Диссертация (1098142), страница 45
Текст из файла (страница 45)
Этот мир наполняется теперь эросом, т.е. потенциальнаяэротическая ассоциация locus amoenus начинает актуализироваться. Федрамечтает попасть в мир девственной природы, будучи одержима страстью, и255все ее желания обусловлены желанием любовным. Эротическую основу всехстремлений героини автор особо подчеркивает, обозначая их словами изсексуальной сферы. Таков родственный слову «эрос» глагол ἔραµαι «желать»,которым Федра выражает свое желание охотиться:ἔραµαι κυσὶ θωΰξαικαὶ παρὰ χαίταν ξανθὰν ῥῖψαιΘεσσαλὸν ὅρπακ᾽, ἐπίλογχον ἔχουσ᾽ ἐν χειρὶ βέλος.Я страстно желаю криком подгонять собакИ вблизи золотых волос запускатьФессалийское копье, держа в рукахЗаостренное оружие (219-222),и который дважды затем повторяет кормилица, пораженная поведениемгоспожи (τί δὲ κρηναίων νασµῶν ἔρασαι; «Что же ты желаешь воды, текущей висточниках?», 225, и νῦν δ᾽ αὖ ψαµάθοις / ἐπ᾽ ἀκυµάντοις πώλων ἔρασαι «Атеперь ты желаешь жеребцов на песке без волн» 234-5).
Таково и словоπόθος, которым кормилица называет все ту же внезапно вспыхнувшуюстрасть Федры к охоте:νῦν δὴ µὲν ὄρος βᾶσ᾽ ἐπὶ θήραςπόθον ἐστέλλου,То ты идешь в горы,Пускаясь вслед томлению по охоте (233-234).Эротическое начало, проявляемое в стремлениях Федры, передается нетолько лексически, но и в особом построениеи образов. По верному256наблюдению Бремера,223 некоторые из удовольствий, о которых мечтаетгероиня, – напиться прохладной воды, отдохнуть в тени на мягкой траве –сродни сексуальному наслаждению, поскольку они изображены как утолениежеланий, освобождающее от состояния мучительного и тягостного:πῶς ἂν δροσερᾶς ἀπὸ κρηνῖδοςκαθαρῶν ὑδάτων πῶµ᾽ ἀρυσαίµαν,ὑπό τ᾽ αἰγείροις ἔν τε κοµήτῃλειµῶνι κλιθεῖσ᾽ ἀναπαυσαίµαν;Как бы мне черпать питье чистых водИз росистого источника,И прилечь отдохнуть на косматом лугуПод тополями? (208-211).С другой стороны, прочие желания героини, ее неожиданная страсть кохоте и жеребцам, – это образы, которые традиционно служилисексуальными метафорами.
Образ охоты ср. у Сапфо 1.21, Ибика 287.4,Феогнида 1283-94 и 1299-1304, и в «Федре» Платона 252e и 253c; иногда,как, например, у Феогнида 949-50 или в «Федре» Платона 241d, влюбленныйизображается хищным зверем, бросающимся на добычу. Крайне интересенобраз обуздываемого жеребца, поскольку, как мы увидим чуть ниже, онповторяется в «Ипполите» не раз, являясь одним из ее сквозных мотивов.224Подобный образ нередко встречается в ранней лирике, особенно уАнакреонта. Во фрагменте Анакреонта 357 PMG к Эроту применен эпитетδαµάλης «обуздывающий», отсылающий к мотиву укрощения диких223Bremer 1975, 278; ср. также Dodds 1925, 102; Knox 1979, 208; Segal 1965, 124.224На мотив запряженного жеребца в «Ипполите» обращали внимание, например, Bushala 1969, 23-29;Reckford 1972, 415-427.257жеребцов; родственный ему глагол употребляет и Федра в рассматриваемомпассаже:Δέσποιν᾽ ἁλίας Ἄρτεµι Λίµναςκαὶ γυµνασίων τῶν ἱπποκρότων,εἴθε γενοίµαν ἐν σοῖς δαπέδοις,πώλους Ἐνέτας δαµαλιζοµένα.«Артемида, владычица соленого морского ЛиманаИ гимнасиев, оглашаемых топотом копыт,Вот бы оказаться мне на твоей землеИ обуздывать венетских жеребцов!» (228-231).В другом стихотворении (fr.
