Диссертация (Социокультурные паттерны родственных отношений в условиях большого города (на примере Санкт-Петербурга)), страница 7

Однополые отношения иродственныесетипартнеров,состоящихвтакихотношениях,являютсяхорошимпространством для исследования того, как соединяются и разъединяются три паттернаконцептуализации родства. Эти сюжеты отсылают к классической в рамках данной тематикиработе К. Вестон, в которой автор противопоставляет семьи, «данные» нам от рождения и те,которые мы приобретаем (Weston 1997).

Она показывает, что первые часто отказываются25поддерживать отношения с родственниками, после того, как узнают об их сексуальнойориентации, и эти отсутствующие отношения заменяются другими – с друзьями или с дальнимиродственниками, которые и становятся семьей по выбору – теми, кто ведет себя как семья,независимо от биологических оснований и юридического признания.

Таким образом, в данномпримере работает исключительно паттерны повседневного родства. В целом современныетрансформации пространства родственных отношений дают достаточно много примеров, когдатри способа концептуализации родства, выделенные Вебер, функционируют отдельно друг отдруга. Автор, однако, показывает, что практически всегда разъединение трех измерений ведет квозникновению проблемных и неоднозначных ситуаций, превращая родственные отношения внапряженные или открыто конфликтные. В этом смысле показателен пример, которыйприводит Э. Бауэр (Bauer 2010): тетя информантки поддерживает отношения с двумя изчетырех своих внучатых племянников, потому что первые являются детьми ее племянницы, авторые – детьми партнера ее племянницы, которых последняя взяла на воспитание. В этомпримере также показательно, что на ситуацию, кроме внутренних – родственных – мотивоввлияют внешние – то, что новый партнер племянницы является выходцем из стран Карибскогорегиона; таким образом, и он сам, и его дети ни с точки зрения родства, ни с точки зренияпроисхождения не вписываются в группу родственников тети информантки, которая является«чистокровной» англичанкой.

Таким образом, перед нами «пустое» пространство отношений –место, где они могли бы быть в силу институциональных условий, но отсутствуют во всех трехизмерениях.Еще один взгляд на практическое родство представляет Ю. Ян в рамках исследования,выполненного в сельских областях северного Китая (Yan 2001). Обращение к изучению родствачерез категорию практик, по мнению исследователя, является адекватным ответом насоциально-экономические и культурные изменения, которые происходили в Китае во второйполовине 20 века после коммунистической революции: «эти изменения раскрыли другуюсторону родственных отношений: на практике родство является набором достаточно гибкихмежличностных отношений, согласованных индивидуальными агентами в ответ на социальныеизменения» (Yan 2001: 226).

Центральное для анализа Ю. Яна понятие – это «guanxi» –одновременно и социальная эгоцентрированная сеть, и символ, «индигенное пространствоморали», в которое включен весь остальной мир. «Guanxi» – это не только родственная сеть,она включает также друзей, коллег, родственников по браку. В этом смысле человек неоказывается включен в нее фактом рождения, как это могло бы быть с родственной сетью; онаесть результат «индивидуального выбора и действий» (Yan 2001: 230).

На примере того,насколько могут быть разнообразны паттерны взаимодействия между родственниками внутри26этой сети, Ю. Ян демонстрирует как работает принцип повседневного родства. Во-первых,автор обращает внимание на то, как интерпретируется родственная дистанция: с точки зренияпатрилинейного счет родства братья должны рассматриваться как более близкие родственники,чем братья жены, однако информанты часто отмечали, что родные братья им ближе, однако сбратьями жены отношения лучше – менее формальные и более равные. Таким образом,паттерны практического родства в данном случае пересекается и перекрывает паттерны«официального» родства. Во-вторых, автор отмечает изменяющуюся природу родственныхсоюзов.

Если нормативные представления требуют объединения близких родственников противдальних или всех родственников против не-родственников в критических ситуациях2, тодействительность оказывается более сложной. Ю. Ян отмечает, что часто разные интересыродственников приводят к тому, что каждый человек обращается за помощью или ищет себесоюзника, исходя из принципа общности цели, нежели руководствуясь исключительноправилами родства.

