Диссертация (1100258), страница 23
Текст из файла (страница 23)
Например, он описывает пациентку, чья мать страдала тяжелойдепрессией и переводила любые разговоры дочери о себе, своей жизни и успехахна трудности своего состояния (Кохут, 2000б).Чем может здесь помочь психоанализ? Кохут обосновывает необходимостьсоздания условий, в которых первоначально скрытые аспекты архаической самостимогут проявиться на свет и стать эмпатически воспринятыми аналитиком. По меретого как за счет эмпатического восприятия и реагирования аналитика эти аспектыдостигают сознания анализируемого, начинается процесс интеграции их вовзрослую личность.Существуют четыре основных вида переноса, для которых Кохутомподробно описаны принципы стратегии реагирования аналитика.
Для разныхэтапов развития разных видов переноса существуют различия в этой стратегии,связанные со степенью самодостаточности эмпатии, разным удельным весомпонимания и объяснения, «эмпатического эха» и интерпретации (Кохут, 2003).Признание эмпатии в качестве важнейшего метода в психотерапии и условияпсихического здоровья в системе теоретических построений и в практикеХ.
Кохута не является однозначным и линейным, наоборот, сопряжено сомножеством «отходов назад», уступок классическим воззрениям, «внутреннейпротиворечивостью» (Этчегоен, 2005) и т.п. По мнению последователей(сторонников интерсубъективного психоанализа), это приведет к регрессу имеханистичности в его последних работах (Столороу и др., 2011) Рассмотрим, вчем это проявляется и с чем это связано.3.2.3. Эмпатия терапевта «в разрезе»В приводимых Кохутом примерах его клинических случаев мы видим, чтообычно его ответ пациенту состоит из двух частей. Сначала эмпатическоеподтверждение переживания пациента (ни в коем случае, по Кохуту, некритическая, дискриминирующая опыт пациента интерпретация переноса илисопротивления в духе «а на само деле это у вас…»), а потом мягкое объяснение,увязывающее ситуацию «сейчас» с ситуацией «тогда». Причем по мере развитияпереноса постепенно возрастает значение второй части, а на начальных этапах, длятого чтобы перенос «расцвел и созрел», возможна только эмпатия.– 104 –Кохут подчеркивает, что его эмпатия – это, в первую очередь, видение ичувствование себя в контексте жизни другого человека, восприятие, пусть и вослабленной форме, того, что чувствует он.
«Если есть один важный урок, которыйя должен выучить в течение своей жизни как аналитик, то это урок о том, что моипациенты говорят правду; много раз, когда я считал, что прав я, а мои пациенты –нет, оказывалось, порой только после длительного исследования, что моя правотабыла поверхностна, в то время как их правота – глубже и мудрее» (Kohut, 1984,p. 93–94).Также Кохут имеет в виду уважительное и теплое выражение аналитикомсвоего понимания. Фрустрацию, исходящую от неэмпатичного терапевта, онсравнивает с бензином, вылитым в огонь (по: Кан, 1997). Особенно на раннихэтапах анализа интерпретация способна травмировать нарциссических пациентов.По мнению М.
Кана Кохута отличает от других аналитиков степень усилий,концентрации внимания аналитика на том, чтобы дать клиентам узнать, что онделает все от него зависящее, чтобы понять их (Там же).Свой поначалу неудачный опыт работы с уже упомянутой пациенткой Кохутхарактеризует так: «Когда в ответ на сообщения пациентки о ее собственныхоткрытиях я делал больше (или меньше) того, что требовалось для простогоодобрения или подтверждения, я становился для нее депрессивной матерью,которая переводила нарциссический катексис с ребенка на себя или не выполнялафункцию необходимого для дочери нарциссического эха» (Кохут, 2000б).Х. Кохута часто упрекают, что его эмпатия – это потворствование, потаканиенарциссическим потребностям пациентов, поощрение любых их чувств, избеганиекритики – то есть нарушение принципа абстиненции (например: Этчегоен, 2005;подробная критика этих оценок см.: Кан, 1997).
