Диссертация (1096005), страница 34
Текст из файла (страница 34)
Немецкая философия эпохи раннего Просвещения (конец XVII–первая четверть XVIII в. C. 21; Reardon B. Introduction: The Young Kant – Pietism and Rationalism. P. 4-5;Mentzel F.-F. Pietismus und Schule. S. 31-32).346106ков, реакционеров, борцов с Просвещением и с человеческим разумом. Этотвзгляд во многом основывался на оценке самого Вольфа и его последователей, в силу чего не может быть признан объективным. При более беспристрастном исследовании полемики этих двух мыслителей мы и вовсе можем отметить академическую добросовестность и обоснованность многих сделанных Ланге критических замечаний в адрес Вольфовой системы, повторяемыхвпоследствии другими мыслителями348.
Тем не менее, на протяжении всегоПросвещения Вольф расценивался как символ борца за эмансипацию человеческого разума из-под гнета предубеждений и заблуждений религиозного характера, пиетисты же воспринимались как символ реакционно настроенныхборцов против подлинного просвещения349.В то же время, отвлекаясь от этой стандартизированной оценки пиетизма, возникающей из превратных толкований полемики по поводу вольфианской метафизики и переносимых на ранний пиетизм оценок пиетизмапозднего, мы можем найти, что пиетизм все же вполне правомерно относитьк явлениям немецкого Просвещения, так как при сравнении ранних пиетистов с ранним философским Просвещением мы видим скорее большесходств, нежели различий.
И те, и другие стремились к духовному возрождению Германии после тридцатилетней войны350 и ратовали за свободу человека и освобождение его из-под гнета религиозного принуждения351.348См.: Bianco B. Freiheit gegen Fatalismus. Zu Joachim Langes Kritik an Wolff. S. 129-136; Wundt M. Die deutsche Schulphilosophie im Zeitalter der Aufklärung. S. 242). А. Бойтель также полагает, что более корректнопредставлять конфликт между Вольфом и Ланге как конфликт разных течений философии Просвещения, ане борьбу просветительского рационализма с пиетистской духовностью Откровения (см.: Beutel A.
CausaWolffiana. Die Vertreibung Christian Wolffs aus Preußen 1723 als Kulminationspunkt des theologisch-politischenKonflikts zwischen Halleschem Pietismus und Aufklärungsphilosophie // Beutel A. Reflektierte Religion. Beiträgezur Geschichte des Protestantismus. Tübingen, 2007.
S. 147).349Подробнее о полемике Ланге и Вольфа см.: Wundt M. Die deutsche Schulphilosophie im Zeitalter der Aufklärung. S. 234-242; Bianco B. Freiheit gegen Fatalismus. Zu Joachim Langes Kritik an Wolff. S. 111-155; Beutel A.Causa Wolffiana. S. 144-153. Скорее всего, причину такой оценки конфликта между Вольфом и Ланге следует усматривать в академической известности первого и относительной безызвестности второго (см.: BiancoB. Freiheit gegen Fatalismus.
S. 136; Hinske N. Wolffs Stellung in der deutschen Aufklärung // Christian Wolff1679–1754. Interpretationen zu seiner Philosophie und deren Wirkung. Hamburg, 1986. S. 306-319).350О влиянии тридцатилетней войны и заключения Вестфальского мирного договора на становление специфики немецкого Просвещения см.: Hunter J. Multiple Enlightenments: Rival Aufklarer at the University of Halle1690-1730. P.
578; Dickmann F. Der Westfälische Frieden. Münster, 1959; Heckel M. Das Säkularisierungsproblemin der Entwicklung des deutschen Staatskirchenrechts // Christentum und modernes Recht: Beiträge zum Problemder Säkularisation / Hrsg. von G. Dilcher, I.
Staff. Frankfurt-am-Main, 1984. S. 35-95; Жучков В. А. Немецкая философия эпохи раннего Просвещения (конец XVII–первая четверть XVIII в.). C. 12-20. Большое значениетридцатилетней войны для формирования реформаторской программы пиетистов подчеркивал Х. Леман:Lehmann H. Der Pietismus im Alten Reich // Historische Zeitschrift, 1972. Bd. 214. S. 83-84). В то же время И.Вальман, в целом не оспаривая тезис Лемана, подвергает его некоторой корректировке, предостерегая от107Безусловно, пиетистов характеризовала строгая ориентация на возрождение лютеранства в его исконной чистоте, что проявлялось в ожесточеннойкритике всех явлений общественной, церковной и академической жизни, вкоторых пиетисты усматривали отклонение от принципа sola fide и отказ отпризнания полной зависимости человека, в том числе и в делах духовногосовершенствования, от воли Бога.
Однако те же мотивы, пусть и не в стольярко выраженной форме мы усматриваем и у Томазия. Не в меньшей степени, нежели пиетисты, Томазий сводил многие злоупотребления как в сферебогослужебной практики, так и в сфере вероучения к злотворному влияниюкатолицизма, извратившего подлинное учения Христа. Как и в случае пиетистов, лейтмотивом философских взглядов Томазия является любовь к ближнему, которая должна выражаться не в теоретическом исповедании этой основополагающей христианской заповеди, а в конкретных делах.