Хорошо эту идею иллюстрирует пример пяти братьев и сестры, которые вситуации выборов деревенского партийного секретаря, поддерживали разных кандидатов, и,таким образом, находились по разные стороны баррикад. Реальное поведения каждого изсиблингов оказалось более влияющим на сплочение / разобщение, чем нормативныепредставления о «солидарности сиблингов». Это естественно не значит, что повседневноеродство противоречит нормативным представлениям; скорее, можно говорить о том, что нормыи практики существуют в разных, но взаимодополняющих и взаимоограничивающих полях, чтоопять возвращает нас к исследованию не столько практик самих по себе, сколько их вовзаимосвязи с нормами.

Этот же сюжет проявляется в смене символической оси, вокругкоторой выстраивается семья: вместо привычной для патрилинейных систем родства линии«отец-сын» утверждается горизонтальная линия, основанная на супружеской паре иколлатеральных родственниках того же поколения, что и эго. Ю. Ян подчеркивает, что молодыелюди, желая утвердить свою самостоятельность, после брака отселяются от родителей иориентированы на то, чтобы большую часть «guanxi» составляли родственники, друзья изнакомые поколения эго, а не старшие члены семьи.

Таким образом, опять практическиреализуемое родство отчасти спорит с существующей идеологией родства. Наконец, обращаявнимания на эмоциональную составляющую родства и частично опираясь на предложенное П.Бурдье разделение между «официальным» родством и «практическим родством», Ю. Янвыделят две формы взаимодействия – «wanglai» и «zoudong». Первая предполагаетвзаимодействия с теми, с кем предписывают родственные нормы, а вторая – общение с тем, с2Одна из арабских пословиц, на которую ссылается К. Калхун при исследовании национализма, очень хорошоиллюстрирует это нормативное представление о родстве: «Я против своих братьев, я и мои братья против моихдвоюродных братьев и я, мои братья и мои двоюродные братья против остального мира» (Калхун 2006: 92).27кем хочет сам человек.

«С одной стороны, мораль и принцип родства требует сохраненияопределенного типа формальных отношений для выполнения институализированных ипредписанных норм взаимодействия с родственниками. С другой стороны, можно также найтипространство для развития эмоциональных уз с некоторыми людьми с точки зрения болееблизких неформальных и неритуализированных отношений в повседневной жизни, которыечасто и являются примером практического родства» (Yan 2001: 236).Таким образом, Ю. Ян показывает, что эгоцентрированная сеть «guanxi» существует какна уровне социокультурных паттернов, отражающих «идеальные» представления о том, какоедолжно быть родство, так и на уровне паттернов реального поведения, где последниеполностью зависят от практик и действий конкретных индивидов.Еще одно исследование, которое также акцентирует внимание на повседневном родствеи соотношении его со сферой нормативных представлений, – это работа историка С.

Тойшера,который при помощи изучения частной переписки, биографий и судебных протоколов описалсоциальные связи в Берне на рубеже 15-16 веков (Тойшер 2004: 200-242).Во-первых, С. Тойшер указывает на то, что члены семьи в Берне в исследуемый периодобозначалисьтермином«Frund»,которыйиспользовалосьдлявсегомногообразияродственников без четкого различия ранга родни.

Автор отмечает, что многие из терминовродства, которые дошли до наших дней, раньше имели более свободные границы, то естьприменялись к большому число очень разных с точки зрения генеалогической близостиродственников. Это идея представляется интересной, потому что категория «родственники»или «родня» в русском языке также лишена какого-либо внутреннего деления за исключениемподкатегорий «близкие родственники» и «дальние родственники», которые являютсяописательными и ситуативными.Во-вторых, С. Тойшер при определении родственников затрагивает тему «взаимнойлояльности и солидарности среди родных» (Тойшер 2004: 209).

Однако в отличие от другогоисторика семьи Л. Стоуна, который просто обозначил взаимность обязательств как одну изопределяющих черт родственников (Stone 1979: 28-29), С. Тойшер указывает на различиямежду нормативными представлениями родственников и их реальными действиями вотношении друг друга. «Взаимопомощь была чем-то само собой разумеющимся только вотдельных особых случаях, а нормальное положение дел было очевидно таково, что«родственники» все время заново устанавливали путем переговоров свои взаимныеобязательства и услуги, приспосабливая их к своим индивидуальным и ситуативнымпотребностям и порой не проявляя при этом большой готовности идти навстречу» (Тойшер282004: 231, курсив мой).

Таким образом, С. Тойшер акцентирует внимание на том, что, исследуяродственные отношения, важно уделять внимание не только предписанным правилам, но итому, как эти правила трактуются, соблюдаются или нарушаются в ходе повседневныхвзаимодействий.В-третьих, разделение между нормативными представлениями и реальным поведениемприводит С.