Диссертация (Поэзия Бориса Пастернака 1920-х годов в советской журналистике и критике русского зарубежья), страница 12

¹⁸⁶ Там же.

¹⁸⁷ Адамович Г. Русская поэзия// Жизнь искусства. Пг., 1923. №2. С.3-4.

период и прорвался к солнцу зрелости» ¹⁸⁸. Мы видим, как в рецензии Бахраха начинает выстраиваться совершенно противоположная линия, ставшая впоследствии приоритетной в критике русской эмиграции.

1.4.2 Е.А.Зноско-Боровский¹⁸⁹

Эта линия была развита в рецензии на обе книги стихов Пастернака, написанной русским шахматистом, писателем и литературным критиком – Е.А.Зноско-Боровским. Рецензия публиковалась в «Воле России» в ноябре 1923 г. Для ее автора имя Пастернака долгое время не связывалось ни с реальным поэтом, ни с его творчеством. Искаженная информация о Пастернаке, доходившая из советской России (эмигрировал Зноско- Боровский в 1920 г.), не могла создать никакого представления о Пастернаке, поэтому рецензия была написана исключительно по читательским впечатлениям. Возможно, влияние на оценку Пастернака оказал отзыв на «Детство Люверс» (1922) М.А.Кузмина, человека, близкого автору рецензии. Кузмин, которому проза Пастернака весьма импонировала, тем не менее высказался пренебрежительно о его стихах:

«…Я не удивлюсь, если прекрасная, делающая событие в искусстве, повесть Б. Пастернака “Детство Люверс” пройдет менее замеченной, чем, скажем, стихи того же автора, несравненно слабейшие, но в которых отдана обильная дань формальному модничанью» ¹⁹⁰.

Первое, что отмечает Зноско-Боровский, ознакомившийся с двумя книгами Пастернака, – это непреодолимая сложность: «…Облик поэта, горизонт его идей, содержание его поэзии, все же и после прочтения их

¹⁸⁸ Черняк Я.З. Борис Пастернак. «Сестра моя жизнь». Издательство З.И.Гржебина. Москва 1922 г. Стр.136+3// Печать и революция. М., 1922. №3 (6). С.303

¹⁸⁹ Е.А.Зноско-Боровский (1884-1954) – шахматист, литератор, драматург, критик. Начал как драматург и театральный критик, сотрудничал с Мейерхольдом в 1910, печатался в журнале «Аполлон». Также был

редактором шахматных журналов, единственный из русских гроссмейстеров выиграл партию у Х.Р.Капабланки во время его турне по России в 1913. Шахматные деятельность и творчество Зноско- Боровского высоко ценил В.В.Набоков. В эмиграции (с 1920) писал статьи не только о театре, но и о русской поэзии.

¹⁹⁰ Кузмин М.А. Говорящие// Кузмин М.А. Условности. Пг., 1923. С.159.

остается нам неясен» ¹⁹¹. Причиной сложности автор называет намеренное искажение мира Пастернаком в духе авангардной живописи: «…себя и весь мир разбил поэт на тысячи осколков, в каждом из них любуется новыми, отрывочными отношениями, не сливающимися в одну цельную картину…» ¹⁹². Обратим внимание на типологическое совпадение: В.П.Правдухин обвинял Пастернака в том же самом. Замечаний о неудачном словоупотреблении и словотворчестве рецензент избегает, зато пространно говорит о нагромождении метафор, неубедительности ассоциативных ходов, пропущенных логических звеньях, неподходящих эпитетах. «В результате, получается несомненный хаос, в котором разобраться довольно нелегко, и многое в стихах г.Пастернака так и остается непонятным, особенно если на мгновение упустить из виду исходную, нарочито избранную точку отправления пьесы» ¹⁹³. По свидетельству Ахматовой, нейтральное в официальных документах эпохи, в поэтической среде «г.» обозначало человека, находящегося «вне литературы». Зноско-Боровский здесь, очевидно, высказывается о Пастернаке вдвойне недоброжелательно, играя одинаковым и не вполне очевидным для расшифровки сокращением двух слов с противоположным значением: «господин» и «гражданин». Этот выпад иллюстрирует формирующееся у части русской эмиграции убеждение, что Пастернак окончательно избрал для себя не только советское гражданство, но и должность советского поэта.

