немцы выступили с целым рядом проектов по урегулированию чешско- немецкого противостояния, и получили повод осознать себя как единое и компактное сообщество.

В целом, именно на консервативную эпоху пришелся момент, когда позиции немцев в Богемии впервые подверглись серьезному чешскому натиску, причем не только в языковом вопросе. В 1883 г. немцы впервые перестали править бал в богемской политике, уступив чехам на выборах в земский сейм. Наконец, 14 лет правления Тааффе – период достаточно длительный и, в силу бессменности кабинета отличавшийся относительно последовательным курсом. Все это позволяет рассмотреть его как отдельную эпоху в политической истории богемских немцев, со своей внутренней логикой и уникальным содержанием.

Объектом исследования становится немецкобогемское сообщество, рассматриваемое как самостоятельный элемент австрийской реальности. Предмет изучения – политическая и общественная жизнь чешских немцев в сложившейся в указанный период новой конфигурации сил, а также механизмы утверждения и сохранения идентичности богемских немцев в новых для них условиях – как на теоретическом, концептуальном уровне, так и в повседневных практиках.

В свете вышесказанного научная новизна исследования обусловлена рядом факторов. Можно констатировать тот факт, что в отечественной историографии нет специального исследования, посвященного истории австрийского и, тем более, богемского германства в рассматриваемую нами эпоху. Зарубежная наука уделила этой проблеме значительно больше внимания, однако имеющиеся исследования все же не создают подробной картины именно немецкобогемской истории. Австрийские исследователи, уделяя много внимания политической жизни Дунайской монархии, все же склонны рассматривать ее как единое целое, не акцентируя внимание ни на роли богемского элемента в немецкоавстрийской политике, ни на богемских

сюжетах в целом. Последние заслужили куда большего внимания со стороны чешских исследователей. В свою очередь, в их стане заметна другая тенденция – при изучении чешско-немецкого конфликта, как правило, ставится во главу угла чешская национальная политики, тогда как немецкое движение выступает своего рода фоном. Те немногие работы, что посвящены избранному нами предмету изучения, как правило, представлены отдельными статьями, пока лишь пунктирно намечающими основные вехи истории богемских немцев. Наконец, нет специальных исследований, фокусирующих внимание на Богемии именно в консервативную эпоху. В большинстве работ рассматривается более широкий временной промежуток (например, 1848–1914 гг.), а основное внимание уделено классическим сюжетам в этих хронологических рамках: революции 1848 г., дуалистической системе, предвоенным годам и распаду империи.

Таким образом, целями исследования становятся многосторонняя характеристика общественно-политической жизни богемских немцев в указанный период и анализ теории и практики попыток сохранить их прежние привилегированные позиции в новых условиях.

Для реализации поставленных целей представляется необходимым сформулировать следующие задачи:

1. выяснить, каким было организационное и идеологическое развитие немецких политических сил в эпоху правления Тааффе, уделив особенное внимание трансформации их подхода к национальному вопросу;

2. рассмотреть немецкую политику на региональном – богемском – уровне, проанализировать немецкий концепт разрешения межнационального конфликта в Богемском королевстве и его роль в попытках найти почву для чешско-немецкого компромисса;

3. остановиться на одном из ключевых механизмов транслирования идеи немецкобогемской идентичности – деятельности добровольных союзов и обществ и их месте в жизни немецкого сообщества в Богемии;

4. реконструировать настроения богемской (преимущественно немецкоязычной) общественности и ее восприятие политической жизни Австрии и чешско-немецкого сосуществования при помощи материалов нетрадиционного источника – сатирической печати.

Эти задачи будут решены в рамках соответствующих им четырех глав, внутри которых повествование строится по хронологии событий.

Методологические основы работы включают в себя несколько позиций. Во-первых, классические методы исторического исследования, ключевым среди которых стал историко-генетический метод. Его использование позволило представить изучаемые явления в динамике, воссоздав причинно-следственные связи между ними. Наиболее оправданным оказался проблемно-хронологический подход к изложению материала, сопряженный с опорой на принцип историзма.

При рассмотрении проблематики национализма и механизмы воплощения в жизнь тех или иных национальных концептов опорой стали разработки теории национализма, сформулированные в последние десятилетия XX века ⁸ . Принципиальным в этом подходе становится представлении о нации как не об естественно свойственной людям общности, а как об искусственном конструкте, созданном в Новое время. Такой «рукотворно» изобретенный образ, содержащий в себе определенный набор знаков, конструирующих идентичность и сигнализирующих о ней вовне, воспринимается как имманентно присущий его носителям и формирует своего рода «коллективный субъект».

