Диссертация (Синтаксические особенности славяно-русской переводной агиографии XIV-XV вв. стилистический аспект (на материале русских списков Жития Николая Мирликийского)), страница 8

Русизмы отсутствуют и в других типахнаписаний. Русское происхождение писца устанавливается на основанииизучения других частей рукописи, в создании которых участвовал писец 1: боащес­ (Л. 1 об.), испыт¹а (Л. 10), умираа (Л. 20), егy¨пт-нwN (Л. 77 об.), т©жащимь (Л.183 об.), прDύсύд-ше (Л. 423 об.). Последовательное отражение среднеболгарскойорфографии, допускающее лишь редкое проникновение русизмов, отмеченоМ.

Г. Гальченко только в 2 графико-орфографических системах из 112, причемобе принадлежат двум писцам Сборника со Словами Исаака Сирина 1431 г.38(Тр175), одним из которых был писец Серапион [Гальченко 2001а: 378]. М. Г.Гальченко охарактеризовала его как «одного из наиболее старательно следующихвсем особенностям среднеболгарского правописания древнерусских писцов»[Гальченко 2001а: 372].Оширокомусвоенииданнойорфографическойособенности писцом свидетельствует пример мены юсов в писцовой записиСерапиона, находящейся в конце рукописи Тр175: «въ wбитύли прчT΅ты© бгЃомтЃречтT΅наго е­ рожDьства...» [Гальченко 2001б: 163].О возможной принадлежности исследуемого почерка 1 Серапиону говоритуказанная выше надпись «серапiоно(в)ско» (см.

Приложение 1. Рис. 1). Подобныенадписи присутствуют также и на форзаце рукописи Тр175 (Сборника со СловамиИсаака Сирина 1431 г.), в составлении которого участвовал Серапион (см.Приложение 1. Рис. 2,3) [Гальченко 2001а: 372]. Об этом свидетельствуетписцовая запись на л. 470 этой рукописи. Как указывает М. Г. Гальченко,Серапион также участвовал в написании Сборника с Житием Варлаама и Иоасафаи Житием Феодора Эдесского 1444 г. (Тр687) (мнение Б.

М. Клосса), а такжеСборникаКБ12,датируемого1424 г.Почеркиуказанныхрукописейобнаруживают значительное сходство, хотя в них существуют отличия вначертании буквы ж, что исследовательница объясняет большим промежуткомвремени, отделяющим первую и последнюю из трех указанных рукописей[Гальченко 2001а: 372–373].3. При сопоставлении почерков указанных М. Г. Гальченко рукописей ирукописи Тр749 (см.

Приложение 1. Рис. 4–15) обращает на себя внимание рядграфем, а также написаний некоторых слов, которые, как нам представляется,позволяют отождествить писца 1 с Серапионом. Образцы начертаний приведеныв следующей таблице.Графема/слово КБ12жТр175Тр687Тр74939з´sъýрýвъслъзане отмеченобжT΅твныине отмеченовьсύкъне отмеченомногъсрDцеобразьочине отмечено40Характер почерка в рукописи Тр175 отличается от остальных болееаккуратными и ровными начертаниями, толщиной линий, что соответствуетобщему оформлению рукописи (наличие заставок и инициалов балканскогостиля).Почерк 1 также совпадает с почерком в рукописи Тр748 (см. Приложение 1.Рис. 16–17), которую по записи на переднем форзаце можно датировать периодомоколо 1450 г.: «Выходъ бумаги по знакамъ въ онои.

Знаки 110.178.369 къ 1450году Ключи. оленья (sic!). рогъ. голов (sic!)».РукописьЖ. Л. ЛевшинойТр749атрибутируется[Левшина 2013: 49].писцуСерапионуИсследовательницаивстатьесвязываетсдеятельностью Серапиона ряд рукописей (среди них и рассматриваемая намиТр749), впервые привлекая их для научного анализа. Ввиду того что подробныйграфико-орфографическийанализэтихрукописейневходилвзадачиисследователя, мы не располагаем данными относительно того, насколькопоследовательно в них проявляются черты среднеболгарской орфографии.Однако важным для нас является вывод о сознательной «болгаризации»,характерной для письма Серапиона [Левшина 2013: 35, 50]26.Признание Серапиона в качестве писца рукописи Тр749, а значит, и одногоиз ранних списков Метафрастова жития позволяет нам хотя бы отчасти прояснитьнаправление распространения (возможно, и появления) данного текста натерритории Древней Руси.

Известно, что Серапион был монахом Лисицкогомонастыря, одного из крупнейших и наиболее влиятельных новгородскихкнижных центров. Вопрос о времени создания монастыря окончательно нерешен27, однако «расцвет книгописания в Лисицком монастыре относится к концуXIV – первой половине XV в.» [Бобров 2001: 38], то есть совпадает с периодом26См.

также о распространении среднеболгарской орфографии в русских рукописях периода 2ЮСВ:[Турилов 2012а: 522–526].27Основная точка зрения по этому вопросу изложена в [Бобров 2001: 37–38].412ЮСВ. С XVI в. монастырь начинает утрачивать свое влияние, книжнаядеятельность постепенно прекращается, что приводит к упразднению монастыря в1764 г. [Там же: 40].Основное место среди переписываемых в монастыре книг занимаютпереведенные с греческого сочинения Максима Исповедника, Григория Синаита,Феодора Эдесского, Исаака Сирина и др. [Там же: 39]. При этом нередко книгипереписывались с афонских рукописей. Так, в конце XIV в. здесь была сделанакопия с рукописи, содержащей Тактикон Никона Черногорца и привезеннойигуменом монастыря Иларионом с Афона.