Но данный отрывок показываетвнимание Кохута к тонкой нюансировке – именно не больше и не меньше, чем эхо,признание, подтверждение права пациента на это чувство, этот опыт, переживание.Отношение аналитика к потребностям пациента в любви и заботе, желаниюпохвалы и признания и т.п., часто называемым инфантильными, в психоанализевсегда особо проблематизировалось. В 1942 году аналитик Ф. Александервыдвинул идею о корректирующем эмоциональном переживании, близкую посмыслу «изнеживающей терапии» Ш. Ференци: проблемы пациентов возникают– 105 –из-за того, что кто-то неправильно, плохо относился к ним в детстве, значит, теперьаналитик должен отнестись к ним лучше, правильнее. М.
Кан отмечает, что, понепонятным для него до конца причинам, идеи Ф. Александера были оченьнегативно восприняты аналитиками. «Возможно, терапевты рассматривали даннуюконцепцию как некое увещевание или успокоение, достигаемое ценой научения.Может быть, она вызывала образы доброжелательных волонтеров, раздающихнеимущим молоко и печенье. Можно понять, насколько терапевты были униженытаким сравнением и как они боялись пренебрежения к познавательным аспектам ихработы» (Кан, 1997).М. Кан выразил главное опасение аналитиков по поводу эмпатии – отход отпознавательной, интеллектуальной активности, потеря объективности и научности,связываемой в позитивистской традиции с рацио, с интеллектом. Необходимоотметить, что некоторыми аналитиками это также интерпретируется как своегорода «реакция на травму» – опыт нарушения границ, вовлечения в тяжелыеаффективные ситуации. Интеллектуализация защищает и пациента, и аналитика(Кан, 1997; Этчегоен, 2005; Ягнюк, 2003).От этого опасения не свободен и Х.
Кохут, пытающийся балансироватьмежду «объективной» и «понимающей» психологией.3.2.4. Научность классического и кохутовского психоанализаС одной стороны, Кохут не может отказаться от классических идеаловнаучности и рациональности, приверженность которым всегда декларировалпсихоанализ. «Если эмпатия вместо того, чтобы ограничиться сбором данных,начинает подменять фазы объяснения в научной психологии (которая в такомслучае является лишь понимающей (см. Дильтей, Ясперс), а не объясняющей), томы становимся свидетелями разрушения научных норм и сентиментализирующейрегрессии к субъективности, то есть когнитивного инфантилизма в сфере научнойдеятельности» (Кохут, 2003, с.
322).Но, с другой стороны, развивающаяся психотерапевтическая реальность, также как и для Ференци, требует дополнения, пересмотра не только основныхметатеоретических положений, но и самого метода. «Какими бы верными ниоставались теоретические концептуализации Фрейда в отношении структурных– 106 –неврозов и других аналогичных психологических явлений, они… недостаточнорелевантны в отношении нарушений самости – явлений, для изучения иобъяснения которых требуется более фундаментальная научная объективность, чемобъективность ученого XIX века, – объективность, которая включает в себяинтроспективно-эмпатическое наблюдение и теоретическое осмысление ролисамости» (Кохут, 2002, с. 75)21.Настаивая на дополняющем, а не исключающем значении своего пониманияразвития ребенка в психоанализе, он пишет, например, так об «анальном периоде»:«Разумеется, анальная фиксация существует, но она раскрывает свое полноезначение только на основе генетической реконструкции того, что чувствовалданный человек, будучи ребенком – как рушилась и/или опустошалась его самостьи как он пытался получать компенсирующее удовольствие от стимуляциифрагмента своей телесной самости» (Там же, с.
82).В работе 1959 года, названной «Интроспекция, эмпатия и психоанализ:исследование взаимоотношений между способом наблюдения и теорией», онсвязывает сложности, с которыми сталкивается психоанализ, с отходом отинтроспективно-эмпатического метода. Начиная с первых работ З. Фрейда, в немсоздаются абстракции высокого уровня, далекие от опыта и переживания, спривлечением непсихологических (пространственных, физических и т.п.) моделейи метафор. Так, Кохут показывает на примере развития понятия «эрос» впсихоанализе постепенное удаление мышления от близких к опыту понятий«напряжение», «сексуальное».
