Автореферат (Францисканская литература периода «начал» в контексте культуры средневековья (XIII век)), страница 4

Необыкновенномассовую и распространенную ересь катаров-альбигойцев Н. А. Осокин в своемосновополагающем исследовании, и по сей день не потерявшем научнуюценность, называет «первой реформацией» и подчеркивает связь ипреемственность альбигойцев с позднейшим протестантизмом. Не менеемассовым было и движение флагеллантов (бичующихся), распространившеесяпо всей Италии.

Протестные выступления еретических движений усиливалисьапокалиптическими ожиданиями: огромную роль в развитии ересей XII–XIIIстолетий и даже нескольких последующих веков сыграло учение о близостиСтрашного Суда Иоахима Флорского (1145–1202), помещенного Данте в Рай.Иоахимитская литература имела огромное влияние как в среде раннегофранцисканства, так и в его радикальном крыле – спиритуалах. Крайнейформой иоахимизма явилось одно из самых кровопролитных событийСредневековья – восстание Дольчино, описанного Данте в «Божественнойкомедии».1Веселовский А. Н. Собр. соч.

Т. 3. СПб., 1908. С. 1.13Еще одно необычное веяние эпохи – новый рационалистический метод,известный в большей степени под названием схоластики; всё больше в средеуниверситетских теологов начинают говорить о недостаточности одной веры ио совместимости веры и разума. Одновременно представитель францисканскойнаучно-философской школы Роджер Бэкон задолго до Леонардо да Винчипредсказывает многие научные открытия и достижения техники: порох,электричество, железные дороги, пароходы. Францисканец Раймунд Луллий,основатель каталанской литературы, создает первую в Европе «логическуюмашину» и становится предшественником комбинаторных методов вматематике.Как утверждает А. Ф.

Лосев, все эти черты указывают на«непосредственное предшествие Возрождения, если не прямо его начальнуюстадию. И культ разума, и его опора на опыт, и та материально-пластическаясущность, в которой диалектически совпадают материя и смысл, – всё этоявляется прямой предпосылкой именно Возрождения»2.Как следствие проникновения в Европу через арабских философов ипереводчиков философии Аристотеля в форме аверроизма, отрицавшегобессмертие души, возникает невероятное для Средневековья – некая «мода» наневерие, которая, конечно, проявляется чрезвычайно редко и только в высшихслоях общества среди интеллектуалов: достаточно вспомнить колоссальнуюфигуру легендарного Фридриха Второго Гогенштауфена, дважды отлученногоот церкви, и не менее интересную личность флорентийского поэта ГвидоКавальканти, лучшего друга и наставника Данте.В это время радикально изменяется круг произведений, изучаемых нафилософских факультетах университетов: большую роль начинают игратьарабоязычная наука и философия, проникающие из мусульманской Испании.

Вэто время рождаются и всеобъемлющие, универсальные системы, теологическиоформившие христианство и примирившие христианскую религию с античнойфилософией. Эти системы, в свою очередь, стали своеобразным подведениемитогов тысячелетнего развития христианской мысли: это системы «гениякомпромисса» доминиканца Фомы Аквинского, францисканцев Дунса Скотта,Роджера Бэкона, Раймунда Луллия, Бонавентуры. Доминиканцы, а вслед заними и францисканцы, заняли практически все преподавательские должности вглавнейших центрах средневековой науки и философии: Оксфордском,Кембриджском, Парижском и Болонском университетах.Наряду с развитием естественных наук получает новое развитие иэзотерика – такие паранаучные формы познания, как астрология и алхимия.Древнее знание, пришедшее из герметических греко-египетских текстов(«Изумрудная скрижаль») через арабских ученых, перерабатывается в духенеоплатонической идеи о возможности совершенствования и одухотворенияматерии и создания искусственного человека – гомункулуса.

Средипрактикующих алхимиков – величайшие умы Средневековья, создавшиесемиотически сложнейшие алхимические тексты: Альберт Великий, Фома2Лосев А. Ф. Эстетика Возрождения. М., 1978. С. 148.14Аквинский, Роджер Бэкон, Раймунд Луллий. Поиски эликсира бессмертия ифилософского камня смыкаются с поисками священного Грааля, что становитсяодной из ведущих тем в литературе.В эту эпоху меняется и само христианство – появляется большоеколичество новых святых, более человечных и близких бытовому сознаниюсредневекового человека; их жития описаны в огромном агиографическомсборнике «Золотая легенда». Культ новых святых в сочетании сэкзальтированным почитанием реликвий напоминает никогда не умиравшееязычество и магические обрядовые практики.Начиная с XII века в Европе развивается пришедший из Галлии культДевы Марии, которая ранее была всего лишь одним из персонажей СвященногоПисания.