Также в рукописи Тр175 (1431 г.),одним из писцов которой был Серапион, имеется запись, из которой становитсяизвестно, что переписанное сочинение Максима Исповедника было переведено сгреческого на Афоне всего 6 годами ранее [Там же: 38]28.

Исследуя русскоафонские и русско-византийские книжные связи, Г. И. Вздорнов выявилследующую закономерность: «тогда как почти все константинопольские рукописишли в Москву или подмосковные монастыри, подавляющее большинствоафонских рукописей, минуя Москву, поступало в монастыри новгородские итверские» [Вздорнов 1968: 181].Таким образом, тот факт, что в списке ЖНМ Тр749 не обнаружено яркихрусизмов, позволяет нам предположить, что Серапион при его составлениииспользовал южнославянскую (афонскую) рукопись, находившуюся в монастыре.Указанная версия подтверждается также тем, что в Лисицком монастыре былисозданы ранние русские списки большого числа новых переводных сочинений:Слов Григория Синаита, Исаака Сирина, «Глав добродетельных» ФеодораЭдесского, «Сказания Афродитиана», «Проречения о Христе в кумирницеелинска бога Аполона», «Слова постнического» Максима Исповедника, а такжеЖития Андрея Юродивого и др. [Бобров 1991: 92].

Однако сознательная28Различные аспекты влияния афонской традиции на книжную культуру и устав Лисицкого монастыряосвещены в работах: [Вздорнов 1968; Бобров 1991].42«болгаризация», характеризующая деятельность писца, ставит под сомнениевыдвинутое предположение.Ярким доказательством наличия в Лисицком монастыре афонского спискаЖНМ может стать восходящая к Тр749 особая группа списков.

Так,Г. И. Вздорнов предположил, что в Лисицком монастыре имелся особыйафонский список с оригинала перевода «Слова постнического» МаксимаИсповедника, попавший туда благодаря установившимся еще в конце XIV в.связям между Афоном и Лисицким монастырем [Вздорнов 1968: 179].4. При этом не известно, как соотносилась сознательная «болгаризация»письма с приемами работы с текстом. Так, по словам А. А. Турилова,«значительно большую сложность представляет для начального периода вопрособотношениивосточнославянскихкнижниковксобственноязыковым(выходящим за рамки чисто орфографических) особенностям копируемыхюжнославянских оригиналов» [Турилов 2012а: 522]. Исследователь предположил,что языковые исправления не носили систематического характера и не имелистоль же широкого распространения [Там же].43ГЛАВА 2.Изучение синтаксиса переводного памятника с точки зренияпереводческой техники и жанрово-стилистической нормы: проблемы иметоды2.1.

Синтаксис переводного памятника и переводческие нормы славянскихкнижных центров XIV в.1. В период «второго южнославянского влияния» в Московской Руси веласьактивная нормализаторская деятельность, основной целью которой являлось«очищение» книжного языка; «естественным средством такого “очищения”представляетсяотталкиваниекнижногоязыкаотязыкаразговорного»[Живов 1993: 108]. Тенденция к сознательному отказу от употребления русизмовв книжном языке рассматриваемого периода была указана уже А.

И. Соболевским[Соболевский 1980б: 149]. Опираясь на точку зрения А. И. Соболевского,Д. С. Лихачеврасширилкругосновныхтенденций,действовавшихврассматриваемый период: «1) стремление отделить книжный язык от народного,2) установить более или менее устойчивые правила правописания, 3) приблизитьязык к первоначальному церковнославянскому языку, “очистив” его отпозднейших народных элементов», 4) уничтожить в языке и орфографии местныерусские особенности, 5) приблизить язык и орфографию к “материнскому” греческому» [Лихачев 1958: 6].Основной путь нормализации языка состоял в ориентации на образцовыетексты (богослужебные и библейские тексты) [Алексеев 1987]. При этом узусданных текстов должен был в наибольшей мере отличаться от разговорного языкаписцов. В связи с этим в процессе нормализации книжного языка в МосковскойРуси в качестве образцовых выступали южнославянские (обычно переводные)тексты, «поскольку их лингвистические характеристики находятся в явномпротивостоянии[Живов 1993:с108].естественнымиВторойпутьречевыминавыкаминормализациирусскихсостоялвписцов»ориентации44средневековых редакторов на собственную книжную традицию домонгольскогопериода.Последний из указанных способов нормализации книжного языка вМосковской Руси XIV–XV вв.

признается одними исследователями в качествеосновного [Ларин 1975: 241; Ворт 2006: 316], а другими – в качествеединственного (наряду с отрицанием внешнего (южнославянского) влияния нарусский литературный язык рассматриваемого периода) [Филин 1981: 288, 290;Жуковская 1982; Жуковская 1987]. Не углубляясь в подробное освещениеполемики вокруг феномена «второго южнославянского влияния», сформулируемсвою позицию по данному вопросу, необходимую при дальнейшем рассмотренииязыка исследуемого нами памятника.При изучении языкового материала мы опираемся на концепцию развитиядревнеславянского языка, созданную Н. И. Толстым.