Диссертация (Библейский дискурс и онтологическое пространство в русской поэзии первой трети ХХ века (генезис, типология)), страница 7

Идея статьи интересна изаслуживает фрагментарного воспроизведения.«Не та же ли мировая необходимость является нам всеопределяющимначалом, облекшимся в формы причинности, закона природы, детерминизма?Не так же ли совпадает эта необходимость с «волею» Шопенгауэровойфилософии, с волею к бытию и размножению в дурной бесконечности? Не теже ли мировые проблемы и ныне тревожат наш дух и создают разлад внашем религиозном сознании? И поскольку тревожат, мы должны признать,что подобно тому, как древний ужас еще близок нам, так и по отношению кпроблеме богопокорства и богоборства, или, как теперь мы говорим, обходяневыясненный вопрос о Боге, «человекобожии», сознание наше продолжаетоставаться языческим <…>.33Причина недуга – наше забвение христианства. Человечество забылото, что в христианстве уже раскрылось, и не только не угадывает того, чтоеще не раскрыто в нем, но давно уже и прежде понятого в нем не понимает»[19, т.

3, с. 107].Философско-математический термин «потенциальная бесконечность»на языке русских философо (П. Флоренского, Е. Трубецкого) и поэтов(Ф. Сологуба,Вяч. Иванова,А. Блока,А. Белого,О. Мандельштама)приобретает название дурной бесконечности и становится в их творчествеодной из важных тем. В определении дурной бесконечности П. Флоренскогоуказывается на ее основное свойство (непрерывность движения) ипространственныехарактеристикиОстанавливающейсилой,(беспредельностьпротивостоящейибездонность).разрушению,помнениюфилософа, является память. «Память хочет остановить движение дурнойбесконечности, никогда не останавливающееся падение в беспредельность ив бездонность» [303, с.

19].Е.Н. Трубецкой охарактеризовал дурную бесконечность как «вечноеповторение, не достигающая конца и цели работа, поэтому даже самоеразрушение там – призрачно и принимает форму дурной бесконечности,безысходного магического круга. <…>. Змей, сам себя кусающий за хвост, –вотяркоесимволическоеизображениеэтогосимволическогокруговращения» [284, с. 46-47].Другим ярким символическим изображением дурной бесконечности(или безысходного магического круга) в литературе первой трети ХХ векаявляется образ воронки, втягивающий в бездну или являющейся входом внее.Из-под ГолгофыВнутрь земли – воронкой –Вел Дантов путь к сосредоточью зла.Бог был окружностью,А центром Дьявол,34Распяленный в глубинах вещества.(«Путями Каина») [12, c.

314-315]Номинативно названный в творчестве М. Волошина образ воронкивариативно проявляется во многих поэтических произведениях первой третиХХ века. Воронка выступает как одна из форм движения дурнойбесконечности и свидетельствует о мироощущении эпохи. По мнениюА.Ф. Лосева, пространство и время со всеми их бесконечно разнообразнымикачествами есть результат внутреннего содержания самих вещей [184].В.Н. Топоров, анализируя тексты Сигизмунда Кржижановского, писало некотором «минус» - пространстве, которое способно вовлекать-втягиватьв себя сопротивляющегося: «Свидетельствование Кржижановским об этомтрагическом «минус» - пространстве продолжалось два десятилетия, и что нигод, оно становилось жѐстче, страшнее и безвыходнее, пока самсвидетельствующий не был поглощѐн этим пространством в его небытие.Так, не по собственной воле, состоялось главное жизненное дело писателя,ему суждено было стать одним из достовернейших свидетелей этогопространства и, вероятно, глубочайшим истолкователем его метафизическихбездн» [280, с.

477]. Ученый, характеризуя минус-пространство какстрашное,роковое,опустошающееся,ссыхающееся,замечает,чтовзадыхающееся,поэзииопустошающе-О. Мандельштаматакжеприсутствует этот вид пространства.Инымисловами,В.Н. Топороввыстраиваетсвоеобразнуюконтекстуальную синонимию: дурная бесконечность – воронка (поглощениепространством или бездной).В творчестве О. Мандельштама дурной бесконечности синонимичныпустота и бездна.Действительно, лавина есть в горах!И вся моя душа – в колоколах,Но музыка от бездны не спасѐт!(«Пешеход»,1912) [20, с. 102]35Борьбасбездной-пустотой,разрушающимпространствомвпоэтическом мире О.

Мандельштама была, пожалуй, одной из важных задач.Бездне противопоставлено место. Победа над бездной может быть одержана,если будет обретено место во вселенной.Пусть имена цветущих городовЛаскает слух значительностью бренной:Не город Рим живѐт среди веков,А место человека во вселенной.(«Пусть имена цветущих городов…», 1914) [20, с.119].Восприятие бездны как пространства ада выражено в творчествеН. Гумилева. Зло-благо, бездна-высь – те оппозиции, благодаря которымобозначается поэтическая концепция пространства в одной из редакций ивариантов «Слова»: «Прежний ад нам показался раем / Дьяволу мы в слугинанялись / Оттого что мы не отличаем / Зла от блага и от бездны высь(«Слово») [18, с.328].Бездна у Н.

