Диссертация (1096005), страница 83
Текст из файла (страница 83)
Здесь возможно достижениевысшей степени достоверности, математическую достоверность или «чистуюразумную достоверность» (reine Vernunftevidenz)1050. Однако закона противоречия недостаточно для того, чтобы заключить от возможности предмета кего действительности1051. Но так как мыслимое в каком-то смысле тоже существует, то Мендельсон различает разные виды существования, в зависимости от видов объектов, о которых идет речь. Всему мыслимому приписывается статус идеальной действительности или действительности представлений.Помимо этого вида действительности есть еще другой вид – реальная действительность или действительность представляемых вещей (Würklichkeit desvorstellenden Dinges). При этом заключение от первого вида действительности ко второму является проблематичным1052.1046MSt. S.
223.См.: MSt. S. 223.1048См.: MSt. S. 267.1049См.: MSt. S. 227, 243.1050MSt. S. 268.1051См.: MSt. S. 225.1052См.: MSt. S. 226.1047278Мендельсон выделяет три различных типа вещей: мысли, мыслящее имыслимое1053. К первому типу вещей относится все мыслимое, т.е. все возможное. Они подчиняются закону противоречия и им присуща идеальнаядействительность. С установлением действительности второго типа вещей –мыслящего – по мнению Мендельсона, также не возникает сложностей. Человек сам оказывается источником всех своих знаний. Он всегда в познанииисходит из себя. Все мои представления, идеальная действительность которых очевидна, являются некими изменениями в моем мышлении. Именно поэтому я и приписываю им идеальную действительность, так как воспринимаю их во мне самом.
Но это означает, что я не является само по себе лишьмыслью, но является действительно существующей вещью. Таким образом,реальная действительность нас самих также абсолютно достоверна и оказывается отправной точкой нашего познания1054.
И все мои субъективные познания, т.е. мои представления, именно пока они рассматриваются как субъективные, являются идеально существующими и не могут быть ни видимостью, ни заблуждением. Так же как не может быть заблуждением и мое собственное существование1055. В данном случае Мендельсон явно ссылается накартезианское «cogito, ergo sum», понимая при этом «я мыслю» как всювнутреннюю сферу человека, включающую в себя не только мысли и представления, но также чувственные восприятия и эмоции1056.Сложности возникают с установлением действительности третьего типа вещей – внешних предметов.
Им должна быть присуща реальная действительность. При попытке перейти к этому типу вещей мы перестаем рассматривать наши представления как субъективные и пытаемся рассматривать ихкак объективные1057. И именно здесь, по мысли Мендельсона, и скрывается1053См.: MSt.
S. 226.См.: MSt. S. 225-226, 245-246.1055См.: MSt. S. 246. Ср.: Mendelssohn M. Abhandlung über die Evidenz in Metaphysischen Wissenschaften //Mendelssohn M. Ausgewählte Werke. Bd. 1. Darmstadt, 2009 (Abhandlung über die Evidenz.). S.
314.1056См.: MSt. S. 245-246. В данном случае мысль Мендельсона, а также основная линия аргументации, поразительно близки базовой идеи философии Ф. Брентано (см.: Брентано Ф. Психология с эмпирической точкизрения // Брентано Ф. Избранные работы. М., 1996. С. 78-79) и Э. Гуссерля (см.: Гуссерль Э. Идея феноменологии. Пять лекций. СПб., 2008. С. 94, 102 и др.). Отмечает сходство метода Мендельсона с феноменологией и Д. Дальстром (см.: Dahlstrom D.O.
Truth, Knowledge, and “the Pretensions of Idealism”: A Critical Commentary on the First Part of Mendelssohn’s Morning Hours // Kant-Studien, 2018. Bd. 109 (2). S. 345).1057См.: MSt. S. 243.1054279основание для ошибок и заблуждений: сами наши чувства и мысли не содержат в себе ошибки как таковой, ошибка может появиться только при неверном переходе от них к самим внешним предметам1058.Как происходит этот переход? В данном случае человек опирается наданные чувств.
Он склонен считать реально существующим то, что воздействует на его чувства (внешние или внутренние). При этом, чем больше согласованность в данных о предмете от разных органов чувств, тем большая уверенность в реальном существовании предмета, на них воздействующего, возникает1059. Еще более убедительным оказывается соответствие в восприятииразных людей1060. В любом случае при этом мы никогда не придем к математической достоверности существования этого типа вещей. Единственная доступная нам степень достоверности в данном случае – достоверность убеждения, основанная на учении о вероятности и индукции1061.В данном случае Мендельсон следует за юмовской теорией познания1062.
Все, что мы можем сказать о внешнем мире, основывается лишь наиндукции и не обладает математической достоверностью. Это справедливо идля установления научных закономерностей относительно вещей внешнегомира, которые заключаются в связывании разумом отдельных положенийопыта во всеобщие законы природы1063. Особым образом Мендельсон останавливается на законе причинно-следственной связи, который, по его мнению, является результатом ассоциативного мышления. При частом воспри1058См.: MSt. S. 242-243; Moses Mendelssohn an die Freunde Lessings. S. 356.
