Диссертация (1098132), страница 51
Текст из файла (страница 51)
Этот типологическиестественный процесс находит возможную параллель в распространениилидийского -τ на 1 мн., — разумеется, при том условии, что релеватныепримеры правильно разобраны. Данное развитие сменилось на прямопротивоположное в среднехеттский период, когда клитики мн. ч. =(n)nas‘нам’ и =smas ‘вам’, находясь под непосредственным влиянием их лувийскиханалогов, вновь внедрились в возвратную парадигму.244Предполагая это, Рикен ссылается на Мелчерта [Melchert 1994: 218], но утверждения обоихисследователей на самом деле принципиально различаются.
Мелчерт ограничил свой анализ этимологиейпалайского =ti ‘тебе’ (ср. выше), которое он не связывал с хетт. =za и лув. =di в монографии [Melchert 1994].244Что касается формальной стороны гипотезы Рикен, то здесь мысталкиваемся со значительными трудностями. В отличие от предположенияМелчерта, касающегося происхождения палайского =ti, которое может бытьподкреплено идентичным вокализмом возвратного =si в палайском, любаяаналогия, якобы дающая =ti в праанатолийском, выглядит неубедительно нафонесохранения‘ему’=seвдревнехеттском.Парадигматическоевыравнивание не могло избирательно прилагаться лишь к некоторым членамрифмующейся группы дативных клитик (*=mē/*=tē/*=sē).
Еще менееубедительно выглядело бы допущение, что такая аналогия затронула *=tēпосле того, как это местоимение стало возвратным в праанатолийском(Стадия 2), но не была применена к настоящей дативной анафоре *=sē. Вистории хеттского языка можно действительно обнаружить результатыаналогического выравнивания, приведшего к развитию =se в =si, но этотпроцесс происходил ближе к концу древнехеттского периода, и он,разумеется, не мог иметь ничего общего с мнимым праанатолийскимпереходом, обсуждаемым в настоящем абзаце [вопреки Brosch 2014: 324].Если развитие *=tē > *=ti нельзя объяснить ни фонетическим законом,ни аналогией, то следует рассмотреть третью возможность, представляемуюсравнительным методом.Форма*=tiмоглабыть заимствованаизанатолийского диалекта, в котором переход *toi > *ti был фонетическирегулярным или аналогически мотивированным. С сугубо формальной точкизрения, все анатолийские языки, кроме хеттского, могли бы быть источникомтакогозаимствования,социолингвистическойнолувийскийточкизрения.языкСособеннооднойактуаленстороны,симеютсямногочисленные свидетельства структурного влияния лувийского на среднеи новохеттский, включая и специфические случаи возвратных местоимений,рассмотренные ранее в данном разделе.
С другой стороны, мы располагаемдостаточной информацией, чтобы утверждать, что между этими двумяязыками в доисторический период существовали интенсивные лексическиеконтакты (см. Главу 4). Ни одно из свидетельств такого типа не доступно в245случае палайского или лидийского, и они, таким образом, не должнырассматриваться как источники заимствования (если следовать принципубритвы Оккама).Наиболее вероятный сценарий развития возвратных местоимений вхеттском представлен ниже:Таблица 20: Развитие хеттских местоименных клитик ед. ч. (Стадия 3)им.вин.дат.1(нет)=mu2(нет)=te/=de3=as/=at=an/=at(дат.) возвр.=mē=tē/=dē ↓=sē=tē/=dēТаблица 21: Развитие хеттских местоименных клитик ед. ч. (Стадия 4)им.вин.дат.1 (нет)=mu2 (нет)=te/=de3 =as/=at=an/=at(дат.) возвр.=mi=ti/=di=sē=ti/=diТаблица 22: Развитие хеттских местоименных клитик ед.
ч. (Стадия 5)им.вин.дат.1 (нет)=mu2 (нет)=te/=de3 =as/=at=an/=at(дат.) возвр.=ti/=di=ti/=di ↑=sē=ti/=diОтделение формальной и функциональной конвергенции междухеттскими и лувийскими возвратными местоимениями является в некоторомроде искусственным методологическим шагом. Имеется возможность слитьвоедино Стадии 3–5, опираясь на предположение о том, что распространение*=tē/=dē по всей возвратной парадигме шло одновременно с егофонологической модификацией. Конвергентные инновации перечисленыотдельно, что связано в основном с необходимостью подчеркнуть, чтозаимствование i-вокализма не могло предшествовать функциональному246расширению *=tē/=dē.
