Диссертация (Феномен бюргерства и повествовательный метод романов Томаса Манна), страница 9

Болееглубокая причина подобного обобщения лежит в апелляции к «формежизни» как общему культурному коду, чему в немецком языкесоответствует и само различение между бюргерством (Bürgertum) ибюргерским, «бюргерскостью» как качеством (Bürgerlichkeit).Vermittlung – Rezeption / Hrsg. H.-W. Hahn, D. Hein. Köln 2005; Schulz, A. Lebenswelt und Kultur desBürgertums im 19. Und 20.

Jahrhundert. München, 2005.98Siegrist. Op. cit. S. 562. Поскольку социальное разделение внутри бюргерства было гораздо сильнеечем, к примеру, различия между бюргерством и дворянством, Г. Зигрист предлагает взять за основуисследования бюргерства процессы и принципы, «оказывавшие влияние на процессы „бюргоризации“(Verbürgerlichung) и социализации» (Ibid. S.

561).99Tenfelde, K. Stadt und Bürgertum im 20. Jahrhundert // Wege zur Geschichte des Bürgertums / Hrsg. K.Tenfelde, H.-U. Wehler. Göttingen, 1994. S. 332.100Ср. также интерпретацию Г. Ленерта: «городское право, позднее гражданский кодекс, защита личнойсобственности дают уверенность, на основе которой и возможна гражданская свобода, либерализм.Развитие капитализма угрожало свободе многих людей, но это можно игнорировать, если ты крепкоукоренен в бюргерской идеологии. Т. Манн разделял древнее, сословное (altbürgerlich) представление обюргерстве. Он не ощущал своей принадлежности капитализму. Поскольку он уверенно чувствовал себяв бюргерской форме жизни, по крайне мере до захвата власти национал-социалистами, у него не былопотребности в идеологии, в новом праве, он был враждебен к разного рода идеологиям.Подтверждение этой враждебности он нашел у Ницше.

Эта враждебность и чувство уверенности старогобюргерства были для Томаса Манна залогом свободы, в которой он нуждался и которая была связана сосвободой фантазии, необходимой для творчества» (Lehnert, H. Der Taugenichts, der Geist und die Macht:Thomas Mann in der Krise des Bildungsbürgertums // Thomas Mann. 1875 – 1975. S. 75 – 94. Hier – S. 77 – 78).35Устойчивости бюргерского стиля жизни во многом способствоваласистема образования101 и роль культуры (в особенности литературы итеатра) как одного из способов поддержания определенного социальногостатуса.

«При этом в первую очередь речь идет не о содержании, а офункции: искусства могут быть бюргерскими не по содержанию илиформе, но благодаря их функции в жизненном распорядке»102. При всейкритике, которой бюргерство как посредственность и филистерствоподвергалось со стороны богемы, оно обладало достаточной глубиной ипластичностью для восприятия плюрализма культурной жизни, в томчисле и авангардных форм искусства.Вопрос о месте и роли литератора в бюргерском мире встал перед Т.Манном в самом начале писательского пути, когда он в 1893 г. взялся заиздание школьного журнала «Весенняя буря».

Острота, с которой Т. Маннощущал необходимость свободы для творчества, становится понятна изтого, насколько патетичны и эмоциональны его ранние высказывания описательстве как ремесле: «Да, как весенняя буря обрушивается напыльную землю, так обрушимся мы словом и мыслью на мир запыленныхмозгов, невежества и ограниченного, чванного филистерства, которыйстоит на нашем пути»103.

В этом отношении начинающий писатель вполневписываетсявидущуюотромантизманемецкуюлитературнуютрадицию104. Его своеобычность заключается в том, насколько четко онразделял сферу искусства и область обыденной жизни, которую называлбюргерской. Несмотря на интенсивность переживания разноприродностиобеих сфер, Т. Манн не видит необходимости выбора между ними, в егопонимании они вполне могут сосуществовать.

