Kushnir (1018904), страница 15

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 15)

Нэп получил поддержку не только населения, но и политических сил, враждебных большевистскому режиму. В эмиграции возникло движение "Смена вех", а внутри страны, распадавшиеся (не без силового давления властей) партии правых социалистов стали пересматривать свои антикоммунистические взгляды, что нашло отражение, напри-

мер, весной 1923 г. в обращении Всероссийского съезда эсеров к XII съезду РКП(б): "900 старых партийных работников готовы вступить в боевые ряды революционной коммунистической партии и с радостью взять на себя ответственное бремя борьбы за коммунизм".

Тогда же проблема консолидации левых сил стала одной из ведущих для деятельности Коминтерна, созданного в марте 1919 г. Однако лидеры Коминтерна, увлеченные ожиданием близости мировой революции, явно недооценили влияния реформистской идеологии на западноевропейский пролетариат, проигнорировали мнение В. Ленина о необходимости единства действий. В 1923 г. председатель Исполкома Коминтерна Г. Зиновьев писал: "тактика единого фронта была и остается только стратегическим маневром в борьбе с контрреволюционными вождями социал-демократии, методом агитации среди рабочих, доверяющих еще социал-демократии. И только." - Данная позиция объективно вела к расколу международного рабочего движения, открывая дверь национализму и фашизму. Зиновьевский подход к тактике единого фронта разделял и генсек ЦК РКП(б) Иосиф Виссарионович Сталин, который в январе 1924 г. сформулировал: "не коалиция с социал-демократией, а смертельный бой с ней, как с опорой нынешней фашизированной власти". Фактически, это был ответ на вопрос, вставший перед руководителями СССР, РКП(б) и Коминтерна после смерти В. Ленина: "что дальше?".

Отказ от единства действий с социал-реформистскими лидерами, партиями внутри международного рабочего движения отнюдь не означал начало нового витка развязывания мировой революции. Условий для нее в середине 20-х гг., как признал 28 июля 1924 г. Л. Троцкий, не было. Провозглашение борьбы с социал-реформизмом скорее предопределяло судьбу нэпа, вводившегося В. Лениным "всерьез и надолго", и было своеобразным скрытым ответом на последние ленинские предложения о пересмотре всех взглядов на социализм и о внесении изменений в политический строй советского государства. (Для тогдашнего руководства правящей большевистской партии объявление "смертельного боя" социал-демократии означало, если и не возрождение политики "военного коммунизма", то, во всяком случае, поворот к воссозданию той политико-идеологической атмосферы, которая позволяла подготовить условия для подобной политики.)

Почти год спустя, когда идеологические, политические и социально-экономические проблемы дальнейшего пути окончательно переплелись в тугой узел, генсек ЦК неожиданно сделал теоретическое "открытие". Весьма вольно обойдясь с ленинским выводом почти десятилетней давности о возможности победы социалистической революции в немногих или даже в одной отдельно взятой стране (что подтвердила историческая практика), И. Сталин 20 декабря 1924 г. в "Правде" заявил о возможности построения социализма в СССР, т.е. в одной отдельно взятой стране. Подобное "открытие" означало полный отказ от идеи о мировой социальной революции, ибо, по замыслу К.Маркса, только мировая революция и могла гарантировать подобное строительство. По сути, это был отказ от принципа интернационализма во имя удержания власти, во имя интересов национального госстроительства.

Сталинский политический курс "сменовеховцы" определили как "национал-большевизм". Но, фактически, И. Сталин порвал с дооктябрьским и октябрьским большевизмом. Его курс был не "левым", а "правым", контрреволюционным по отношению к Октябрю 1917 г. (По аналогии с Великой Французской революцией, это был курс на термидорианское перерождение.)

МЫ ЗА ЦЕНОЙ НЕ ПОСТОИМ

"А на правой груди — профиль Сталина,

А на левой — Маринка, анфас"

(В. Высоцкий)

ТЕРМИДОР "НАЦИОНАЛ БОЛЬШЕВИЗМ А "

Сделав "открытие" о возможности построения социализма в СССР, И. Сталин тем самым противопоставил себя признанным партийным теоретикам, сделал заявку на политическую самостоятельность, на право лидерства. Обвинив авторитетных вождей РКП(б) и Коминтерна в оппортунизме, предательстве интересов соцстрои-тельства в СССР из-за их приверженности лозунгу мировой революции, генсек ЦК, уйдя с левого фланга кремлевской элиты, вполне естественно оказался на ее правом фланге, найдя здесь верного союзника в лице Николая Ивановича Бухарина, искренне увлеченного перспективой вырастания из России нэповской России социалистической.

