Диссертация (1100449), страница 23
Текст из файла (страница 23)
Люди, годы, жизнь: в 3 т.: Т.3. М.: Текст, 2005. С.155.Там же. С. 155-156.119Более всего в литературном портрете поэта, помещенным в книгу «Люди,годы, жизнь» поражает то, как «прогрессивно-мыслящий» Эренбург оценилроман «Доктора Живаго» и как осветил события, связанных с присуждениемпоэту Нобелевской премии. Масштаб общественно-политического давления,которое на закате своей жизни испытал Пастернак в связи с номинацией наодну из престижнейших мировых наград за достижения в литературе, Эренбургнамеренно принизил: «<…> Смерть ставит вещи на свое место. Вряд ли ктонибудь теперь, перечитывая стихи Пастернака, будет думать о печальнойистории, воистину злободневной – и злоба в ней сказалась, и была онаисторией-однодневкой.Астихиостались288».ТрактовкаЭренбургомкрупномасштабной травли Пастернака, развернувшейся как в пределах СССР,так и в странах, где работала коммунистическая пропаганда, как быстротечнойи незапоминающейся «истории-однодневки», однозначно превращают главу оПастернаке («попытку портрета», по словам Эренбурга) в жестокую карикатуруна жизнь поэта.
Эренбург был прекрасно осведомлен не только о планомерныхшагах,предпринятыхиреализованныхсоветскимруководствомдляразрушения творческой репутации Пастернака; он также знал об ответнойреакции мирового литературного сообщества, вставшего на защиту автора«Доктора Живаго». Эти слова писателя кажутся кощунственными, а самареализация литературного портрета в таком свете – лицемерной со стороныЭренбурга.Мнение Анненкова о ситуации, сложившейся вокруг романа «ДокторЖиваго» и его автора, наполнено гневом и яростью по отношению к людям,спровоцировавшим этот скандал и погубившим Б.
Пастернака. С однойстороны, нельзя не учитывать, что работа над очерками, из которых быласоставлена глава в «Дневнике», велась во Франции, в комфортной, неугрожающей художнику обстановке. Анненков предельно откровенен, зол и288Эренбург И. Г. Люди, годы, жизнь: в 3 т.: Т.1.
М.: Текст, 2005. С.262.120напорист в своей статье «Бытовое явление», ставшее своего рода образцомисключительно коллажного принципа построения текста.Текст этого очерка, как было указано ранее, был частично введен в главуо Пастернаке (в оригинальной версии публикации процитировано большоечисло писем, резолюций, обращений, все из которых, видимо, не могли бытьпомещены в «Дневник»), но при этом занимает большую по объему частьповествования. Материал очерка «Бытовое явление» характеризует художникаи как яростного критика, аналитика и журналиста, всячески стремящегосядобиться правды и справедливости.
В этом Анненков несколько отступает отпринятой им стратегии: в своих мемуарах художник преимущественно играетроль проводника-наблюдатели и летописца, рассказывая много чужих историй,свидетелем которых ему довелось стать, и свою тоже. Но при этом личностьсамого автора не находится в центре повествования.В главе о Борисе Пастернаке Анненков выступает не просто как один из«сочувствующих». Описывая эту трагедию, художник перестает бытьсторонним наблюдателем и открыто встает на позицию защиты Пастернака,обличая советских деятелей культуры, активно принявших участие в этойкампании. Примечательно то, как для текста «Дневника» Анненков отбиралматериал. В равной степени из текста «Бытового явления» были приведеныцитируемые письма литераторов, рабочих, преподавателей и студентов.
Именалитераторов приводятся в форме цельного списка: «Собрание писателейМосквы обсудило постановление «о действиях Б. Пастернака, не совместимыхсо званием советского писателя» (выступали С. С. Смирнов, Л. Ошанин, К.Зелинский, В. Герасимов, В. Перцов, А. Безыменский, А. Софронов, С.Антонов, Б. Слуцкий, Г. Николаева, В. Солоухин, С. Баруздин, Л. Мартынов, Б.Полевой)289».Особое внимание художник уделяет позиции, принятой «Литературнойгазетой».