Если принять обратный порядок, то можно было быожидать, что клитика 3 ед. *=sē ‘ему (самому)’ также подверглась быконвергентному переходу в **=si, что опровергается древнехеттскимисвидетельствами.Весьма правдоподобно, что реализация Стадии 3 в хеттском быламотивирована не только пропорциональной аналогией (=smas/=smas =*=tē/X), но и сходной парадигмой клитик в территориально смежныхлувийских диалектах. Как уже упоминалось, распространение клитик 2 л.
на3 л., какова бы ни была его мотивация, типологически необычно, поэтому,когда совокупность таких изменений обнаруживается в группе смежныхдиалектов, их ареальное объяснение должно быть рассмотрено всерьез.Лувийский язык, в котором инновации Стадии 3 реализовывались наиболеепоследовательно,распространившуюсямогнапородитьконтинуум«лингвистическуюужеразделенныхволну»,анатолийскихдиалектов, приведя к похожим функциональным изменениям, но в меньшеммасштабе. Данный сценарий, однако, оставался бы всего лишь одной извозможностей, если бы мы не располагали независимыми свидетельствами впользуформальнойконвергенциимеждухеттскимиилувийскимивозвратными клитиками на Стадии 4.
Поскольку сейчас такие свидетельствадоступны, интерпретация Стадии 3 в ареальном ключе должна бытьприоритетной в сравнении с утверждением о наборе типологически сходных,но независимых изменений.3.5 Грамматическое заимствование: когда и почему?Мы осознаем, что тезис об изолированном контактно-обусловленномизменении в местоименной системе сам по себе выглядит довольносомнительным.
Критики могут подвергнуть сомнению то, что аргументацияметодом исключения предоставляет достаточные основания для допущениявнешнего влияния на один из наиболее устойчивых пластов базового247лексикона245. К счастью, имеется независимое подтверждение того, чтоместоименная система не была такой устойчивой в предыстории хеттскогоязыка, как могли бы подумать пуристы. Это следует из анализа клитическогокомплекса =(t)tu=z(a), засвидетельствованного начиная со среднехеттскогопериода 246.(125) HKM 71 obv. 9–10 (MH/MS), Alp 1991: 254namma=du=za UGULA NIMGIR.ERÍN.MEŠ halzissanzi‘Тебя ведь называют главным военным инспектором’.(126) HKM 56 obv.
11–12, MH/MS, Alp 1991: 224nu=ddu=za=kan kāsa sanza‘Я теперь на тебя рассердился’.На примере приведенных выше клауз можно убедиться, что =tuявляется алломорфом хеттской клитики =(t)ta ‘тебе’, которая можетиспользоваться как для прямого, так и для косвенного дополнения. Фактор,обуславливающий синхронный выбор между алломорфами =tu и =ta — этоналичие или отсутствие частиц =z(a) или =san справа (сочетание =(t)tu=z(a)встречается примерно в пять раз чаще, чем =(t)tu=(s)san). Понятно, чтопроисхождение подобной дистрибуции не может быть фонетическим; такженевозможнообнаружитьправдоподобныйисточниканалогическогораспространения =tu, поскольку в хеттском не засвидетельствовано другихклитик сходной формы247.
Гипотеза о лувийском заимствовании всреднехеттский245такженеубедительна,поканеобъяснено,почемуРаспространенное мнение о том, что местоимения никогда или почти никогда не заимствуются, былоопровергнуто довольно давно (см. [Thomason 2001: 83–84], где дается набор примеров). Однакодескриптивным фактом остается то, что система индоевропейских личных местоимений имеетопределенный иммунитет к заимствованиям из неблизкородственных языков.246Я признателен Ярославу Горбачеву (Чикаго), который первым обратил внимание на важность алломорфа=tu для моей аргументации.