В контексте восприятия нации как «воображенного» сообщества и применительно к реалиям многонационального государства важно обратить внимание на образ «Другого», играющий заметную роль в конструировании собственной идентичности. Именно на базе дихотомии «Я – Другой» формулируются отличительные для той или иной общности признаки.

⁸ Геллнер Э. Нации и национализм. М., 1991. Mapping the Nation. London, 1996. Хобсбаум Э. Нации и национализм после 1780 г. СПб., 1998. Андерсон Б. Воображаемые сообщества. М., 2001.

Воспроизведение этнических групп, в свою очередь, происходит благодаря необходимости поддерживать границы, отделяющие их от «Другого», образ которого становится столь же принципиальным для понимания идентичности той или иной группы, как и ее представление о собственном «Я» ⁹.

***

В заключение вводного раздела представляется необходимым сделать ряд оговорок, касающихся понятийного аппарата работы, а также некоторых особенностей, связанных с переводом тех или иных названий или понятий, не имеющих прямого аналога в русском языке.

Во-первых, речь идет о самом термине «богемские немцы». В конце XIX в. периодика и публицистика пользуется словом «Deutschböhmen», что можно перевести как «немецкие богемцы» или, более традиционно,

«богемские немцы». Эти два варианта и будут использованы в работе. Применение термина «судетские немцы» представляется некорректным в силу своей неаутентичности: он вошел в обиход лишь в начале XX века, хотя приграничные территории расселения немецкоязычного населения, разумеется, назывались Судетами и в предшествующий период.

В этом контексте уместно подчеркнуть, что данное исследование посвящено истории именно богемских немцев, основываясь на источниках соответствующего происхождения и концентрируясь на концепциях именно богемского устройства. Разумеется, многие тезисы и выводы можно с полным правом экстраполировать и на моравское немецкое сообщество, и – частично – на силезских немцев. Тем не менее, и Моравия, и Силезия, будучи частями земель короны св. Вацлава, все же были самостоятельными провинциями с собственными национальными реалиями и политическим развитием, поэтому их история заслуживает специального рассмотрения.

⁹ Подробнее об образе «Другого» и его роли в конструировании идентичности см. Барт Ф. Этнические группы и социальные границы. М., 2006; Creating the Other: Ethnic Conflict and Nationalism in Habsburg Central Europe. New York, 2004.

Впрочем, название «земли Чешской короны» все же употребляется в тех случаях, когда речь идет о всех трех коронных землях.

Кроме того, бесспорен тот факт, что значительный процент немецкоязычного населения Центральной Европы вообще и Богемии в частности составляли евреи. Однако этот тезис трудно формализуем – так как австрийские переписи того времени содержали лишь вопрос об обиходном языке, а не о национальности как таковой. В связи с этим невозможно точно ответить на вопрос о том, насколько многочисленным был еврейский элемент в немецкоязычном сообществе Чешских земель. В контексте нашего исследования это представляется возможным допущением: евреи охотно адаптировались в немецких кругах, и возможность их присутствия не оказывает значительного влияния на круг рассматриваемых здесь проблем.

Во-вторых, стоит остановиться на нескольких названиях, которые употребляются в связи с немецкими политическими партиями. Как правило, правящим консерваторам и в источниках, и в литературе противопоставляются немецкие «либералы», хотя содержание этого термина соответствует современному его пониманию лишь отчасти. Разумеется, центральноевропейский либерализм разделял классические либеральные ценности и использовал соответствующую риторику: личностные свободы, участие индивидуума в местном и государственном управлении, приверженность конституционным ценностям, вера в государство как гарант прогресса.

В то же время австронемецкому либерализму второй половины XIX в. были свойственны и некоторые специфические черты. Ключевой из них была безусловная поддержка централизаторской идеи как основополагающего фактора благоденствия империи и лояльность режиму в целом. Этот подход лег в основу всех австронемецких концепций государственно-политического развития и находился в непримиримом противоречии с федералистскими

идеями не-немецких народов Австро-Венгрии. Кроме того, австрийский либерализм был в значительной мере элитарным течением: многие его приверженцы происходили из знатных или состоятельных семей¹⁰.