Эту возможность онзащищает101какпоотношениюк«бюргерскойдействительности»См.: Nipperdey, Th. Kommentar: „Bürgerlich“ als Kultur // Bürger und Bürgerlichkeit im 19 Jahrhundert S.143 – 148. Hier ‒ S. 145.102Ibid. S. 147.103Цит. по: Апт, С. К. Томас Манн. С. 14. Пер. С. Апт.104См.: Kurzke, Hermann. Thomas Mann. Epoche ,Werk, Wirkung. München, 1985. S. 42.36(«Послесловие» (1905), 14.2, 90), так и к литературной богеме,предпочитающей мирному сосуществованию с буржуазным миромпринципиальный разрыв с ним.Поводом для формулировки и открытого высказывания своейпозиции, послужила для Т. Манна реакция на «Будденброков» в егородном Любеке, увидевшем в романе пародию и недостойную насмешку, атакже возмущение семьи жены писателя Кати Прингсхайм новеллой«КровьВельзунгов»(1905)105.Встатье1905г.«Послесловие»,опубликованную в любекской газете, Т.

Манн пишет: «Я сказал себе„бюргерские законы очевидным образом отличаются от тех, по которымживу я, но я прибегаю, как и все остальные, к их защите, признаю их и,если и вступаю с ними в конфликт в моем творчестве, то воспринимаю этокак несчастье, которого, к сожалению, нельзя избежать и последствиякоторого мне придется взять на себя“» (14.2, 88 - 89).Писатель жил в это время в Мюнхене, одном из основных центровкультурной жизни Германии. По воспоминаниям Кати Манн, в их доме вразное время бывали «Гессе, Гофманнсталь, Йозеф Понтен, Бруно Франк,Эрнст Бертрам, Жид, Ведекинд, Генрих Манн, Бруно Вальтер, ГуставМалер,Фуртвэндлеримногие,многиедругие»106.Вглазахсоотечественников Т.

Манн постепенно приближался к Г. Гауптману,считавшемуся представителем немецкой культуры. Тем не менее, Т.Манну было принципиально важно мнение любекского общества. В 1906г. он публикует по тому же поводу статью «Бильзе и я», которая считаетсяего первым полноценным теоретическим заявлением. Это снова оченьличное заявление, но в нем речь идет о таинственной природе искусства,требующего служения и жертв со стороны художника и, соответственно,105Историю «литературного скандала», спровоцированного «Будденброками» см.: Detering, H. Lübeckund die letzten Dinge.

Eine Skandalgeschichte von und mit Thomas Mann // Thomas Mann. Ein Klassiker derModerne / Hrsg. Ortsvereinigung Hamburg der Goethe-Gesellschaft in Weimar. Halle a. S., 2001. S. 27 – 43;Thomas Manns «Buddenbrooks» und die Wirkung / Hrsg. W. Rudolf. Bonn, 1962.106Mann, K. Op. cit. S. 68. Катя Манн особенно подчеркивает симпатию, возникшую между ее мужем и Г.Гессе.37их понимания и высокой оценки со стороны читателя: «что всякоевоплощение, создание, творение есть боль, борьба и мучение, наверное,всем известно; это следует знать и не стоит ставить в упрек писателю, еслион, захваченный творчеством, обойдет своим вниманием человеческие иобщественные обстоятельства, которые мешают его делу» (14.2, 106).

Вэтом отношении Т. Манн мог рассчитывать на благосклонность своихчитателей,посколькуапеллировалкобщепризнаннымценностямнемецкого бюргерства107. Кроме того, в подобной интерпретацииявственно слышны отзвуки ницшеанского понимания роли философахудожника, творца и страдальца; в ней узнается не только Тонио Крегер,но и Ганно Будденброк и Густав фон Ашенбах. Т. Манн увлечен выходомза границы бюргерского миропорядка, и плодотворность этого будетисточником вдохновения вплоть до последних произведений писателя.Статья «Бильзе и я» выдержала несколько переизданий, попредисловиям к которым можно проследить динамику размышлений Т.Манна о связи искусства с реальностью.