Стоит отметить, что последовательность =tu=za засвидетельствована в позднейкопии древнехеттского «Воззвания Телибину» (KUB 11.5 rev. 2).247Джозефсон предположил, что хетт. =tu(=za) представляло собой реликтовую аккузативную клитику,исконная функция которой перешла к дативной клитике =ta [Houwink ten Cate, Josephson 1967: 136–137].Эта гипотеза опровергается прямым соответствием между хетт. =ta и и.-е. аккузативной клитикой *=te.248заимствованная лексема используется исключительно в позиции передданными двумя частицами.Ничто, однако, не противоречит предположению о том, что вариант=tu= уже существовал в древнехеттском с такой же дистрибуцией, как и всредне- и новохеттском. Проверка по картотеке Чикагского словаря показала,что фрагменты, записанные древнехеттским пошибом, в которых клитика2 л.
фигурировала бы перед =z(a)/=san, просто отсутствуют. Вероятно, этодолжно объясняться отсутствием писем и малочисленностью договоров,написанных на древнейших хеттских табличках, поскольку именно эти дважанра характеризуются наибольшей концентрацией форм 2 л. в болеепоздний период и преобладают среди источников, в которых фиксируются=(t)tu=z(a). В отсутствие доказательств противного, проще принять, чтосреднехеттский унаследовал исконную дистрибуцию, чем постулироватьнемотивированную инновацию.Если же отнести данную проблему к доисторическому периоду, то онаполучает правдоподобное объяснение в контексте языковых контактов.Очевидно, хетты переняли не только отдельные возвратные клитикилувийского языка, но также и целую последовательность *=tu=ti вместоисконной *=te=tē.
Фактор, без сомнения облегчивший это заимствование,заключался в генетической близости между хеттским и лувийским, а точнее,в фонетическом подобии релевантных местоименных форм. Аналогичныйфактор должен был сыграть свою роль в заимствовании северогерманскихместоимений 3 мн. в англо-саксонские диалекты (ср. др.-сев. θeir/θeim/θeira‘они/им/их’,вытеснившиедр.-англ.hīe/him/hieraидавшиеангл.they/them/their). Позднее клитика =tu стала восприниматься в качествеалломорфа =ta, и ее употребление было распространено на позицию перед=san благодаря частичной фонетической близости между =z(a) и =san.Впрочем, параллель между доисторическими контактами хеттского илувийского,соднойстороны,иисторическимиконтактамидревнеанглийского и древнесеверогерманского, с другой, может быть249вынесена за рамки данного специфического эпизода.
Досон [Dawson 2003]убедительно показала, что определяющий фактор устойчивого влияниядревнесеверогерманского на структуру и базовую лексику английского языказаключался не столько в количестве данов, поселившихся в Англии, и не вдлительном периоде контактов, сколько в генетической и типологическойблизости двух языков, которая позволяла носителю одного языка пониматьносителя другого без изучения соответствующего языка. Она справедливоназываетконвергенцию,обусловленнуюданнымтипомконтакта,«койнеизацией» (koineization), а также подчеркивает тот факт, что оченьчасто в подобных случаях сложно провести границу между заимствованиямив буквальном смысле и контактно-стимулированноймодификациейязыковых элементов, которые уже были доступны в подвергнувшемсявлиянию языке.
Данный подход позволяет объяснить, почему присутствиенорманноввсредневековойассимилированнымиФранциифранкоязычнымиилизавоеваниенорманнаминеАнглиипривелоксопоставимой структурной конвергенции: отсутствие взаимопониманиямежду носителями романских и германских языков препятствовалообразованиюновогокойне248.Ещеоднимслучаемкойнеизации,сопровождавшимся переносом грамматических морфем, является сближениемежду«стандартным»древненовгородскимдревнерусскимдиалектами,(древневосточнославянским)приведшеекиформированиювеликорусского литературного языка [Zalizniak apud Burlak 2013: 63].Если принять, что прахетты и пралувийцы в достаточном количествежили бок о бок и интенсивно контактировали друг с другом на своих родныхязыках в определенный период вскоре после их генетического разделения, толегко представить себе ситуацию, при которой новые поколения носителей вконтактной зоне стали бы воспринимать эти два близкородственных248Единственным словом из стословника Сводеша, заимствованным в английский из французского, являетсяслово mountain ‘гора’, имеющее мало применения на ландшафте юга Англии (в отличие от исконного hill‘холм’).
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