417 PMG) Анакреонт уподобляет юнуюдевушку резвящейся на лугу жеребице (используя, кстати, тот же образ луга,что и Еврипид в «Ипполите»). Свое любовное желание поэт уподобляетстремлению запрячь кобылицу, набросив на нее вожжи и уздечку.225Все эти образы в репликах Федры, помимо своего буквального ипсихологического смысла, имеют также и смысл символический. Продолжаямотив луга Ипполита с его кругом ассоциаций, они указывают на Федру какна ту самую роковую силу, которой предстоит вторгнуться в девственныймир Ипполита и нарушить его безмятежность. Примечательно, что этаобразность переворачивает обычное распределение половых ролей.
КИпполиту применяются образы, которые во всех других случаях описываютположение девушек, в то время как в желаниях Федры проступают черты,указывающие на активную мужскую силу. По мнению исследователей,видящих смысл пьесы в неотвратимости наказания за неверное отношение креальности, уподобление Ипполита девушке позволяет подчеркнуть225Ср. также луг, на котором Афродита запрягает жеребцов, у Анакреонта fr. 346 PMG, см. Rosenmeyer 2004,173 сл.258неправильность, искаженность его чувств.226 Стоит, однако, заметить, чтоИпполит не просто схож с девушкой – он схож с девушкой, подвергающейсянасилию, что скорее подчеркивает его положение беззащитной жертвы. Чтокасается Федры, то ее квази-мужское активное вторжение в девственный мирмогло бы представить ее виновницей трагедии. Однако эта возможностьисключается, поскольку автор показывает ее слова и чувстванеконтролируемым безумием, в котором сама же Федра сразу жераскаивается.
Оценку героини как жертвы, а не виновницы выражает, кромесамого хода событий, также и любопытно развивающийся образзапряженного жеребца. Когда этот образ появлялся в безумных речах Федры,он относился к объекту ее страсти – Ипполиту, показывая активную рольсамой Федры. Сразу вслед за этим кормилица, удивившись желаниям Федрыукрощать жеребцов, сравнивает с запряженным жеребцом ее саму:τάδε µαντείας ἄξια πολλῆς,ὅστις σε θεῶν ἀνασειράζεικαὶ παρακόπτει φρένας, ὦ παῖ.Тут, доченька, нужны искусные прорицатели, чтобы понять,Кто из богов тянет тебя за поводьяИ сбивает с пути твою душу (236-238).Безумие Федры, вызванное волей Афродиты, выражено здесьметафорой лошади, которой правит божество, вынуждая ее сбиться с верногопути.227 Федра уже не наездница; она существо управляемое, и роль еепассивна.226Cairns 1993, 316-8; Segal 1970, 293; Devereux 1985, 19-32.227См.
Brenk 1986.259Отголоски этого образа, кстати, сквозной нитью проходят через всюдраму. Уже в начале пролога Афродита говорит о «стрекале страсти»,которым терзаема героиня:ἐνταῦθα δὴ στένουσα κἀκπεπληγµένηκέντροις ἔρωτος ἡ τάλαιν᾽ ἀπόλλυται.Здесь в плаче, пораженнаяСтрекалом страсти, она гибнет, несчастная (38-39),и ту же метафору повторяет в эксоде Артемида, замечая, что стрекало этопринадлежит Афродите:τῆς γὰρ ἐχθίστης θεῶνἡµῖν, ὅσαισι παρθένειος ἡδονή,δηχθεῖσα κέντροις παιδὸς ἠράσθη σέθεν·Ее укусило стрекало богини, самой враждебной для нас –Для тех, кто наслаждается девственностью, И она возжелала твоего сына (1301-1303).Когда автор связывает один и тот же образ жеребца то с объектомэротических желаний Федры, то с нею самой, он использует еготрадиционную семантическую двойственность.
Метафора объезжаемогожеребца могла описывать как возлюбленного, которого завоевывает иподчиняет себе влюбленный, так и влюбленного, в силу своей страстинаходящегося во власти возлюбленного. Именно в этом, последнем смысле –влюбленный в роли лошади и возлюбленный в роли наездника – встречаетсяона еще в одном фрагменте Анакреонта (fr.