В предисловии к четвертомуизданию1910г.формулировкиписателясвободнееотбылойэмоциональности и больше похожи на программные заявления. Основноетребование, предъявляемое обществу, ‒ это необходимость восприниматьпроизведение искусства «высвобожденным из сплетения бюргерскихотношений и обстоятельств» (14.2, 289) «как нечто абсолютное и вбюргерском кругу не подлежащее обсуждению» (14.2, 290).Защищая свободу художника и автономность искусства, Т. Манн,тем не менее, воспринимал его как часть общественного уклада, который вего понимании был прочно связан с бюргерством вплоть до Первоймировой войны.

«Сегодня не нужно производить безвкусицу, чтобы быть107Ср. Т. Ниппердей: «Искусства стали средством интерпретации жизни, они входили в жизнь каждогосерьезного человека» (Nipperdey, Th. Wie das Bürgertum die Moderne fand. S. 24).38экономически успешным» (14.2, 230)108, ‒ пишет он в 1910 г. внеопубликованном фрагменте, ответе на вопрос о социальном положенииписателей в Германии.

Так же консервативны и пути примирениябюргерского общества и людей искусства, предлагаемые писателем: «Чтомогло бы помочь, так это официальные знаки почета, которые хочетсявидеть бюргеру перед тем, как проявить уважение. Это ордена,профессорские звания, фраки с пальмовыми ветвями109, кресло академика(fauteuil)» (14.2, 230)110. Характерна оговорка писателя после подобногопризыва, грозящего утратой творческой независимости художника:«Придутся ли все эти прекрасные вещи по вкусу гению, свободе, демону ‒совсем другой вопрос» (14.2, 230).

Признания и безоговорочного почтениятребует, таким образом, не столько труд художника, сколько его полнаянезависимость от бюргерских норм. Т. Манн аргументирует всеправиеискусства, апеллируя к его социальной значимости и к тем самымбюргерским ценностям, которые, казалось бы, оно нарушает: «духлитературы (Der literarische Geist) […] самое благородное, высокоеоткровение человеческого духа в принципе (die vornehmste, die höchsteOffenbarung des Menschengeistes überhaupt).

Это он пробуждает пониманиевсегочеловеческого,поощряеткблагонравию,благородству,образованию, ослабляет силу глупых убеждений и предрассудков и,способствуясмягчениюнравов,подготавливаетксомнению,справедливости и благу» (14.2, 229).Искусство в подобной интерпретации фактически занимает месторелигии, а художник – жреца111. Банальность этого заявления не отменяет108Манн, Т.

[Общественное положение писателя в Германии] ([Die gesellschaftliche Stellung desSchriftstellers in Deutschland]), отрывок от 7.III.1910.109Специальная одежда для академиков Французской Академии – фрак с воротником и лацканами,расшитыми зелеными пальмовыми ветвями (habit vert).110Т. Манн осознавал «банальность» своего высказывания, что не умаляет, однако, его важности. Ср.четвертое предисловие к «Бильзе и я»: «речь идет о человеческих делах, в литературном окружении всеэто покажется тривиальным» (14.2, 289).111Ср. наблюдение Г. Ленерта, в котором исследователь противопоставляет друг другу бюргерскийморальный императив и унаследованное Т.

Манном от романтиков стремление к секуляризации39его значимости. Т. Манн прибегает к нему в своих статьях, желая упрочитьсвое положение, составляющее для него предпосылку творчества112. Приэтом он воспринимает бюргерство, исходя из собственного писательскогоопыта, руководствуясь особой логикой литературного поля113. Какследствие, бюргерство в его понимании ‒ это весь прочий мир, которыйживет по отличным от мира искусства законам, и в который входит какуниверситетская профессура, так и промышленники и политики114.Т.