Диссертация (Социокультурные паттерны родственных отношений в условиях большого города (на примере Санкт-Петербурга)), страница 6

Даже если связанность создается через порождение…, самая интересная частьистории начинается после этого. Именно поэтому, мы должны описывать, анализировать ипонимать, как связанность возникает, развивается и прекращает существовать параллельно споявлением, развитием и смертью людей, которые ее создают» (Astuti 2000: 101).Разнообразие представлений и конфигураций связанности вырастает, в том числе изэгоцентрированногохарактерародственныхсетейи,следовательно,невозможностиформировать дискретные родственные группы в рамках билатеральных систем родства.Реальные и воображаемые границы родственной группы могут передвигаться, включая разноечисло родственников в разных ситуациях.

Так, с одной стороны, пожилой человекрассматривает всех своих потомков как происходящих от него и прочерчивающих родственнуюсвязь именно с ним. С другой стороны, в рамках этой же сети внук этого человека можетсвязывать себя не только с одним дедушкой, но и с другими бабушками/дедушками. Такимобразом, человек может по-разному видеть свою родственную сеть, и ее конфигурация можетотличаться от представлений других членов этой сети.Р. Астути обращает внимание на то, что изменения в паттернах восприятия себя и своегоместа в сети родственников связаны не столько с возрастом, сколько с социальным контекстом.22Например, ребенок, окруженный большим количеством родственников, рассматривает себя какточку, к которой тянется много ниточек по вертикали и горизонтали; появление детейпозволяет молодым родителям поместить себя в условный центр сети, подразумевая темсамым, что есть те, кто был до них, а теперь есть те, кто будет после них; смерть последнего изродственников старшего поколения символически перемещает взрослого человека в ранг«самого старшего в роду», превращая его в точку, от которой вниз тянутся вертикальныениточки ко всем остальным родственникам.Р.

Астути также отмечает, что на структуру и конфигурацию родственной сетиоказывает влияние «память пожилых мужчин и женщин, которые знают, как люди былисвязаны в прошлом, и как эти отношения простираются и разрастаются в настоящем» (Astuti2000: 94). Следовательно, обширная родственная сеть является результатом паттерновподдержания отношений с теми, кого мы знаем как родственников. Р. Астути приводитинтересный пример по этому поводу.

Этническая группа везо, которую она изучала,придерживается экзогамной брачной нормы, предписывающей выбор брачного партнера изгруппы не-родственников, которую везо называют «другие люди». Однако, если человек знаети помнит очень много своих родственников, он тем самым существенно сужает себевозможность выбора брачного партнера. Это приводит к тому, что некоторые истории ородственных связях в предыдущих поколениях специально не воспроизводятся, чтобыродственная связь в настоящем оказалась забыта, и возникла возможность вступить в брак. Приэтом человек, возможно, вступит в брак со своим дальним родственником, однако брак будетсчитаться правильным, так как не существует знания о родственной связи между ними. Родствокак основанное на биогенетической связанности подменяется знанием о родстве, а людиоперируют скорее дискурсом родства («родственник – это тот, кого я знаю, как родственника»),нежели опираются на данные от природы связи и факты.Таким образом, процессуальная перспектива позволяет увидеть, что круг тех, кого мысчитаем родственниками, не задается единожды и не остается неизменным на протяжениижизни.

Скорее, он пересматривается, проверяется и заново утверждается в различныхжизненных ситуациях. Родственники не формируют постоянно взаимодействующую иодинаковую по составу группу, а следовательно, даже в один момент времени представление обучастниках и границах родственной сети у самих родственников могут отличаться. Кроме того,подвижный и динамичный характер родственной сети придает то, что она зависит от нашихзнаний о родственных связях, а следовательно, изменение этих знаний – естественное илиспровоцированное – обеспечивает регулярное «обновление» сети.231.1.3 Родство как практикиПроцессуальный взгляд на родство и исследование родства через категорию практиквзаимно дополняют друг друга: если родство рассматривается как создающееся на протяжениижизни, то именно повседневные практики становятся тем «материалом», из которого оновозникает.

Несмотря на то, что многие исследователи отмечают «практики» как один изспособов, через который концептуализируются родственные отношения в последней четверти20 века, другие категории, такие как «процесс», «индивидуальные действия» и «личность»получают намного больше внимания со стороны исследователей, в то время, как в отношении«практик» присутствует, скорее, простое постулирование их важности при исследовании (см.,например, Carsten 2000: 17-18).Говоря об изучении родства через категорию практик можно выделить два уровняисследований.

