Диссертация (Синтаксические особенности славяно-русской переводной агиографии XIV-XV вв. стилистический аспект (на материале русских списков Жития Николая Мирликийского)), страница 11

Верещагиным,описывает те же явления sub alia specie. Согласно мнению ученого, «при изучениитекстов, возникших в результате перевода, необходимо различать общиеязыковые модели и частные языковые модели (последние принадлежат только54одному языку из двух); общие языковые модели обеспечивают совпадениеструктур греческого и славянского предложений, причем нет необходимостипредполагать влияние одного языка на другой» [Верещагин 1971: 171]. Всоответствии с предложенным подходом Е. М. Верещагинвыделяет трисоставляющие переведенного текста31. Во-первых, «элементы переведенноготекста, восходящие к источнику»; такие элементы называются «инвариантными»[Верещагин 1972: 84].

К ним могут относиться такие элементы, как смысл,количество слов, лексические семы, структуры фраз и грамматические семы. Вовторых, «в переведенном тексте обнаруживаются и следы языка, на которыйпроизводится перевод …, т. е. элементы, не обусловленные источником»[Верещагин 1972: 85]. Такие элементы, «возникшие вследствие влиянияпереводящего языка, можно назвать элементами восприятия, рецепции, так каконидействительноявляютсярезультатомнеполнойпередачисмыслаиноязычного источника, а восприятия (т. е.

передачи с модификациями) этогосмысла» [Там же: 85]. Их Е. М. Верещагин предложил называть рецептивными.Третьей составляющей являются элементы, обусловленные личным выборомпереводчика, а также наличием вариантных средств выражения переводящегоязыка. Такие элементы названы ученым персональными.КлассификацияЕ. М. Верещагинапостроенанасоединениидвухпараметров: 1) Совпадение / несовпадение языковых элементов оригинала иперевода; 2) Наличие / отсутствие вариантов перевода.

При этом в ней не учтенавозможность влияния на перевод вариантов, существующих в языке оригинала,но не отраженных в конкретном чтении. Подобные случаи М. И. Чернышевахарактеризовала как проявления «вариантности, существующей вообще вгреческом языке как языке-архетипе (в отличие от языка конкретного греческогооригинала)» [Чернышева 1994: 30].31Е. М. Верещагин, осознавая, что акт перевода включает много составных элементов, сознательноограничивает их, исходя из стоящих перед его исследованием задач [Верещагин 1972: 86].55Характеризуя основные направления влияния греческого языка настарославянский синтаксис, М.

И. Чернышева выделила следующие типывлияний: 1. Прямое, непосредственное; 2. Непрямое, опосредованное. Прямоевлияние наблюдается при «совпадении синтаксических структур исходного ипереводящего языка» [Чернышева 1994: 34]. К разновидностям прямого влиянияотносятся следующие: а) компактные синтаксические образования (например,совпадение форм множественного числа среднего рода); б) сохранение порядкаслов и даже количества слов в переводе; в) чуждые с точки зрения структурыславянскогосинтаксисаМ.

И. Чернышевой,конструкцииотносятся(кним,посубстантивированныеклассификацииинфинитивыиинфинитивные обороты с ¬же; оборот винительный с инфинитивом принепереходных глаголах), а также конструкции, спорные в этом отношении. Поклассификации Р. Вечерки, такие элементы относятся к разряду неструктурныхгрецизмов.Непрямое,опосредованноевлияниеопределяетсяблагодаряупотреблению так называемых эквивалентных конструкций, служивших «дляпреодоления непосредственного влияния греческого языка» [Там же: 35]. Такиеконструкции имели предсказуемый характер, а также численно превышали другиесинонимичные конструкции: в качестве соответствия греческой конструкцииaccusativus cum infinitivo использовались конструкции дательный с инфинитивоми винительный с причастием; genetivus absolutus – дательный самостоятельный,специализированныеспособыпереводагреческихсубстантивированныхинфинитивов и инфинитивных оборотов и другие [Там же: 35].

По классификацииР. Вечерки, указанные конструкции относятся к разряду структурных грецизмов.В целом, при выборе подхода к исследованию синтаксиса переводногопамятника,по-видимому,необходимоучитыватьразличныепараметры:совпадение / несовпадение языковых конструкций в тексте оригинала и перевода;наличиевпереводящемязыкеиспользуемойконструкции;наличиесинонимичных конструкций в языке оригинала и языке перевода; приоритетность56того или иного синонимичного варианта (при его наличии).