Роднит Томазия с пиетистами также и критика академической учености и пустых теоретических спекуляций, пусть и на темы Священного Писания, в которыхмыслители раннего Просвещения усматривали не более, чем проявление порока тщеславия. Значимой характеристикой эпохи раннего Просвещения является также и зарождение теоретического обоснования идей веротерпимости. И хотя здесь мы уже усматриваем значительное расхождение в методахпроработки этого концепта, тем не менее, основа его как у религиозных просветителей, так и у просветителей-философов оставалась неизменной – евангельская заповедь любви к ближним, в том числе и к врагам, и убежденностьв возможности обращения в подлинную веру только любовью и личнымпримером, но никак не гонениями и посулами светских благ352.В то же время, в отличие от философского Просвещения, пиетистов характеризовала большая привязанность к ритуальной стороне религии353.
Так,хотя мы и находим у пиетистов достаточно жесткую критику священства,опасности сводить сущность этого учения к реакции на ужасы войны, что чревато непониманием «внутренней динамики пиетизма» (см.: Wallmann J. Postillenvorrede und Pia Desideria Philipp Jakob Speners. S. 25).351См.: Ciafardone R. Einleitung. S. 21.352См.: Deppermann K. Der hallesche Pietismus. S. 39-42.353Хантер придерживается по этому вопросу иной точки зрения, полагая, что пиетисты (особенно Франке)были критично настроены по отношению к ортодоксальному лютеранству не только по причине его сильнойметафизичности, но также из-за проповедуемой им монополизации на сакраментальные средства спасения(см.: Hunter J.
Multiple Enlightenments. P. 582).108тем не менее, она не направлена на принципы самого этого церковного института. Речь идет лишь о недостаточно жестком отборе кандидатов, готовящихся стать священнослужителями и о их неверности учению Христа, а вовсе не об ошибочности самого установления института пастырства как такового. Другими словами, плохо ни само пастырство, а плохи те конкретныелюди, которые выполняют функции пасторов в протестантских общинах354.Не находим мы у пиетистов и критики церковных обрядов и ритуалов.Томазий хотя и признавал значимость христианских таинств и конкретныхцерковных предписаний (в том числе строго определенной и отличающейся вразных христианских конфессиях, а уж тем более в разных религиях, формыпроведения богослужения), но подчеркивал также невозможность их выведения из одного лишь разума и отыскания в Откровении однозначных указанийна желаемый Богом способ внешнего почитания.
Это приводило его к определенной релятивизации этих церковных установлений и провозглашениюпервоочередной значимости внутреннего служения Богу, выражающегося,прежде всего, в действенной любви к ближним. Пиетисты же не подвергалисомнению установленную традицией церковную практику, якобы берущуюсвое начало из самого Божественного Откровения и в силу этого неизменнуюи нерушимую355. Отстаиваемая ими идея о важности внутреннего служенияБогу, в том числе и через служение ближнему, ни в коей мере не отменяладля них основных церковных церемоний356. Они являлись, с одной стороны,необходимым условием для возможности принятия человеком благодати, даруемой только в таинствах и через Слово Божие, с другой стороны, подтверждали наличие в человеке подлинной веры, только по которой Бог и можетдаровать эту необходимую человеку для спасения благодать.Расходились пиетисты с просветителями-философами и в более общихтеоретических аспектах.
Так, бесспорно, что как первых, так и вторых волно354См.: PD. S. 15-17; RMS. Cap. II. § XII. S. 10; Cap. IV. § VI. S. 23; Cap. VI. § II-IV. S. 30-33 и др.В меньшей степени это будет относиться к радикальным пиетистам, с чем связана в том числе и сложность институционализации этого движения (см.: Reardon B. Introduction. P. 7). Подробнее о развитии радикального пиетизма см.: Schneider H.
Der radikale Pietismus im 17. Jahrhundert // Geschichte des Pietismus / Hrsg.von M. Brecht. Bd. 1. Der Pietismus vom siebzehnten bis frühen achtzehnten Jahrhundert. Göttingen, 1993. S. 391437; Schneider H. Der radikale Pietismus im 18. Jahrhundert // Geschichte des Pietismus. Bd. 1. S. 107-197;Schneider H. German radical Pietism. Lanham, 2007.356См.: IGF. Cap. 2. § 7-19. S.
43-83; RMS. Cap. VI. § XIII. S. 38-39; § XV. S. 40; § XXII. S. 44 и др.355109вал вопрос о соотношении разума и веры. Причем в среде философски настроенных просветителей мы не найдем на него однозначного ответа, однаков целом можно сказать, что просветителей-философов отличала нацеленность на эмансипацию разума и его самоутверждение. Разум признавался самоценным и способным к самостоятельному постижению истины, пускай и вограниченном объеме, но все-таки в значительной степени без подпорок догмрелигии Откровения. Эта позиция прослеживалась в работах Томазия, рассматривавшего разум как способность, подчиненную воле.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
