диссертация (Идеология литературного объединения «Сиракаба»), страница 8

Осими наку аи ва убау (Любовь – безжалостный похититель). Токио: Иванами сѐтэн, 1980. С.6.Там же. С.7.37обидевших слабых (например, «Бог мальчугана»), то Арисима занимают позициюслабых.Нужно, однако, заметить, что Арисима не считал слабость пороком.Несмотря на то, что человек у Арисимы трактуется как жалкое существо, оностается главным действующим лицом в жизненном и творческом процессе, иименно человек и его проблемы более всего волнуют Арисиму, как и всехсиракабовцев.Для него одна из главных характеристик и одновременно проблемчеловеческой натуры – наличие в человеке постоянного диалектическогопротиворечия, которое он сравнивает с «двумя дорогами»: «Есть две дороги –красная и синяя. Кто–то называет это Дионисом и Аполлоном 59 , эллинизмом игебраизмом60, теорией и практикой, кто-то телом и духом, идеалом иреальностью, идеологией и увлечением, – суть одна»61. Гармоничногососуществования этих двух дорог достичь невозможно: «Люди пыталисьповерить в то, что этого выбора нет, но это заблуждение.

Если и есть некийсрединный путь, то он находится где-то ниже этих двух дорог, явно не выше»62.«Срединныйпуть»находитсянижедвухдругих,поскольку этопутьнежелательного компромисса, отказа от познания своего истинного «я» иигнорированиепроблемыдвухпутей,выборвпользубезопасного,посредственного и бездумного существования. Под «людьми» вероятно, Арисимаподразумевал своих соотечественников, для которых характерно предпочтениекомпромисса перед конфликтом и вера в буддийскую концепцию «срединногопути».

Арисиму же как японца, для культуры которого характерно стремление кцельности и неразделенности, всю жизнь мучает противоречие между двумяначалами, которое он вынужден признать, но не может перебороть.Существование дионисийского и апполонического начал для Арисимыозначает противоречие между, соответственно, искусством и религиозной верой и59Имеется в виду Ницше.Речь идет о Мэтью Арнольде, который ввел термины «эллинизм» и «гебраизм».61Сѐки сиракаба бунгаку сю: (Собрание ранних сочинений писателей «Сиракабы») / под ред.

Хонды Сюго //Полное собрание литературы Мэйдзи. Ч. 76. Токио, Тикума сѐбо, 1973. С. 147.62Там же.6038необходимость выбора между ними. Христианская вера, изложенная в Библии,для него – духовное, возвышенное начало, тогда как искусство – телесное,основанное на более низменных инстинктах. Впоследствии Арисима, как мыувидим, сделал выбор в пользу второго, переосмыслив искусство как свободныйтворческий полет.Мысль о центральном положении человека (а не общества и не природы)отнюдь не нова, и уже в японском обществе эпохи Тайсѐ получила достаточноераспространение в связи с волной индивидуализма.

Но сиракабовцы придали ейновое звучание. Каждый из них осмыслил эту идею по-своему, Арисима – черезпроблему конфликта между двумя началами, Сига принял ее как естественноеследствие сосредоточенного на себе мира, Мусянокодзи усвоил как наиболееудачную отправную точку для развития своих дальнейших идей.

Концентрация нараскрытии индивидуальных способностей каждого человека открыла писателямпрямой путь к свободе, как творческой, так и нравственной, ограниченной тольконеобходимостью признания фундаментального права человека на счастье исамореализацию.§ 1.4. Проблема отношения «человек-природа»Антропоцентрические идеи сиракабовцев вызывают естественный вопрос отом, какая роль в их картине мира отводится природе.Мусянокодзи в этом вопросе сохранял верность натурфилософскойконцепции: человека создала «воля природы», и к ее голосу он долженприслушиваться в течение всей жизни. Природа для него – Бог, законодатель исудья. Всех нас объединяют одна воля и одни чувства.В понимании сиракабовцев «я», «другой», все человечество, – все этиявления находятся во взаимозависимых отношениях, одно вмещает другое.39Следовательно, откуда ни начать, все движется по кругу.

Природа в этой схеме –«склеивающая субстанция для человечества»63.Ощущениеисключительного«созданности»предназначениянекой(ввысшейконечномсилойитоге,исобственногохудожественного)характерно для большинства участников. Так полагали также и Сига Наоя, иСатоми Тон, и Арисима Икума и многие другие.Признает (хотя и с оговорками) существование «воли природы» и Арисима:«Можно считать, что инстинкт – это то, в чем проявляется воля огромнойприроды (…) Однако нельзя воспринимать инстинкт в научном смысле, кактолько то животное, что есть в человеке. Это целостное понятие»64. Онутверждает, что отдаваться одной «дороге» (одному началу в человеке) означаетиспользовать только часть инстинкта, что противоречит «воле природы».У Сиги сиракабовская идея надмировой космической воли выраженанаиболее слабо, поскольку этот писатель не воспринимал природу как нечтогосподствующее над человеком и руководящее его действиями.

