Эготекст в творчестве Гюнтера Грасса (1095160), страница 31
Текст из файла (страница 31)
«Физическоепространство» связано с «политическим», под которым С. Смит и Д. Уотсонпонимают наличие у создателя эготекста идеологических установок, имадаптированных для самого себя и для других. Наконец, «риторическоепространство» («пространственная риторика самости») возникает тогда,когда необходимо обсудить какие-либо воспоминания, имеющие особоезначение в историческом или политическом аспекте.В этой связи представляется необходимым обратить внимание на то,что российский литературовед Д.А. Щукина выделяет два пространства:«физическое» и «ментальное» («политическое» – по терминологии С. Смит иД.
Уотсон), но применительно к художественному тексту. Первое, по еемнению, «объективно, конкретно, реально, трехмерно в своей цельности …объекты заполняют пространство, конституируют и структурируют его»439.Второе «соотносимо с понятием «картина мира», «сознание», оно …содержитобразные,понятийные,символическиепредставленияопространственных характеристиках бытия»440, то есть, иначе говоря,«ментальное пространство» представляет собой реально существующую илисозданную воображением модель мира441.Таким образом, получается, что и «физическое», и «ментальное»пространстваявляютсяуниверсальнымикатегориями,анечем-тоспецифическим, присущим только пространству в эготексте, а потомупредставляется необходимым уточнить их функции в художественной прозе437Smith S.
Reading Autobiography: A Guide for Interpreting Life Narratives / S. Smith, J. Watson Minneapolis.London: Univ. of Minnesota Press, 2010. Р. 46.438Ibid. P. 44.439Щукина Д.А. Пространство в художественном тексте и пространство художественного текста. СПб.:Филолог. ф-т СПбГУ, 2003. С. 27.440Там же. С. 9–10.441Gould P.R. Mental maps / P.R. Gould, R. White. Harmondsworth: Penguin Books, 1974.
Р. 212–217.145и эготексте.В художественной прозе в силу «вненаходимости автора всеммоментам героя», говоря словами М.М. Бахтина, «жизнь героя переживаетсяавтором в совершенно иных ценностных категориях, чем он переживаетсвою собственную жизнь и жизнь других людей вместе с ним»442.
О том, что«физическое пространство» является источником его художественноготворчества, Г. Грасс упоминал в «Луковице памяти». По словам писателя, еговоспоминания «отталкиваются от каких-то определенных вещей. …Ктопомнит, каким был на ощупь материнский гребень, как отец в жарузавязывал четырьмя узелками носовой платок, чтобы прикрыть голову…,тому приходят на ум – пусть даже в качестве забавных отговорок – историиболее правдивые, чем сама жизнь»443. В то же время Г. Грасс неоднократноподчеркивал«традиционнуюдистанциюписателяпоотношениюкизображаемому материалу, как, например, в первых трех книгах – «Жестянойбарабан», «Кошка и мышь» и «Собачьи годы»444. Исследованию того, какчерез деталь совершается переход от значимого, но сугубо эмпирическогообраза к художественному восприятию и воплощению, посвящен и егоэготекст «Фотокамера».В эготексте в отличие от художественного текста «физическоепространство», в котором отражено не только настоящее, но и различныепласты прошлого, становится отправной точкой для воссоздания вызванныхвоспоминанием о каком-либо материальном объекте событий и чувств,непосредственно испытанных в связи с ним в прошлом самим авторомэготекста.
В этом случае физическое пространство становится предметомкомментария, как, например, в «Луковице памяти» или в «Фотокамере» (то,что С. Смит и Д. Уотсон называют «риторическое пространство»). В отличиеот художественного текста, где комментарий (лирическое отступление)представляет собой слово автора-повествователя (отвлекающегося от442Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. С. 15, 16.Грасс Г. Луковица памяти. С.
11.444Грасс Г. Я из породы сизифов // Там же.443146сюжетного описания событий для их комментирования и оценки445),служащее, как правило, для усиления нужного, с точки зрения автора,восприятия и оценки читателями персонажей, их характера и поведения446, вэготекстекомментарийсодержитоценкусовершенныхсобственносоздателем эготекста поступков, событий, очевидцем которых он был, илюдей, с которыми он прошел свой жизненный путь или с которыми егосталкивала судьба на этом пути.Если идеологический аспект, связанный, несомненно, с социальнымвзаимодействием, в «физическом пространстве» проявляется на уровнекомментирования автобиографического материала, то есть в некоторойстепени является производным, то в «ментальном пространстве» он,напротив, играет структурообразующую роль.