Ср. с позицией Канта: «В знании, полностью согласующемся с законами рассудка, не бывает никакого заблуждения. В представлениичувств также не бывает никакого заблуждения (потому что они вообще не содержат в себе суждения). …заблуждение происходит только от незаметного влияния чувственности на рассудок, вследствие чего субъективные основания суждения соединяются с объективными и отклоняют их от их назначения…» (KrV.
B350-351/ A 293-294; КЧР. С. 215-216). Подобного же мнения он придерживался уже в своей диссертации1770 г.: «… нужно всячески остерегаться того, чтобы принципы чувственного познания выходили за своипределы и касались рассудочных [познаний]» (Т. 2. С. 310).1059См.: MSt. S. 226-227.1060См.: MSt. S. 253, 227.1061См.: MSt. S. 227.1062Стоит отметить, что в целом для немецкого Просвещения столь позитивная оценка Юма была нехарактерна.
В нем усматривали скорее угрозу для морали и религии и подвергали разгромной критике. Мендельсон в данном случае может расцениваться как предшественник Канта в восприятии Юма не в качестве угрозы, а в качестве вызова и задачи, требующей решения. Как справедливо отмечает А. Люе: «Моисей Мендельсон относится к немногим в Германии, кто понял юмовскую критику каузальности также как вызов, ион, прежде всего, является одним из первых, кто по-своему критично ее воспринял и сумел сделать ее плодотворной для своей борьбы за возможность метафизики» (Lühe A.
„Catarcticon“ oder „organon“. Kausalitätund Induktion bei Hume und Mendelssohn // Moses Mendelssohn im Spannungsfeld der Aufklärung. S. 139-140).1063См.: MSt. S. 230.280ятии вещей в определенной последовательности человек склонен предполагать наличие причинно-следственной связи между ними1064, на чем и основывает законы природы1065.
Еще большую уверенность в правильности своегопредположения человек достигает, когда убеждается, что его восприятиясовпадают с восприятиями других людей1066. Таким образом, здесь мы имеемдело ни с неполной индукцией, которая, тем не менее, может настолько приближаться к полной, что будет достаточна для того, чтобы мы достигли полной убежденности в действительности определенных вещей и явлений1067.Именно в неполной индукции, следовательно, и скрывается корень всехошибок и заблуждений, в том числе и чувственного обмана, который оказывается обманом лишь тогда, когда на основе неких чувственных данных мыделаем неверные выводы относительно внешних предметов1068.Но если установление каких-то закономерностей представляет собойрезультат определенного связывания наших восприятий и представлений, товстает вопрос об основаниях для связывания их именно таким образом, а неиным.
И здесь Мендельсон констатирует, что на наше восприятие и утверждение действительности определенных вещей и явлений могут оказыватьвоздействие разные мотивы. Мы можем желать установить то, какими вещидействительно являются, и тогда мы стремимся узнать истину о них. ЭтоМендельсон называет «материальным познания» и подчеркивает, что у материального в познании нет разных степеней. Мы имеем здесь дело либо с истиной, либо с ложью. Но существует также «формальное познания», котороезависит от того, вызывают ли у нас вещи чувство удовольствия или неудовольствия.
И в данном случае мы можем иметь дело с разными степенямижелаемого или нежелательного. К этой второй составляющей познания относится и оценка предмета как доброго или злого1069. Если основанием нашегопознания оказывается материальное познания, то тогда мы стремимся по1064См.: MSt. S. 228-235, 277.См.: MSt. 276.1066См.: MSt. S. 227. Ср.: Mendelssohn M. Gedanken von der Wahrscheinlichkeit // Mendelssohn M. AusgewählteWerke.
Bd. 1. Darmstadt, 2009. S. 163, 165.1067См.: MSt. S. 230.1068См.: MSt. S. 236.1069См.: MSt. S. 258, 266.1065281знать вещи так, как они есть1070. Если же основанием нашего познания оказывается формальное познания, тогда мы стремимся познать вещь так, какона нам желательна1071.Но так как лучшее может представляться нам либо безусловно, либоусловно, то и характер признания объектов действительными в случае формального познания может быть двояким, в результате чего мы получаем двавида истин. Первым видом истин являются истины случайные вечные.
Этоистины законов природы. При установлении этого типа истин нас интересуют сами вещи и установление их свойств. Второй вид истин – это истиныслучайные временные, т.е. те, которые представляются наилучшим лишь вопределенное время и в определенном месте1072. Однако и те, и другие, в соответствии с представлениями Мендельсона, оказываются лишь случайными,так как в любом случае основываются на неполной индукции. Можно такжеотметить, что Мендельсон склонен отождествлять вечные случайные истиныс материальным познания и, соответственно, с мыслимым, возможным, аформальное познания – с временными случайными истинами, с действительным1073. Впрочем, это отождествление не всегда проводится им последовательно и в некотрых случаях мы находим различие между законами разума(мыслимое, возможное) и законами природы, относимым им к вечным случайным истинам1074.В разделении Мендельсона на формальное и материальное в познанииследует подробнее остановиться на двух моментах.