Основа всегомировосприятия Сиги – чувство, настроение, эмоция, ощущение. Человек иокружающая его природа существуют на равных, это равенство – цель, к которойнужно стремиться человеку (как порожденному природой), чтобы не идти противсвоей внутренней сущности. Сига не поклонялся природе и не пытался понять ееустройство. Он ближе, чем остальные сиракабовцы, к японской классическойкультуре, где преобладает «свободное, незаинтересованное общение человека сприродой; не извлечение практической пользы, а внутреннее духовное единениечеловека и вселенной служат целью этого общения» 65 . Природа для Сиги –элемент самосознания человека.

В то же время, как художник, он признавал в нейэстетический объект, направляя свое обостренное чутье на постижение еемногообразия.63Татикава Кадзуми. Мусянокодзи Санэацу-но бунгаку то бидзюцу-ни кансуру сайко (Переосмыслениелитературы и живописи Мусянокодзи // Журнал университата Рюцу Кэйдзай, 2009. № 44 (2). С.165.64Арисима Такэо. Собрание сочинений. Токио: Тикума сѐбо, 1954. С. 393.65Бреславец Т.И. Поэзия хайкай как путь единения с природой // Известия Восточного института. 1994. Вып.

1. С.1994. С. 177.40В текстах Арисимы, наоборот, в отношении природы сильны «западные»идеи. Действительно, в противопоставлении природы и человека, что в большейстепени считается характерным для западного мировоззрения («фаустовского»типа), Арисима в корне отличается от многих коллег, особенно от Сиги. Так,герои Арисимы – Ёко из «Женщины», «А» из рассказа «Лабиринт» (Мэйро),Нинъэмон из «Потомка Каина» – все они противостоят природе. Нинъэмонпостоянно сражается с ней в борьбе за существование, Ёко сталкивается сприродой в морском путешествии.

Она находит в волнах отклик душевномусостоянию, но море − чужеродное явление, с таким же успехом она моглачувствовать поддержку от чужого человека. Эти герои, как можно предполагать, –воплощения самого Арисимы. «Я окружен огромной природой, и это давлениеслишком для меня, такого жалкого»66, – сетует он в статье «Любовь –безжалостный похититель» (Осими наку аи ва убау), где он рассматриваетпроблемы своего существования.Нинъэмон своими странствиями символизирует вечные духовные скитаниясамого автора. Этот крестьянин, который не может найти себе места в мире,подвержен мгновенному импульсу, совершает проступок за проступком, и егожизнь на острове Хоккайдо – бесконечная череда ошибок и расплат иперемещений с места на место.Борются с природой и рыбаки в лодке в рассказе «Рождающиеся страдания»(Умарэ идзуру наями).

Главный герой этого рассказа – молодой рыбак, которыймечтает стать художником. Когда он попадает в шторм вместе с другими, он изовсех сил цепляется за жизнь в борьбе со стихией, настаивает на своемсуществовании.Герои Сиги ведут себя совершенно иначе. Кэнсаку – главный герой «Путиво мраке» – в конце романа приходит не просто к гармони с природой, а кслиянию с ней, и в этом состоит развязка, окончание его долгих «странствий вотьме». Неважно, останется ли он жить, но в своем трансцендентном состоянии онкак бы становится частью природы, природа входит в него.

Эта та же самая66Там же. С. 377.41«огромная природа» (дайсидзэн), которую прославляет Мусянокодзи и которуюбоится Арисима. И Ёко, и «А» из «Лабиринта» в конечном итоге обращаются впопытке спастись к людям: Ёко к своему возлюбленному Курадзи, «А» – клюбимой девушке Флоре. «Господи», – обращается умирающая Ёко к Богу, ноэтот Бог – христианский, невидимый, обещающий спасение после смерти. ХотяЁко разочаровалась в нем и отвергла его, в минуту отчаянья она вспоминает оБоге, правда, не за спасением − она молит его о прекращении страданий, осмерти. У Кэнсаку же нет и мысли о христианском Боге, и даже не к любящейжене Наоко обращается он в минуту слабости, а к «огромной природе» – к горам,деревьям, небу, животным и птицам.

При этом он обращается к природе не как квысшей силе, но становится частью этого пейзажа и впадает в забытье, близкое книрване, то есть к избавлению от страданий. Для Арисимы же столкновение егогероев с природой и есть главная причина их страданий: «Земля действительноживет. Живет и дышит. И те мучения, которые она порождает при жизни, истрадания тех существ, которые прячутся в ее груди и пытаются вырваться насвет – я остро их чувствую»67, – говорит он.Восприятие природы и представления об отношении к ней человека, хотя иразличались среди сиракабовцев, в целом составили резкий контраст спредшествующим им направлением натурализма.

Его представители– СимамураХогэцу (1871-1918), Симадзаки Тосон (1872 – 1943), Таяма Катай (1872 – 1930)выражали в своем творчестве крайнюю форму натурализма, обнажая весьвнутренний мир главного героя, особенно выделяя его уродливые стороны.Натуралисты ввели в литературную практику автобиографический роман, роман«о себе» (сисѐ:сэцу), и в этом стиле потом писали многие литераторы Тайсѐ, в томчисле Сига Наоя, для которого была характерна разновидность этого жанра –«психологический роман», «роман о своем внутреннем мире» (синкѐ: сѐ:сэцу).Натурализм приобрел в Японии иную форму, чем на Западе. Если в Европенатурализм был основан на уподоблении художественного познания научному,67Арисима Такэо.