В публицистике и других аутентичных источниках либералы также называются «левыми». Этот термин, безусловно, вводит в определенное заблуждение. Немецкие политики не были «левыми» в современном понимании этого слова. Это наименование следует, скорее, толковать в духе лексикона Французской революции и первой половины XIX века. Тогда

«левыми» назывались объединения, с различной степенью радикальности выступавшие против текущей политики и поддерживавшие либеральные по сути ценности – политические свободы, свободу предпринимательства и пр. Разумеется, ничего общего с социал-демократией или, тем более, коммунизмом термин в этом толковании не имел. Несмотря на то, что на политической сцене уже начали появляться левые в современном понимании силы, такие названия, как «liberale Linke», «Vereinigte Linke», «Vereinigte Deutsche Linke» на исходе XIX века оставались прочно закреплены в политическом лексиконе. В связи с этим наиболее уместен их прямой перевод.

¹⁰ Křen J. Dvě století Střední Evropy. Praha, 2005. S. 235.

Обзор использованных источников

Источниковой базой исследования стали документы и публикации, собранные, главным образом, в архивах и библиотеках Вены и Праги. Весь их массив можно разделить на несколько групп в соответствии с происхождением. Это архивные материалы, пресса, источники личного происхождения, публикации официальных документов, публицистика.

Корпус архивных источников составили фонды трех архивов: Австрийского государственного архива, Национального архива Чешской республики и Архива Праги. Чрезвычайно ценным для раскрытия проблематики работы стал фонд «Наследие Пленера» ¹¹ , хранящийся в Австрийском государственном архиве. Фонд содержит разнообразные документы, собранные самим политиком в течение жизни. Значение этой подборки кроется в той роли, которую этот деятель играл как в немецколиберальном лагере, так и в богемской политике. Все ключевые проекты и дискуссии 1880-90-х гг. в этих сферах если не проходили при его непосредственном участии, то, во всяком случае, неизбывно вызывали его интерес. Таким образом, в личном архиве Пленера оказались собраны материалы высокого информативного уровня.

Во-первых, это документы, связанные с внутренним развитием Конституционной партии и наследовавших ей политических образований. Их лидером политик был на протяжении почти всего рассматриваемого в работе периода. Среди них – проекты программ либеральных фракций, отчеты о

¹¹ Haus-, Hof- und Staatsarchiv. Nachlass Plener. Эрнст фон Пленер (Ernst von Plener, 1841-1923) – австрийский политик и государственный деятель, одна из ключевых фигур в австронемецком либеральном лагере. Родился в Богемии (Хеб) в семье Игнаца фон Пленера – также политика, министра финансов и торговли в либеральных кабинетах 1860-70-х гг., с 1873 года – члена палаты господ австрийского парламента. Политическая карьера Эрнста Пленера началась с дипломатического поприща – в 1865-1873 гг. он работал в австрийской миссии сначала во Франции, затем в Великобритании. С 1873 Пленер становится членом нижней палаты рейхсрата от торговой палаты Хеба и в два ближайших десятилетия фокусируется на парламентской работе, став одним из лидеров немецколиберального лагеря. Помимо рейхсрата, сферой интересов Пленера была и локальная богемская политика – сам будучи богемского происхождения, он активно пропагандирует необходимость всестороннего реформирования провинции с точки зрения национальной политики (вплоть до разделения на две независимые друг от друга области). Пик активности Пленера в богемском вопросе пришелся на эпоху правления Тааффе. После ухода последнего политик входит в коалиционное правительства Виндишгреца, заняв кресло министра финансов (1893-1895). С 1895 года – президент Счетной палаты Австро-Венгрии, с 1900 г. – член палаты господ.

прошедших парламентских сессиях, статьи и очерки членов партии, проливающие свет на внутренние дискуссии о тактике либералов. Все эти документы позволили в деталях рассмотреть трансформацию либерального лагеря на протяжении консервативной эры.

Во-вторых, Пленер активно участвовал и в разработке немецкой концепции переустройства Богемии по национальному принципу, поэтому его архив содержит также массу черновиков, проектов, публикаций, стенограмм заседаний комиссий сейма, посвященных богемской проблеме. Все эти источники легли в основу второй части диссертационной работы и позволили решить соответствующие исследовательские задачи. К сожалению, фонд Пленера систематизированы лишь условно (есть несостыковки в описях и фактическом содержании картонов). Это обстоятельство заставляет предполагать, что изученные документы могут быть дополнены и другими материалами.