Диссертация (1098185), страница 29
Текст из файла (страница 29)
Миссияромана, миссия литературы – свидетельствовать, донести это знание. Рождениеписательницы Брайони Толлис из «Искупления» связано с тем, что она не желаетпрятаться в свой талант, в спасительное литературное искупление вины. И дажене сочувственное «вживание» в персонажей, исполняющих роль ее близких, не«авторский императив» личной воли, а воля к признанию травматического инеизбывного чужого опыта как своего создает Брайони-писателя.Известно, что Макьюэн близок идеям так называемых новых атеистов287. Вроманах, статьях и интервью писателя появляются многочисленные ссылки насочинения Р. Докинса, Д. Деннета, Кр. Хитченса и С. Харриса.
Характернымидейным элементом их системы становится признание ценности историичеловечества,показаннойкакопытпереживанияэтойистории.Опытлитературного переживания. В противовес религиозному чувству литературадает понимание величия человеческой жизни, утешения и даже искупления впризнании неизбывности грубой материи, случайности и насилия жизни288. СценыотступленияприДюнкеркеилиэпизодывоспоминанийоконцлагере,помещенные в роман, не профанируют ни историю, ни трагический опыт. В актепоказа человеческого страдания роман становится моральным действом.Темыимотивыисповедально-философскогороманапронизываюттворчество И. Макьюэна, оказываясь и в фокусе авторской концепции искусства.С момента написания первого романа в 1978 году Макьюэн вводит в свои тексты естественнонаучные ифилософские пассажи (концепции времени в романе «Дитя во времени»; детальный показ хирургических операцийв романах «Невинный», «Искупление», «Суббота», диагностика болезней и т.п.).
К тому же, поздний Макьюэннастаивает на том, что «научная» трактовка событий должна быть противопоставлена «романтизированной» (вособенности, в романе «Невыносимая любовь»).288Bradley A. The New Atheist Novel: Literature, Religion, and Terror in Amis and McEwan // The Yearbook of EnglishStudies: Vol. 39.
Literature and Religion. 2009. № 1/2. Pp. 20-38.287128Укажем на специфику проявления элементов исповедально-философского романаМакьюэна:– Способность к эмпатии мыслится писателем центральным звеном этики«Я», трактовки любви и насилия в его романах. Именно эта позицияопределяет характер событийности и конфигурацию сюжета в текстахписателя: болезненные воспоминания героя соотносятся с трагическойвиной отчуждения от «Другого», неспособностью к сопереживанию;исповедальный поиск «Я» связан с поиском путей к пониманию чужогоопыта, нередко преподнесенном в ретроспективном изложении.– ИсповедальныйгеройМакьюэна,какправило,нескрываетсявэстетизирующих его опыт рефлексиях с «оглядками» и «лазейками», не«переписывает» прошлое, не наслаждается самооговором или эффектамиего драматизированной исповеди, он лишь фиксирует переживанияэкзистенциального регистра (страх, тревогу, отчужденность), в конечномсчете, открывая в себе способность быть причастным чувствам «Другого».Вместе с тем именно эстетизация травматического опыта становится темойсаморефлексивного романа Макьюэна «Искупление».
Героиня романа,писательница Брайони, сначала эстетизирует прошлое, предлагая исповедьс многочисленными «уловками» и «театрализациями», но позже, пройдячерез опыт эмпатийного сопереживания в творчестве, Брайони оказываетсяв силах признать свою роковую ошибку.–Оппозиция эмпатия / насилие небанальным образом затрагивает сферухудожественную. Макьюэн указывает на несовершенство и опасностьлюбой аналитической рамки и фабуляции как форм условной профанациичеловеческого опыта и превращения его в мелодраматический сюжет (кпримеру, использование литературных стилизаций как «готовых» линзвосприятия «Другого»).
«Плоскостный показ», обращенный подчас ктрансгрессивному опыту «Другого», переживаемой им травме, становитсяактом художественного свидетельства, признания физической хрупкостичеловека и непоправимой катастрофичности самого существования.1291.5 Экзистенциальные вариации в современномисповедально-философском романеЭкзистенциалисты просто определенным условным исимволическим образом оформляют непосредственныеощущения, порождаемые реальным общественным процессомв людях, и сообщают их друг другу и публике так женепосредственно, как это делают птицы, перекликающиеся наветках; они как бы обмениваются сигналами и шифрами:«экзистенция», «раскрытость бытия», «подлинность», «страх»,«заброшенность», «другое» и т.д. – магические словапонятного им обряда!М.
Мамардашвили289Постмодернистскойдеконструкциинеизбежалилитературныйэкзистенциализм, ныне опознаваемый как готовая формула, во многомэстетизированная в романной саморефлексии на заданные темы смерти, свободывыбора, опыта, подлинности. «Экзистенциальное ―Я‖ абсолютно одиноко <…>.Оно страдает от Angst и совершает свой выбор в апокалипсическом настоящемсовременного мира <…>. Оно знает, что отныне всегда будет находить себя впограничной ситуации обнаженным до сущности», – не без иронии писала ещеА. Мердок290.Английские писатели послевоенного поколения К. Уилсон, А. Мердок,Дж.