Гумилева, как и у О. Мандельштама, – это пустота. Пустотаи рай выступают как антиномические пары: «И пока к пустоте или раю /Необорный не бросит меня, / Я ещѐ один раз отпылаю / Упоительной жизньюогня («Завещание», 1907) [18, с.151].Бездна в творчестве А. Белого означает поглощение времени, воронку:«Скок бесконечных минут / В тѐмные бездны уносится» («Успокоение»,1905) [5, с. 159]; «Ты – вот, ты – юн, ты – молод, / Ты – муж… Тебя уж нет: /Ты – был: и канул в холод, / В немую бездну лет («Смерть», 1908) [5, с. 174].«Бездна внутренних пространств» в поэзии М.

Волошина, частофункционирующий в поэзии символистов образ паука, который в творчествепоэта символизирует технический прогресс, но, если сравнивать с панорамойвсего периода рубежа веков, то «общим местом» в «паучьей» семантикестановится потеря пространства, его уничтожение: «Тогда из безднывнутренних пространств / Раздался голос, возвестивший: «Время / Топтатьточило ярости! За то, / Что люди демонам, / Им посланным служить, / Тела36построили / <…> За то, что жадность руд / В рать пауков железныхпревратили, / Неумолимо ткущих / Сосущие и душащие нити, – / За тоосвобождаю / Пленѐнных демонов / От клятв покорности, / А хаос, сжатый ввихрях вещества / И в пляске вихрей, / От строя музыки! («Путями Каина»)[12, с. 307-308].Бездна в сознании поэта принадлежит бесовскому миру.

Зло, явленноена земле, согласно поэтической концепции М. Волошина происходит избездны. Оно имеет силу, когда «времѐн исполнилась мера» [11, с.163].БезднавпоэтическомсознанииМ.Волошина,несмотрянасемантическое значение бескрайности, пространство, ворующее «полнотубытия»: «Расступись же, кровавая бездна! / Чтоб во всей полноте бытия /Всенародно, всемирно, всезвездно / Просияла правда твоя! [11, с. 245].Пониманиежизникакдурнойбесконечностиимелоразнуюсемантическую наполняемость, которая, например, в творчестве А.

Блокареализовалась как ощущение поэтом отсутствия времени, цепененья:«Глухая полночь. Цепененье / На душу сонную легло. / Напрасно жаждувдохновенья / Не бьется мертвое крыло»; О. Мандельштама – возникшейпустоты: «Твой мир болезненный и странный, я принимаю пустота»;А. Белого – снеговерченья, мелькания «злых мимов», безграничных пустыхпространств: «О тень моя: о тихий братец, / У ног ты – вот, как черный кот: /Обманешь взрывами невнятиц; / Восстанешь взрывами пустот».Актуальная и потенциальная бесконечности – это антиномии, несуществующиедругбездруга,каклюбыеантиномии.Сущностьантиномического монодуализма С.

Франк охарактеризовал так: «О каких былогически уловимых противоположностях ни шла речь – о единстве имножестве, духе и теле, жизни и смерти, вечности и времени, добре и зле,Творце и творении, – в конечном итоге мы всюду стоим перед темсоотношением,чтологическираздельное, основанноенавзаимномотрицании, вместе с тем внутренне слито, пронизывает друг друга – что одноне есть другое и вместе с тем и есть это» [93, с. 276].37Являясь центральной темой в творчестве многих русских поэтов ифилософов первой трети ХХ века, дурная бесконечность, возникла какрезультат духовного вакуума эпохи, утраты возможности или нежеланияобратиться к бесконечности актуальной.Антиномическоесосуществованиеактуальнойипотенциальнойбесконечности наиболее ярко проявилось в творчестве А.

Блока. Достаточноизвестная тема двоемирия, если ее рассмотреть с позиций столкновенияактуальной и потенциальной бесконечности помогает разгадать многиетайны поэтической концепции автора. В частности появления образа ИисусаХриста в поэме «Двенадцать» не что иное, как проявление антиномическогомонодуализма, может быть, и не по воле автора.Существование в поэме образа Иисуса Христа, как известно, один изсложных вопросов для литературоведов. Возникновение этого образа сталозагадкой для самого Блока.В славяно-русской традиции принято считать, что если нет Христа –нет пути, может быть, поэтому Блок интуитивно включает в поэму этотОбраз, но в народной стихии поэмы Он отсутствует. Об отсутствии внародном сознании Христа «говорят» поступки «двенадцати»: убийствоКатьки, готовность «пальнуть» в Святую Русь, бранная лексика идущих.Образ Христа в поэме Блок создал весьма противоречивым.Д.Е. Максимов называет его «необходимым» по замыслу поэмы, но «зыбкими двоящимся» [197, с.