XIV партсъезд, вошедший в историю КПСС как "съезд индустриализации", на самом деле стал съездом погрома "левых" - лидеров "октябрьского" ЦК, так называемой "новой оппозиции", опиравшихся на парторганизации северо-западного региона. Г. Зиновьев и Л. Каменев, оказав ранее помощь И. Сталину в его противоборстве с Л. Троцким (по оценке В. Ленина, наиболее способным членом ЦК), теперь сами стали объектами сталинского экстремизма в его борьбе за единоличное обладание властью. По сути, на XIV партсъезде столкнулись интересы представителей старого большевизма и рожденной эпохой гражданской войны, взращенной генсеком ЦК под прикрытием тезиса о диктатуре партии, новой номенклатуры. Последняя, правда, зачастую весьма смутно представляла себе существо теории научного коммунизма, однако имела то преимущество, что, будучи хорошо организованной и дисциплинированной, могла оказать действенную поддержку своему вождю ("Хозяину", по более поздней терминологии). Сталинская номенклатура фактически представляла из себя вполне сформировавшуюся партийно-государственную бюрократию, осознавшую собственные интересы в борьбе за ленинское наследство в верхних эшелонах власти.

Для рядовых членов партии, да и для населения страны правота партийных лидеров в их спорах о правильности или ложности тех или иных "измов" определялась реалиями жизни, стремлением воспользоваться плодами, пусть пирровой, но победы на баррикадах и в окопах социальной революции и гражданской войны. Народ устал от потрясений и жаждал стабильности, спокойствия поступательного движения к давно обещанному раю на российской земле. Вкусив некоторую сытость первых лет нэпа и отдавая должное героическому прошлому, люди предпочитали труд новому витку вооруженной борьбы.

В этих условиях призыв И.Сталина строить социализм в Советском Союзе был гениальным политическим ходом в борьбе за массы и власть. "Романтики" продолжения политической революции оказались изолированными в общественном мнении. Лидерство же И. Сталина обещало при формальном сохранении завоеваний Октября: населению -спокойное обустройство собственного дома (а не мира в целом); номенклатуре — гарантированное сохранение в ее руках рычагов управления и распределения, т.е., фактически, право собственности на государство; старой интеллигенции — возвращение к традиционной российской практике "рывковой" модернизации экономики страны с помощью и под защитой централизованной государственной власти; и даже части эмиграции -- возрождение империи, подтверждением чему могла служить Конституция СССР 1924 г.

Громя с идеологических и организационных позиций на XIV съезде партии (тогда же переименованной в ВКП/б/) "новую оппозицию", сталинисты, по сути, создавали социальный и политический вакуум вокруг любых других возможных претендентов на обладание властью. Это была борьба за полный контроль над партией и ее аппаратом, над рабочим классом и советами, за внедрение в сознание парт-масс и в Устав ВКП(б) сталинизма, камуфлированного марксистской терминологией и псевдопреемственностью с ленинизмом.

Съезд выявил и основную опасность для сталинистов — то, что "новая оппозиция" смогла опереться на рабочий класс огромного промышленного региона. Поэтому, помимо идейного завоевания, актуальной стала задача удовлетворения специфических интересов этого класса. И в апреле 1926 г. пленум ЦК поставил в полном объеме вопрос об индустриализации, — вопрос, который нес явный отпечаток политического противоборства на партийно-государственном Олимпе. Россия, пережившая свою индустриализацию (создание очагов современной промышленности, железнодорожной сети, сырьевой базы, формирование буржуазных классов, изменения в системе образования, культуры и т.п.) на рубеже XIX—XX вв., в ходе мировой и гражданской войн понесла значительный урон в крупнопромышленном, железнодорожном и кадровом потенциале. Это не означает, что страна деиндустриализировалась, но она остро нуждалась в новом этапе модернизации крупной промышленности, в резком численном росте рабочих и инженерных кадров, в "творческой" интеллигенции, обеспечивающей "сознательное" решение массами этих задач.