После XII столетия картина совершенно меняется: Дева Мариястановится важнейшей фигурой всей европейской культуры и всейхристианской теологии. В светской литературе это ознаменовываетсяпоявлением поэзии провансальских трубадуров; в живописи самымраспространенным сюжетом становится изображение Мадонны с младенцем; вархитектуре большинство готических соборов посвящены Деве Марии. Онастановится «Notre Dame»: «Нашей госпожой», Мадонной. Мадоннаприобретает самые женственные черты, объединяя в себе все формывоплощения женского начала – мать, сестру, возлюбленную.

Культ женщиныразвивается параллельно в религии и в литературе, переплетаясь и взаимнодополняя стилистику: почитание Марии в религиозной литературе приобретаетчерты культа Прекрасной Дамы (Готье де Куанси). Бернард Клервоский, самыйэкзальтированный почитатель Мадонны, идет еще дальше, воспевая ее в почтиэротических терминах. И напротив, средневековые поэты, описываявозлюбленную, «ангелизируют» ее, прибегая к религиозной терминологии.Мария становится идеалом не только нравственного, но и физическогосовершенства, предвосхищая образы Мадонн великих мастеров Возрождения.Это реакция на патриархальность христианства.В XII–XIII столетиях обостряется страх перед Дьяволом и его демонами –они воскресли перед ним в образах древних средиземноморских, кельтских игерманских духов, никогда окончательно не умиравших в его генетическойпамяти. В произведениях искусства всё чаще встречаются изображения адскихсил, и они становятся всё ужасней и уродливей, как бы предчувствуявосставших из ада чудовищ Босха и Данте.

Дьяволопоклонничество,ведьмовство и черные мессы становятся реальностью средневековойповседневности, а женщина (даже в эпоху культа Прекрасной Дамы) начинаетвосприниматься как орудие и порождение Сатаны. У Ле Гоффа естьчрезвычайно точное определение Средневековья: это «галлюцинирующееобщество» с его верой во всё потустороннее, сверхъестественное идьявольское3.Мистика, бурно расцветшая во всех сферах - как в церковной среде, так и внедрах еретических сект, приобретает в ту пору крайне болезненные и3Ж.

Ле Гофф. Цивилизация средневекового Запада. М., 1992. С. 154-177.15извращенно-маргинальные черты. Так, мистические тексты некоторыхфранцисканских поэтов – это иллюстрация мысли Л. П. Карсавина, что вовсякой мистике неизбежно присутствует некий неосознанный эротизм, частодоходящий до крайности. Высокому Средневековью, как писал Ю.

Лотман,вообще свойственна такая черта, как максимализм во всем: «Высшая степеньценности (святости, героизма, преступления, любви) достигается лишь всостоянии безумия».В итоге накопившееся в сознании средневекового человека напряжениедает выход в огромном взрыве пассионарности Крестовых походов, приведшихк неожиданным и судьбоносным последствиям для общественной жизниЕвропы. Великий натиск на Восток способствовал расширению не толькогеографического, но и духовного горизонта, вследствие чего изменилсяевропейский менталитет и европейская картина мира.

Столкнувшись с новойвысокоразвитой цивилизаций, во многом превосходящей европейскую,христианская Европа теряет ощущение собственной исключительности. Вовремя крестовых походов возникает и влиятельный религиозно-рыцарскийорден тамплиеров, ставший вместилищем не только всей системы знанийЗапада, но и сокровенной гностической мудрости Востока, приобретенной им врезультате знакомства с древними восточными учениями.В результате всех этих процессов – развития огромного количестваагрессивных ересей, болезненно-мистических настроений, глубоких измененийв самой католической теологии и столкновения с исламом – средневековыйчеловек оказывается перед лицом глубочайшего духовного кризиса. К началуXIII века этот кризис достигает наивысшего напряжения.

В 1215 году IVЛатеранский собор констатирует критическое состояние духовности иобъявляет важнейшими задачами борьбу с ересью (учреждение Инквизиции) иукрепление устоев. Одновременно церковь принимает в свое лонофранцисканское движение, стоявшее поначалу на почти революционныхпозициях по отношению к церкви. Этот момент запечатлен на известнейшейфреске Джотто: папа Иннокентий III видит во сне, как Франциск поддерживаетрушащееся здание храма.Ж.

Дюби, говоря об обновлении в сознании средневекового человека и опреодолении мировоззренческого кризиса, проводит справедливую параллельмежду деятельностью Франциска Ассизского и созданием огромногоготического собора. Таким образом, появление на исторической арене такойфигуры как Франциск Ассизский было обусловлено мировоззренчески.Во втором параграфе «Франциск Ассизский: слово и дело.Биография Франциска в свете средневековых источников» краткоочерчивается биография основателя францисканского движения на основесредневековых текстов различного происхождения.Комплекс источников, из которого мы черпаем фактические сведения ожизни Франциска Ассизского, довольно велик: это и документы городскогоархива города Ассизи, и церковные документы (указы, письма),многочисленные трактаты и исторические хроники, а также обширнаясредневековая агиография. При анализе этих текстов мы столкнулись с двумя16моментами.