Диссертация (Библейский дискурс и онтологическое пространство в русской поэзии первой трети ХХ века (генезис, типология)), страница 8

149].Столкновениеактуальнойипотенциальнойбесконечности,(пространства Бога и пространства тьмы) можно назвать основнымконфликтом поэмы. Лейтмотивом в поэме звучит сожаление: «Свобода,свобода, / Эх, эх, без креста!».«Все двенадцать» устремлены в пространство дурной бесконечности –«вдаль», потому что идут «без имени святого». Отсутствие святыни всознании рождает «голую решимость» и бесконечную, безотчетную38жестокость: «… И идут без имени святого / Все двенадцать – вдаль.

/ Ковсему готовы, / Ничего не жаль…».Преодоление автором дурной бесконечности все-таки происходит,потому что в конце поэмы появляется Христос.Победа над дурной бесконечностью в русской литературе первойтрети ХХ века все-таки была одержана. Об этом свидетельствует обращениепоэтов к Богу, Свету, актуальной бесконечности. Приведем несколькопримеров, свидетельствующих об этом: «У тебя, милосердного Бога, / Многославы, и света, и сил. / Дай мне жизни земной хоть немного, / Чтоб я новыепесни сложил!» (Ф.

Сологуб. «Расточитель»); «Ах! Не Земля, – дети, ваммать – Голгофа / С оного дня, как умер Он! / С ним умерла, дети, Земля! О,дети! / Жив ли мой Бог?.. Кто жив – живит!» (Вяч. Иванов «Земля»); «Таклегко, как снежный пух, / Рождества крылатый дух / Озаряет небеса, / Сводитпраздник на леса, / Чтоб от неба и земли / Светы встретиться могли, / Чтобмеж небом и землей / Загорелся луч иной, / Чтоб от света малых свеч /Длинный луч, как острый меч, / Сердце светом пронизал, / Путь неложныйуказал» (А. Блок «Сочельник в лесу»); «И видел там, за громом битв /Восстанье Светлого Завета / В волне рыданий и молитв / И набегающегоСвета» (А.

Белый «Современникам»); «Убиты медью вечерней / И сломанывенчики слов / И тело требует терний / И вера – безумных цветов / Упасть надревние плиты / И к страстному Богу воззвать, / И знать, что молитвой слиты/ Все чувства в одну благодать!» (О. Мандельштам «Убиты медьювечерней»); «Я научилась просто, мудро жить, / Смотреть на небо и молитьсяБогу, / И долго перед вечером бродить, / Чтоб утолить ненужную тревогу»(А.

Ахматова «Помолись о нищей, о потерянной»); «Я не прожил, япротомился / Половину жизни земной, / И, Господь, вот Ты мне явился /Невозможной такой мечтой / Вижу свет на горе Фаворе / И безумно тоскуюя, / Что взлюбил и сушу и море, / Весь дремучий сон бытия (Н. Гумилев «Яне прожил, я протомился…»).39Временная потеря традиционных отечественных ценностей, пессимизми трагизм, стихийность и попытка овладения ею и, как следствие этого,возникший вопрос о смысле существования человека на земле – атмосфералитературы первой трети ХХ века. Вполне закономерно, что генезис многихфилософских работ и ряд мотивов в русской поэзии эпохи восходит кувлечению мироощущениями древней Индии, учениями Гераклита иПлатона о вечном круговращении вселенной, Ницше о вечном возвращениии Шопенгауэра о дурной бесконечности. Однако факты, приведенные нами,дают основание утверждать, что наряду с диаволическим дискурсом врусской литературе активно развивался и никогда не замолкал библейскийдискурс.

Обращение к библейскому дискурсу в русской литературезакономернообусловленоисторическимипредпосылкамивсеготысячелетнего хода развития культуры России. Это естественное состояниерусской литературы в ее стремлении к поиску истины. Возникший«диаволический» дискурс в текстах литературы этого периода можнорассматриватькакзакономернуюантиномическуюнеобходимостьбиблейскому дискурсу, сложившуюся в результате усиления «стихииреволюции» (А. Блок). Точнее эту мысль выразил теоретик русскогосимволизма Вяч. Иванов в статье «Легион и соборность»: «ПроблемаЛегиона принадлежит к непроницаемым тайнам Зла.

Духовная привилегиячеловека, свидетельствующая о его божественной природе, – в том, что онможетдействительно постигать только истинно сущее, а не егоизвращенныеотражения в стихии Зла. Сын Логоса, он обретает смыслтолько в том, что причастно Логосу. Как разъединение может статьпринципом соединения, как ненависть может сплавлять взаимоненавидящиеэлементы, – нам, к счастью, по существу непонятно. Но наличность Легиона,одновременно именующего себя «я» и «мы», все же дана, как феномен»(«Легион и соборность») [19, т.

3, с. 259].Сопротивлениедурнойбесконечностии,одновременно,устремленность к гармоничному, целостному миру (или актуальной40бесконечности), пожалуй, одна из важнейших тем русской литературыпервой трети ХХ века, рассмотрение которой позволяет лучше понятьпоэтические концепции многих авторов.Таким образом, можно утверждать, что художественное пространстворусской поэзии первой трети ХХ века распадается со всей очевидностью надва противоположных вида: актуальное и потенциальное. Потенциальноепространство-время на языке поэтов и философов обозначенного периоданосит название «дурной бесконечности», исследование генезиса которойдопускает ряд обобщений:- антиномия актуальной – дурной бесконечности становится одной изважных тем в поэтических текстах Вяч.