Различные планы осуществления "социалистической" индустриализации, персонифицированные в фигурах Л. Троцкого, Феликса Эдмундовича Дзержинского, Валериана Владимировича Куйбышева (представлявшего точку зрения И. Сталина), Глеба Максимилиановича Кржижановского (продолжавшего выражать мнение В. Ленина по данной проблеме), фактически, являлись заявками на управление рычагами экономики, т.е. претензиями различных групп кремлевской элиты на обладание реальной властью. Оказавшись в противоборстве с Л. Троцким на правом фланге политического спектра по проблеме индустриализации, сталинисты, маневрируя, добились того, что их позиция (ставшая в итоге "левой") превратилась в основу стратегического курса ВКП(б). Разгромив под лозунгом борьбы за чистоту марксизма-ленинизма "леваков" в верхних слоях партийно-государственного аппарата, пообещав рабочим индустриализацию, а крестьянам — ее сдержанный (по сравнению с предложениями троцкистов) характер, партмассам — единство компартии в целом и ЦК в частности, И. Сталин и его сторонники в 1926 г. избавились и от тех группировок в руководстве партии и государства, которые отстаивали независимость советов от ВКП(б), требовали демократизации управления и децентрализации власти. Речь идет о сторонниках бывшей (времен X съезда РКП/б/) группы "демократического социализма" ("децисты") и близких им групп, настойчиво пытавшихся добиться разделения партийно-государственного аппарата, возрождения реальной власти советов. Но эти попытки угрожали складывавшейся, укреплявшейся системе узурпации госвласти номенклатурой партсекре-тарей. Поэтому партбюрократия рассматривала позицию "децистов" (и иже с ними) как покушение на захваченное сталинистами право обладать государством. В итоге, после разгрома "левых" "децистам" и им подобным инкриминировали антипартийность и изгнали их из своеобразно "сплоченных" И. Сталиным рядов ВКП(б).

Изгнание "децистов" не было самоцелью — оно должно было послужить предостережением для все еще остававшихся у кормила власти лидеров "левых" (троцкистско-зиновьевцев), которые посмели обвинить сталинское парт-руководство в термидорианстве — в контрреволюционном перерождении. Угроза подействовала. "Левые" публично покаялись и признали свое обвинение заблуждением. Но слово "термидор" все же было сказано, предупреждение о том, что "национал-большевизм" стал для ВКП(б) реальностью и открыл путь к личной диктатуре, к "сталинщине", было сделано.

"СТАЛИНЩИНА"

Главное завоевание И. Сталина в борьбе за власть в середине 20-х гг. — идеологическая и организационная остали-'•низация компартии, а также умелое привлечение к себе внимания населения страны путем декларирования лозун-

гов и обещаний, отвечавших интересам основных социальных групп.

Добив "левых" на XV партсъезде под лозунгом защиты нэпа, генсек, прикрываясь правом толковать ленинские мысли (которые Н. Бухарин свел к нескольким позициям, именуемым "завещанием" вождя), стал осуществлять политику чрезвычайных мер, по сути, антипартийную, ибо она расходилась с курсом принятым XV съездом. - - Избавившись наконец от Л. Троцкого, И. Сталин полностью взял на вооружение троцкистское недоверие к крестьянству, лозунг "сверхиндустриализации" и идею "ограбления деревни" для проведения этой индустриализации. Все это позволило ему занять освободившееся место на левом фланге внутриполитического спектра. В итоге, "левизна" стала генеральной линией сталинского руководства страной.

Против антипартийного уклона сталинистов к лету 1928 г. открыто выступил Н. Бухарин. В "Заметках экономиста" он высказался против внеэкономических, чрезвычайных мер в руководстве народным хозяйством. Публичное выступление своего Бухарчика И. Сталин расценил как угрозу для полного овладения им властью. И на апрельском, а затем ноябрьском пленумах ЦК (1929) сталинисты с помощью оргвыводов "убедили" так называемых "правых" (Н. Бухарин, Алексей Иванович Рыков, Михаил Павлович Томский /Ефремов/, Николай Александрович Угланов и др.) в правоте генсека. "Правые" согласились и с форсированием темпов индустриализации (что превращало только что принятый первый пятилетний план в толстую пачку бумаги) и с переходом к массовой, сплошной коллективизации (что на деле означало не столько подъем сельского хозяйства, перевоспитание крестьян, сколько уничтожение крестьянства как класса и превращение бесправной, контролируемой органами городской бюрократии деревни в дармовой источник сырья, продовольствия, рабочей силы для "социалистической" индустриализации. Последняя же гарантировала сохранение власти в руках новых хозяев реорганизованной Российской империи от угрозы как изнутри страны, так и извне ее).

Характеристики

Список файлов лекций