«Ментальное пространство»создается от обратного: в нем «физическое пространство» выстраивается позаконамиавторскогобиографическиемиропонимания.воспоминанияВразмещаютсяэтомтакимслучаереальныеобразом,чтобысозданная автором эготекста «картина мира» способствовала раскрытиюспецифики его мироощущения, то есть во многом это воображаемоепространство, формирующееся в рамках определенных мировоззренческихустановок.
«Картина мира» в целом может выстраиваться на основерелигиозного(мифологического),научного,художественного,нравственного, политического и языкового мироощущения447. «Ментальноепространство» характерно для таких эготекстов Г. Грасса, как «Из дневникаулитки» и «Головорожденные, или немцы вымирают».Особое место в этом ряду занимает эготекст «Мое столетие», в которомГ. Грасс предпринимает попытку обобщения исторического опыта в рамкахиндивидуальных биографий. С точки зрения формы «Мое столетие»опираетсянабарочнуютрадицию«календарнойистории»(Kalendergeschichte), которая интересовала в том числе Франца Кафку,445Литературная энциклопедия терминов и понятий.
Стб. 452.Абрамович Г.П. Введение в литературоведение. 6-е изд., испр. и доп. М.: Просвещение, 1975. С.130.447Даниленко В.П., Даниленко Л.В. Основы духовной культуры в картинах мира. Иркутск: Изд-во Иркутск.гос. ун-та, 1999. С. 7.446147Вальтера Бенджамина и Бертольта Брехта448. Такой «календарь истории»представляет собой своеобразный калейдоскоп, состоящий из разнообразныхэлементов. Это и различные социальные группы, и топографическиелокации, и диалекты из определенного временного периода. Такоеструктурирование, по мнению Амира Эшеля (Amir Eshel), позволяетговорить о наличии в тексте двух референтов.
С одной стороны, все этиэлементы соотносятся с основным (всеобъемлющим) референтом – ХХвеком, с другой – со вторичными референтами: каждое из событий,произошедшеевописанныйписателемгод,рассматриваетсячерезповествовательное «я» отдельного референта, что подчеркивает значимостькаждого героя, несмотря на то, что его роль в истории едва ли заметна.В этом плане «Мое столетие» можно рассматривать как своеобразнуюстилизацию, отклик на получившую популярность во второй половине ХХ в.в исторической науке точку зрения на то, что опыт отдельного человека неменее важен для реконструкции исторических процессов, чем обычноиспользующиеся историками официальные письменные свидетельства, таккак позволяет «изучить жизненный опыт человека», а также обнаружить «теаспектыповседневнойжизни,которыенеупоминаютсявдругихисточниках»449.
Опираясь на документальную основу, Г. Грасс создаетистории людей, имеющих различные жизненные ценности и поройдиаметрально противоположные взгляды на жизнь, моделирует пережитыеими чувства. В этом смысле локальное пространство вторичных референтовв книге «Мое столетие» сближается с пространством в художественномтексте, поскольку отношения автора и героев в ней часто основаны напринципе«пространственной,временной,ценностнойисмысловой«вненаходимости автора всем моментам героя»450. В историческую картину,которая складывается из этих воспоминаний и рассказов, в эту «историю448Grass Günter: Wir müssen stören // Rheinischer Merkur.
2000. 10 March.Eshel A. The Past Recaptured: Gunter Grass and Alexander Kluge at the Turn of the Centllly // DeutscheGeschichte des 20. Jahrhunderts im Spiegel der deutschsprachigen Literatur. TelAviv: Wallstein Verlag, 2003. Bd.02. S. 189.450Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. С. 15.449148повседневности»,«историюснизу»вписаныфрагментыизличнойбиографии писателя, в результате чего пространство в «Моем столетии»приобретает характерную для эготекста форму прожитой жизни с началом,серединойиконцом.Посути,жизньсамогоГ.Грассасоздаетантропоморфические повествовательные рамки «Моего столетия», чтопозволяет рассматривать пространство в ней как пространство эготекста,причем на уровне эготекста в целом (компоновка, отбор материала) имеетсмысл говорить о «ментальном пространстве»; на уровне же новелл,построенных на автобиографическом материале и в которых в качествеповествователя выступает сам Г.
Грасс, – о «физическом» («1927», «1937»,«1953», «1959», «1965», «1975» – «1977», «1987», «1988», «1990», «1996»,«1998»).В пользу существования «ментального» и «физического» пространств вэготекстах говорит и тот факт, что их различение возможно не только посодержательным, но и по формальным признакам.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