360 PMG), где возлюбленный«правит поводьями души» влюбленного (τῆς ἐµῆς ψυχῆς ἡνιοχεύεις).260В этом значении данный образ применяется и к влюбленной Федре. Вто же время весьма показательно, что в случае Федры наездникомоказывается не Ипполит. Подобно тому, как Еврипид освобождал от всякогоуказания на человеческую причинность и вину другой эротический образ,традиционно эту причинность выражавший – образ, ассоциирующийлюбовную страсть со зрением и глазами, – и переносил всю ответственностьна Эрота, «струящего желание в глаза» смертных,228 точно так же поступаетон и с метафорой жеребца. Наездником, управляющим Федрой, оказываетсяАфродита.В следующий раз образ дикой природы появляется в первом стасиме.После того, как в первом эписодии хор узнал тайну болезни Федры, онисполняет гимн Эроту, воспевая силу Эрота и Афродиты – силуразрушительную и губительную.
Первый из ряда мифологических примеров,демонстрирующих эту силу – история Иолы, которую Геракл взял силой,разрушив, чтобы овладеть ею, ее город:τὰν µὲν Οἰχαλίᾳπῶλον ἄζυγα λέκτρων,ἄνανδρον τὸ πρὶν καὶ ἄνυµφον, οἴκωνζεύξασ᾽ ἀπ᾽ Εὐρυτίωνδροµάδα ναΐδ᾽ ὅπως τε βάκχαν σὺν αἵµατι, σὺν καπνῷ,φονίοισι νυµφείοιςἈλκµήνας τόκῳ Κύπρις ἐξέδωκεν·Жеребицу в Ойхалии,Не запряженную ложем, не знавшую преждеМужчины и брака, запрягла228См. гл. 2 и 5.261Из Эвритова дома,И, словно бегущую наяду или вакханку,Посреди крови, посреди дымаВ кровавой свадьбеВыдала ее за сына Алкмены Киприда (545-553).В этом пассаже содержится один мотив, отсылающий к locus amoenus –к пейзажу дикой природы с его ассоциациями девственности и сексуальногонасилия.
Это мотив бегущей наяды и вакханки, который встречается всегда вобрамлении именно такого пейзажа. Нередок он и у Еврипида. Например, в«Циклопе» этот мотив возникает в картине, изображающей блаженнуювакхическую свободу, царящую на горе Нисе – мифологической горе, гдемладенцем был вскормлен Дионис. Об этом счастливом мире сожалеет хорсатиров, вынужденный влачить свои дни в рабстве у циклопа Полифема:οὐδ᾽ ἐν Νύσᾳ µετὰ Νυµφᾶν ἴακχον ἴακχον ᾠδὰν µέλπω πρὸς τὰν Ἀφροδίταν, ἃν θηρεύων πετόµανΒάκχαις σὺν λευκόποσιν.И не на Нисе с нимфамиПою я песнь «Иакх! Иакх!»Афродите, за которойЯ охотился, летаяС белоногими вакханками» («Циклоп», 68-72).Еще ближе «Ипполиту» пассаж из парода «Елены», который я разберуподробнее чуть ниже – пассаж, где крик мучительно переживающей утратублизких Елены сравнивается с криком наяды, настигнутой в горах262преследующим ее Паном («Елена» 184-90).
Это место даже лексическинапоминает пассаж об Иоле, ср. νύµφα τις οἷα ναῒς / ὄρεσι φυγάδα «Словнонимфа Наяда, убегающая по горам» («Елена», 187-188).Появляется в рассказе об Иоле и образ запрягаемого жеребца, которомууподобляется здесь подвергающаяся насилию Иола.Встает вопрос, какую роль играет в «Ипполите» миф об Иоле? Судьбекого из персонажей служит он мифологической аналогией? Если иметь ввиду, что хоровая песнь первого стасима отвечает на новость о страстиФедры к Ипполиту и именно Федра в этот момент предстает жертвойАфродиты, то песнь эта в целом, а значит, и образ Иолы должны бытьприменимы к положению Федры.
Но если действительно автор сравнивает систорией Иолы ситуацию, в которой находится Федра, то значит, образсексуального насилия мы должны понимать не буквально, а символически.Продолжая сравнение Федры с запряженным жеребцом, он отмечает ее местопассивной жертвы в несчастье, причиной которого является Афродита иэрос.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