Иванова, А. Блока, А. Белого,О. Мандельштама, Н. Гумилева, А. Ахматовой, философскихработахА.Ф. Лосева, Е.Н. Трубецкого и философско-математических исследованияхГ. Кантора и П. Флоренского;- ранее поставленная как проблема в работах Шопенгауэра, идеябесконечности рассматривается в России с позиций генезиса в статьяхВяч. Иванова, Е. Трубецкого, П. Флоренского;- проблема бесконечности, являясь объектом самых различных мненийи толкований философов и математиков, была вполне обоснована в работахматематика Георга Кантора, в его знаменитых «Трудах по теории множеств».Идеи Кантора были в дальнейшим развиты П. Флоренским и нашли своѐотражение в творчестве многих поэтов первой трети ХХ века;- известные серьезные исследования литературоведов (А.

Ханзен-Лѐве,Т. Венцлова) свидетельствуют об определенном негативном мироощущениилирического героя как доминантной тенденции в русской литературеобозначенногопериода.Еслипереложитьрелигиозныйэпитет«диаволический», характерный, в основном, для языка современнойзарубежной славистики, на язык русской литературы и философии первойтретиХХвека,топонятие«дурнаябесконечность»,активно41функционирующее в литературоведческих и художественных текстах,вполне передает атмосферу времени;- философско-математический термин «потенциальная бесконечность»на языке русских философов (П. Флоренского, Е.

Трубецкого) и поэтов(Ф. Сологуба,Вяч. Иванова,А. Блока,А. Белого,О. Мандельштама)приобретает название дурной бесконечности и становится в их творчествеодной из важных тем. В определении дурной бесконечности П. Флоренскогоуказывается на ее основное свойство (непрерывность движения) ипространственныехарактеристикиОстанавливающейсилой,(беспредельностьпротивостоящейиразрушению,бездонность).помнениюфилософа, является память, которая способна остановить движение дурнойбесконечности в «беспредельность и в бездонность»;- анализ функционирования антиномической пары: актуальная –дурная бесконечность в поэтических текстах русской литературы показал,что философы и поэты более всего акцентировали свое внимание на дурнойбесконечности (или на языке математика Г.

Кантора потенциальнойбесконечности),которую,вследзафилософско-математическимирассуждениями Г. Кантора и П. Флоренского, мы назвали антиномиейбесконечности актуальной;- понимание жизни как дурной бесконечности имело разнуюсемантическую наполняемость, которая, например, в творчестве А.

Блокареализовалась как ощущение поэтом отсутствия времени, цепененья:«Глухая полночь. Цепененье / На душу сонную легло. / Напрасно жаждувдохновенья / Не бьется мертвое крыло» («Глухая полночь. Цепененье…»,1899); О. Мандельштама – возникшей пустоты: «Твой мир болезненный истранный, я принимаю пустота» («Слух чуткий парус напрягает…», 1910);А. Белого – снеговерченья, мелькания «злых мимов», безграничных пустыхпространств: «О тень моя: о тихий братец, / У ног ты – вот, как черный кот: /Обманешь взрывами невнятиц; / Восстанешь взрывами пустот» («Первоесвидание», 1921).42Антиномия актуальной – дурной бесконечности в творчестве многихрусских поэтов и философов первой трети ХХ века, возникла как результатдуховного вакуума эпохи.

Тема генезиса бытия и поиска своего места впространстве и времени Вселенной нашла свое разрешение в устремленностирусских поэтов и философов к вопросам онтологии.§ 4. Художественное онтологическое пространство как терминВ настоящее время в литературоведении не сформирован термин«онтологическоепространство».Применяятермин«онтологическоепространство», автор исследования опирался на наиболее близкие помировоззренческимиметодологическимустановкампониманияпространства в философских и литературоведческих работах М.М. Бахтина,Н. Гартмана, Г.

Кантора, П. Флоренского, А.Ф. Лосева, Ю.М. Лотмана,теоретическихработахВяч. Иванова,А. Белого,О. Мандельштама,семиотическую концепцию пространственности В.Н. Топорова.ВследзаакадемикомВ.И. Вернадским,М.М. Бахтиным,П. Флоренским и другими учеными думается, что природа есть целостностьвещества, времени и пространства, которые нельзя оторвать друг от друга, ивремя есть прежде всего длительность.В попытках передать свое видение мира, обозначить составляющиеграни бытия философы, писатели и литературоведы часто стремилисьприблизиться к познанию действительности.Рассмотрениеонтологическогопространстваврусскойпоэзиизакономерно по ряду причин. Во-первых, онтология – это семантическоеядро культуры, во-вторых, обращение поэтов первой трети ХХ века кпроблеме пространства и времени, библейским образам и сюжетамотличается достаточной частотностью, в-третьих, функционирование в43русской поэзии первой трети ХХ века мотивов двоемирия и обращѐннноговремени изначально предполагает рассмотрение вневременных форм бытия(терминМ.М.Бахтина).«Толькосимволизмспасаетявленияотсубъективистического иллюзионизма и от слепого обожествления материи,утверждая тем не менее его онтологическую реальность, и только апафатизмспасает являющуюся сущность от агностического негативизма и отрационалистически-метафизического дуализма, утверждая тем не менее егоуниверсальную значимость и несводимую ни на что реальную стихию.

<…>Так символизм и апофатизм суть едины», – писал А.Ф. Лосев в работе«Философияимени»[184,с.114].Апофатизм–тайна,то,чтопротивоположно логике.Семантика предложенного нами термина восходит к греческому словуὁ ώɴ (онтология – учение о сущем, сущности). Слово сущий (или пославянски сый) – причастие мужского рода, образованное от глагола быти.Сый (Сущий) в славяно-русской традиции – это имя Бога.Онтологическое пространство – пространство вечности. Ему присущиопределѐнные пространственные соотношения, образы и символы:1.