Кроме того,отдельного внимания заслуживает жанровая характеристика памятника исвойственные для данного жанра синтаксические явления.2.2. Изучение синтаксиса переводного памятника в жанрово-стилистическомаспекте1. Отмеченная Н. И. Толстым унификация норм происходила на фоневзаимодействия внутри древнеславянского языка разных по происхождениюэлементов: старославянских, народно-разговорных и иноязычных (в основном,греческих) [Толстой 1998б: 87].Анализ синтаксических конструкций, который проводится в настоящемдиссертационном исследовании, не включает определение их происхождения, аимеет целью описание их функционирования в тексте исходя из переводческойтехники и жанровой заданности текста.

Необходимость постулирования данногоположения вызвана тем, что установление связи лингвистических компонентов,обнаруживаемых в памятниках 2ЮСВ, с тем или инымтипом влияний -«собственно русским (архаизирующие имитации киевского периода), с однойстороны, и иностранным, с другой» - представляет собой одну из главныхпроблем, связанных с исследованием русского литературного языка эпохи2ЮСВ [Ворт 2006: 288]. Важность различения в древнерусском языке XIV–XV вв.элементовразногопроисхождения,возникшихврезультатевзаимодействия двух процессов - собственно южнославянского влияния иархаизирующей тенденции - отмечалась и другими исследователями, в частностиБ.

А. Лариным[Ларин 1975: 241–242].Актуальностьданнойзадачиподчеркивалась в связи с необходимостью выяснить основные направлениясобственно южнославянского влияния на историю русского литературного языка.Указывая на распространенное положение о том, что в русском книжнописьменном языке с конца XIV в. появляются южнославянские элементы, не57свойственные церковнославянскому языку русской редакции предшествующегопериода, Ф.

П. Филин отмечал недостаток конкретных исследований по этомувопросу [Филин 1981: 288]. Кроме того, указанная задача особо подчеркиваласьисследователем в отношении к синтаксису: «в историко-синтаксических очеркахглавный упор делался и делается на описание конструкций как таковых и оченьмало уделяется внимания изучению дифференциальных признаков славянскихязыков и диалектов, поэтому мало что можно сказать о синтаксических отличияхдревнерусского (далее: ДРЯ) и старославянского (далее: ССЯ) языков сдостаточной достоверностью» [Там же: 247].Между тем рассматриваемая задача, как отмечает Н. И.

Толстой, приисследованииязыковыхнормлитературногоязыкаявляется,скорее,второстепенной [Толстой 1998: 86]. Связано это с тем, что установлениепроисхождения элементов в составе литературного языка не позволяет описатьхарактер его функционирования. В данной ситуации «более закономерен вопрос,функционирует ли этот элемент или не функционирует, вошел ли он в системуили является чужеродным, иначе - соответствует ли он норме или нет» [Там же:86].Как нам представляется, указанная задача актуальна при исследованииотдельных славянских литературных языков, однако, как отмечал Н. И. Толстой,изучение истории «локальных» славянских литературных языков возможно приусловии установления их отношения к истории древнеславянского литературногоязыка [Толстой 1998б: 88].

Следовательно, на данном этапе основной признаемзадачуизученияфункционированиясинтаксическихконструкцийвдревнеславянском литературном языке.2. Изучение синтаксиса в обозначенном аспекте необходимо проводить сучетом жанрово-стилистической характеристики текста. Данное положениепредставляется тем более важным, что исследуемый в настоящей научной работе58памятник был создан Метафрастом, с именем которого связано развитиериторически украшенного агиографического жанра (см. Гл. 1).В эпоху 2ЮСВ агиографическому жанру отводится весьма важная роль32.

Впределах этого жанра получает широкую реализацию стиль «плетения словес».Стабилизация житийного жанра достигает своего высшего развития в XVI в.,когда создается корпус житий, вошедших в Великие Минеи Четии митр. Макария[Рогожникова 2003]. В жанровой иерархии агиографическая литература обычнонаходится в среднем ярусе: по классификации, предложенной Н. И.