С одной стороны, исследователей интересуют сами практики, то есть«маленькие, кажущиеся тривиальными или само собой разумеющимися действия, такие каксовместный прием пищи, угощение соседей приготовленным блюдом, приглашение на чашечкукофе» (Carsten 2000: 17).С другой стороны, «с конца 70-х и 80-х гг. XX века наблюдался отчетливый поворотинтересаисследователейвсторонуболеединамичныхконцепцийструктурифункционирования домовых сообществ, форм семьи, родственных связей: это был поворот отизучения … структурных черт в сторону пристального «чтения» отношений между людьми, сповышенным вниманием к поступку и деятельности, к выбору и к стратегии, к пространствудля маневра, доступному при ведении переговоров» (Зоколл, Кошелева, Шлюмбом 2004: 26).Этот поворот принято связывать, прежде всего, с работами П.

Бурдье, который критиковалпредыдущих исследователей в том числе за «некритичное повторение местных представлений»о родстве (Schweitzer 2000: 9) и обращал внимание на то, каким образом связано «официальноеродство» и «практическое родство» или, если сформулировать по-другому, уровеньнормативных представлений и практических действий (Бурдье 2001: 312-387). Таким образом, вданном случае предметом исследования выступают не столько сами «практики», сколько ихсоотнесение с культурной и нормативной системами.Первый уровень исследований хорошо иллюстрирует работа Ф.

Вебер, в которой напримережителейФранциипроанализированыпаттерны«практическогородства»,складывающиеся из трех измерений: крови, имени и повседневности (Weber 2010). «Кровь»отсылает к уровню родства, основанному на актуализации биологической репродукции, «имя»включает юридически оформленные отношения родства, а «повседневность» выступает24«забытым измерение родства» и отсылает к рутинным каждодневным родственным обменам(Weber 2010: 2-3). Последние автор определяет через категорию «заботы», уделяя такимобразом особое внимание тому, как формируется паттерны повседневного родства в тех семьях,где есть родственники, которые не могут сами о себе позаботиться – несовершеннолетние дети,пожилые люди, нетрудоспособные / больные родственники. Понятие «повседневного родства»кажется очень удачным и позволяет обратить внимание на то, как родственные отношениясоздаются и пересоздаются в процессе каждодневного общения.

Автор с помощью этогопонятия анализирует чувство долга, финансовые потоки среди родственников, эмоциональнуюи материальную составляющую родственных отношений. Частично Ф. Вебер затрагивает ивторое направление исследования практик, которое мы обозначили. Так, она обращаетвнимание на часто присутствующий разрыв между юридическими обязательствами ипрактиками реальной помощи, который выражается в двух возможных паттернах поведения:либо те, кто должен, не помогают, либо помогают те, кто не обязан (Weber 2010: 10).Изменчивый – гибкий, но при этом достаточно хрупкий – характер повседневного родства,зависящего от очень большого числа мелких и кажущихся неважными действий – еще одна егохарактеристика.

Особый акцент Ф. Вебер делает на том, как в каждой конкретной ситуациисоединяются или не соединяются три способа концептуализации родства – «кровь», «имя» и«повседневность». Автор обращает внимание на то, что повседневное родство не имеетникакого закрепленного статуса, в отличие от родства по крови или юридически оформленныхотношений. Одна из информанток Ф. Вебер – Виолетт – воспитывалась вторым мужем своейматери вместе с появившимися позже общими детьми пары.

После смерти ее «социального»отца между сводными сестрами возникает конфликт из-за наследования, связанный с тем, чтоВиолетт ни биологически, ни юридически не была связана с тем, кто ее воспитывал. Такимобразом, родные сестры, претендующие на наследство своего биологического отца,обращаются к аргументации через «кровь» и «имя», в то время, как Виолетт объясняет своиправа через категорию «повседневного родства», которое имеет моральную силу, но неюридическую (см. обсуждение этого примера в: Dechaux 2008: 229-230). В этом примере такжевиден «временный» характер повседневного родства – оно существует только пока естьсоставляющие его отношения и может исчезнуть со смертью человека.