Фаулз, У. Голдинг, испытавшие влияние экзистенциальных концепций Ж.П. Сартра, С. де Бовуар, А. Камю, М. Мерло-Понти, Г. Марселя, С. Вайль, тем неменее,частопризнавалискепсиссоотечественниковвотношенииМамардашвили М. Категория социального бытия и метод его анализа в экзистенциализме Сартра //Современный экзистенциализм: сборник. М.: Мысль, 1966. С. 149-205.290Murdoch I. The Sublime and the Beautiful Revisited / I. Murdoch; ed. by P. Conradi // Existentialists and Mystics:Writing on Philosophy and Literature. New York: Penguin, 1999. Pp.
268-269. См. также классическую работу:Пассмор Д. Сто лет философии. М.: «Прогресс-Традиция», 1998. 496 с.289130континентальных идей291. Известное противопоставление английской философииэмпиризма и современной французской экзистенциальной философии как«традиции» и «невроза», возникшее в философских эссе Мердок, само по себесимптоматично. Понятия «бытия» и «сознания», крайне неохотно развиваемые ванглийской философии, становятся фундаментальными в экзистенциальнойконцепции, в особенности концепции Сартра, возводящего феноменологиюсознания в абсолют. Экзистенциальный герой, погруженный в саморефлексию,бесконечно демонстрирует свой опыт, но не способен вырваться за пределысобственного эго. Он подобен «невротику, стремящемуся излечить себя мифом осамом же себе»292.Но не только «невротичность» экзистенциального героя оказываетсяобъектом иронии английских романистов.
Эстетизация «субъективности» в слове,нарочитое «субъективно-личное» расследование структуры переживаний инеобходимость признания «этической действительности» 293 порой ставятся подсомнение и противопоставляются жизненному опыту, данному как эмпирическийопыт страдания.Следует признать, что все вышесказанное относится к упрощенческимтрактовкам французских экзистенциалистов.
Как мы увидим далее на примерахисповедальных романов Эмиса и Макьюэна, экзистенциальная концепцияпрофанируется в ее литературной формульности, но оказывается удивительносозвучной взглядам англичан, эмпириков и постмодернистов, когда речь идет огрубой онтологии факта, реальности опыта, не поглощаемой никаким наборомрациональных функций.См. работы А.
Мердок: Murdoch I. Existentialist Political Myth / I. Murdoch; ed. by P. Conradi // Existentialists andMystics: Writing on Philosophy and Literature. New York: Penguin, 1999. Pp. 261-286; Murdoch I. Vision and Choice inMorality / I. Murdoch; ed. by P. Conradi // Existentialists and Mystics: Writing on Philosophy and Literature. New York:Penguin, 1999. Pp. 92-96. См. также классическую работу: Пассмор Д. Сто лет философии. М.: «ПрогрессТрадиция», 1998. 496 с.292Murdoch I.
The Sublime and the Beautiful Revisited / I. Murdoch; ed. by P. Conradi // Existentialists and Mystics:Writing on Philosophy and Literature. New York: Penguin, 1999. P. 268.293«Единственная действительность живой личности – это ее собственная этическая действительность. Настоящаядеятельность для нее – не внешняя активность, а внутреннее решение» (Коссак Е. Экзистенциализм в философии илитературе. М.: Политиздат, 1980. С.
54).291131Первый роман Мартина Эмиса «Записки о Рейчел» («The Rachel Papers»,1973) – роман пародийный в отношении экзистенциальной проблематики ириторики саморефлексии. И то и другое эстетизировано до крайности. Геройромана Чарльз Хайвей желает испытать погружение в экзистенциальный опытисповеди о взрослении.Его подробное описание собственной внешности и размышления об имени,данные на первых страницах романа, завершаются «исповедальным заданием».«Травматический» опыт разрыва с девушкой по имени Рейчел до комизмапрямолинейно диктует логику исповедальной интенции: «Она вовремя ушла.Теперь нужно красиво, как подобает случаю, все обставить и заново пережитьпоследний этап юности. Ведь что-то со мной определенно произошло, и я горюжеланием узнать что именно» 294 .
Воскрешение диалектики самопознания в«письме»Чарльзприурочиваетксобственномудвадцатилетию.Экзистенциальный опыт как опыт подлинного бытия сознания профанируется,становясь текстом-эрзацем.«Текстоцентрическую»трактовкуроманапо-разномуразвиваетрядкритиков. К примеру, Н. Брукс подчеркивает значение для Чарльза литературногоопыта, из-за которого герой остается отчужденным и по отношению к самомусебе, и по отношению к другим295. В этом, по мнению исследователя, социальныйпафос Эмиса. Дж. Дидрик указывает на то, что Эмис делает из саморефлексиикомедию 296 .
Исследование Б. Проскурнина выявляет «сложное художественноевзаимодействие исповедального и комико-сатирического начал» 297 в романе,демонстрирующем многочисленные признаки саморефлексивного повествования.Сам Эмис, комментируя образ Чарльза в интервью, представляет его как«начинающеголитературногокритика,анеписателя»,какчеловека,Эмис М. Записки о Рейчел. СПб.: «Амформа», 2005. С. 7.Brooks N. ‗My Heart Really Goes Out of Me‘: The Self-Indulgent Highway to Adulthood in The Rachel Papers /N. Brooks; ed. by G.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