Анненков приводит целый ряд цитат из этого источника: фрагмент289Анненков Ю.П. Дневник моих встреч. Цикл трагедий: в 2-х т. Л.: Искусство, 1991. Т.2. С.167.121письма редакционной коллегии Пастернаку с отказом публиковать «ДоктораЖиваго», отрывки отчетов собраний, постановлений.
Анненков скрупулезноперечисляет имена всех, кто имел отношение к развернувшейся в рамкахпубликаций «Литературной газеты» антипастернаковской кампании290.Эта дотошность Анненкова-писателя в пересчете всех имен, описаниивсех деталей и выстраивании длинных рядов перечислений соотносима с еговъедливой манерой изображать на своих полотнах мельчайшие особенностивнешности героев (усы, родинки, бородавки, складки кожи, морщины) идетально прорисованные аксессуары (галстуки, бабочки, пуговицы, очки).Подобную «доскональную» работу художника М.
Бабенчиков, один из первыхкомментаторов и «дешифровщиков» творческого метода Ю. Анненкова, водной из своих статей291 характеризует как «маниакальную»: «…Поэтому стакой настойчивостью маньяка художник и выписывает каждую мелочь». Этачерта, проявленная Анненковым в созданной им галерее графическихпортретов, проявилась и в его литературных портретах, изобилующихмельчайшими, кажущимися поначалу незначительными, деталями.В отличие от работы И. Эренбурга, глава «Дневника» более детальна,насыщена большим числом различных сведений, более эмоциональна иискренна.Значительные различия можно отметить и в освещении обоимиписателями Нобелевской премии как явления международного уровня.Анненков стремится развернуть картину изображаемых событий в болеешироких масштабах: так, художник упоминает прецедентный случай, когда в1935 г. в связи с присуждением Нобелевской премии Карлу Оссецкому,немецкому журналисту и яростному противнику нацизма, в его отношенииразвернулась настоящая травля: «Это присуждение вызвало гнев хрущевскогопредшественника, Адольфа Гитлера.
<…> Незадачливый лауреат находилсяуже в концентрационном лагере, и его жена вынуждена была послать290291Там же. С. 166.Бабенчиков М. Юрий Анненков // Юрий Анненков. Портреты. СПб.: Петрополис, 1922. С.87.122телеграмму в Шведскую Академию с отказом от премии. Оссецкого перевезлив клинику, где он вскоре и окончил свои дни292». Художник сопоставляетпричудливо похожие судьбы Пастернака и Оссецкого, а в отношении политикиН. Хрущева указывает, что тот выбрал путь А.
Гитлера. С художником сложноне согласиться: он приводит веские аргументы в защиту Б. Пастернака,указывая,чтопроводимаясоветскимправительствомкампанияпоуничтожению репутации поэта не отличается от той, которую проводилофашистское руководство в отношении своих ученых и деятелей искусств. Опубликации такого рода заявлений в СССР в 1960-х гг. не могло быть и речи.Советская конъюнктура тем не менее упоминала имя Анненкова в свете егосложившейся в 1920-х гг. репутации «портретиста вождей революции» ииспользовала материал его очерков, сильно их искажая и представляя подвыгодным для режима углом зрения (как это было и было продемонстрированов ранее упомянутой статье Бурдянского).В связи с этим Анненков также делится своими размышлениями о том,какую судьбу постигла бы жизнь Б.
Пастернака и его романа «Доктор Живаго»,если бы поэту удалось оказаться за границей. В этом отношении художник даетнеоптимистичный прогноз, указывая на то, какая неблагоприятная ситуациянаблюдалась в эмигрантском печати в 1950-х гг.: «Свобода мысли, свободатворчества, свобода печати не существует в СССР.
Но если бы Борис Пастернакэмигрировал из СССР до (нелегального) напечатания «Доктора Живаго» вИталии и написал бы эту же книгу в эмиграции, то, следуя рецепту Жана-ПоляСартра, никто не счел бы нужным опубликовать ее, и ее могла бы постичь заграницей та же участь, что и в СССР293». Этот фрагмент «Дневника» был взятиз очерка Анненкова «Борис Пастернак и Нобелевская премия294» и отражаетсложившуюся ситуацию с публикациями эмигранткой литературы в 1959 г.292Анненков Ю.П. Дневник моих встреч. Цикл трагедий: в 2-х т.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