Он считает, что первое лежит за пределамипсихологии, так как эмпатически и интроспективно его не воспринять в отличие отвторых. Соответственно, эмпирическая наука, каковой является психоанализ,должна остановиться на уровне близких к реальному переживанию пациентапонятий.ПомнениюКохута,понятие«самости»являетсяобобщениеммаксимально возможного для такой науки уровня удаления от опыта. Поэтомуинтерпретации в контексте теории самости являются, по сути, эмпатическими,основанными на «околоопытном» эмпирическом обобщении, аналитик способенВ этой же книге Кохут, подчеркивая, что здесь он выходит за рамки своей компетенциипсихоаналитика, пытается проанализировать причины распространения патологии самости по сравнению свременами Фрейда, в том числе социально-экономические (Кохут, 2002).21– 107 –интроспективно и эмпатически воспринять психологические проявления самости.То есть Кохут не может отказаться от объяснения как важнейшего составляющегоэлемента классического идеала рациональности и научности, но меняет характерэтого объяснения.
Противоречие для него снято22.3.2.5. Эмпатия как метод психологииХ. Кохут настаивает на признании интроспективно-эмпатического методакак единственно возможного для психологии. В статье 1959 года он пишет:«Психологическим можно назвать лишь то явление, в котором наряду синтроспекцией другого человека присутствует наша собственная интроспекция илиэмпатия; если же наши методы наблюдения основаны не на интроспекции иэмпатии, то явлениеотноситсяк“соматическим”,“поведенческим”или“социальным”… Интроспекция и эмпатия – единственная основа для наблюдения впсихоанализе… Свободное ассоциирование и анализ сопротивлений – основныетехники психоанализа – освободили интроспективное наблюдение от невидимыхранее искажений (рационализаций), поэтому их введение в научный оборот (и, какследствие этого, признание искажающего влияния активного бессознательного),несомненно, значительно повысило ценность психоаналитического наблюдения»(Кохут, 2000а, с.
284–286).В более поздней работе (1971) он определяет эмпатию так: «…это способпознания, при котором человек особым образом настроен на восприятие сложныхпсихологическихконфигураций…Эгобудетиспользоватьэмпатическоенаблюдение, сталкиваясь с задачей сбора психологической информации, инеэмпатические способы восприятия – когда собираемые сведения не относятся квнутреннему миру человека… В научной психологии эмпатия также понимаетсялишь как рабочий инструмент для сбора психологических данных; сама по себе онане дает им объяснения» (Кохут, 2003, с.
321–322). Еще в одном показательномотрывке, который исследователи Кохута считают единственным высказанным импублично выражением отношения к КЦП (правда, анонимно, без упоминания имени названия подхода), он сравнивает консультантов, использующих отражение22Но для его последователей – интерсубъективного психоанализа – противоречие остается.– 108 –чувств и только, с часовщиком, который не знает, как устроены часы, а толькоумеет чистить и смазывать механизм (по: Kahn, Rachman, 2000)23.Как видно из первого отрывка, он рассматривает эмпатию как методпсихологии и психотерапии аналогично. Эмпатия выполняет только функциюэмпирического, близкого к опыту наблюдения, собирая информацию длядальнейшего объяснения, обобщения и т.п.
Но если эмпатия только рабочийинструмент для сбора данных, почему Х. Кохут многократно, настойчивоподчеркивает ее роль (слово «эмпатия» присутствует в названиях двух из шестиего основных работ), сопоставляет с решающей ролью в развитии ребенка? Ондействительно вводит ее в психоанализ в более высоком статусе, чем это сделалФеренци, даже в такой формулировке – как только основы эмпирическогонаблюдения. Ведь «правило эмпатии» Ференци все-таки в большей степенидеонтологическое или этическое, лишь намечает функцию понимания.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
