Игорь Северянинглазами современников. СПб.: ООО «Полиграф», 2009. С. 48).3318В четвертой главе «Поэтические сборники 1914-1915 гг. Явление книг«двойников» в творчестве И. Северянина» объектом исследовательского вниманиястановятся «послекубковые» сборники поэта «Златолира» (1914), «Ананасы в шампанском»(1915), «Victoria Regia» (1915), «Поэзоантракт» (1915), «Тост безответный» (1915).В глазах критиков и читающей публики книги стихов И. Северянина 1914–1915 гг.предстали слабыми «двойниками» «Громокипящего кубка», оказались в тени этогопопулярного сборника. Бесспорно, у читателей и литераторов были основания мерить их попрежним «лекалам», так как тематическое, идейное и стилистическое сходство всехвышеупомянутых сборников очевидно. Объяснение такого своеобразного феноменакнижного двойничества лежит на поверхности: книги имели один текстовый источник –богатый материал чрезвычайно плодотворного раннего периода творчества поэта (1903–1912гг.) 34В сборнике «Громокипящий кубок» художественные константы мира Северянина(модернистская,игровая,мистификаторскаяиболеетрадиционная,искренняя,исповедальная) разделены благодаря композиционной разбивке на разделы.
В последующихсборниках, несмотря на очевидную схожесть их внешней структуры со структурой«Громокипящего кубка» (отделы с яркими, субъективно-авторскими, интуитивнымизаголовками, навеянными поэтической практикой русских символистов, – «Лунные тени»,«Колье принцессы», «Розирис», «Незабудки на канавках» и др.), такой определенности нет,как, впрочем, нет в них и фабульного внутреннего движения, позволяющего наиболее«рельефно» изобразить облик лирического героя, правильно расставить этические иэстетические акценты.За счет этого по сравнению с «Громокипящим кубком»интересующие нас сборники являются более аморфными по структуре и содержанию.Стихотворения «традиционные», «искренние» сменяются в них образным и языковым«позерством» поэта-модерниста, что затрудняет понимание авторской позиции.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