Вполне очевидно, что смысловое содержание пастернаковских стихотворений не удовлетворяет критика, который приписывает поэту излишнее внимание к созданию звуковой картины: «…Он пользуется всем возможным набором звуковых эффектов, на изобретение которых он большой мастер. Особое пристрастие он испытывает к многочисленным

¹⁹¹ Зноско-Боровский Е.А. Заметки о русской поэзии: Борис Пастернак (Борис Пастернак. Сестра моя жизнь. Изд. З.И.Гржебина. Берлин – Петербург – Москва, 1923. – Темы и вариации. Изд. «Геликон», четвертая книга стихов. Москва-Берлин, 1923)// Воля России, 1923, №18 (ноябрь). С.61.

¹⁹² Там же. С.61-62.

¹⁹³ Там же. С. 62.

аллитерациям, перед которыми бледнеют все находки символистов, и неправильным, сложным или усеченным рифмам» ¹⁹⁴. Само по себе такое пристрастие поэта к звуковым эффектам не преступление, но «от этого сам рассудок поэта, словно каким-нибудь химическим составом прожигается, покрывается налетом <…> Естественно, что размышлениям остается немного места в этих стихах…» ¹⁹⁵. Слово «футуризм» на страницах рецензии не встречается ни разу, но его тень все же маячит неподалеку, подсказывая главное слово обвинительного акта – заумь. Свою задачу Зноско-Боровский определяет как анализ приемов поэтики Пастернака, который должен прояснить ее смысл, однако никакого прояснения этот анализ не дает и по скрытому, но очевидному убеждению автора, дать не может, а скорее наоборот содействует еще большему распадению на осколки всей поэтической системы Пастернака.

Таковы итоги не столько доброжелательного, сколько заинтересованного критического отклика, финал которого словно подсказан соответствующим фрагментом рецензии Бахраха. Речь в нем идет о даровании Пастернака: «…Разовьет ли он его, проявив к себе строгость и требовательность, или утонет в доступной легкости и пряной угловатости своего стихосложения – вот центральный вопрос, на который ответить может только будущее» ¹⁹⁶. Еще через несколько лет степень сомнения в будущем пастернаковской поэзии стремительно возрастет на страницах эмигрантской критики. В статье «Поэзия и проза Пастернака», носящей характер итоговой, В.Вейдле напишет: «Некоторые строфы в последней книге Пастернака как будто говорят о том, что для него <…> возможны еще освобождение и выход. Но судьбе его мы не можем придавать слишком большого сверхличного значения; да и самая судьба

¹⁹⁴ Там же. С.68.

¹⁹⁵ Там же. С. 67. Ср. с формулировкой Цветаевой: «О Пастернаке и мысли. Думает? Нет. Есть мысль? Да. Но вне его волевого жеста: это она в нем работает, роет подземные ходы, и вдруг — световым взрывом — наружу. Откровение» (Цветаева М.И. Световой ливень// Эпопея, 1922, №3 (декабрь). С.31.)

¹⁹⁶ Там же. С.69.

эта еще темна» ¹⁹⁷. Эти слова будут произнесены в 1928 г., когда значимость поэтических открытий Пастернака в России была признана не только единомышленниками поэта, но и его непримиримыми оппонентами.

1. Единомышленники и адепты.

1.5.1 А.И.Ромм¹⁹⁸.

«Сестра моя жизнь» появилась в печати в мае 1922 г., первые рецензии на нее были практически мгновенным откликом – все они были написаны и вышли до конца лета 1922 г. (В.Я.Брюсов, Н.Н.Асеев, Я.З.Черняк, И.Г.Эренбург, М.И.Цветаева). Выше отмечалось поразительное единомыслие их авторов. Такое единомыслие было возможно именно в этот краткий период времени, когда эмигрантская и советская печать еще не были отделены друг от друга непреодолимыми преградами, когда З.И. Гржебин воспринимался как петроградский издатель и сотрудник Горького, когда И.Г.Эренбург мог искренне надеяться, что издаваемый в Берлине журнал «Вещь» будет официально распространяться в советской России и когда сама эмиграция еще не определилась и не поляризовалась окончательно. Особенно это касается ее берлинской части, к которой принадлежали в этот период крупнейшие литературные силы: М.И.Цветаева, В.Ф.Ходасевич, А.Н.Толстой, Андрей Белый, В.Б.Шкловский, Б.К.Зайцев, здесь же в это время находились В.В.Маяковский, М.Горький, И.Г.Эренбург¹⁹⁹. Однако на рубеже 1922-1923 гг. для Берлина наступило кризисное время. К моменту публикации рецензии А.А.Бахраха ситуация начала в корне меняться – Берлин постепенно пустел, русские литераторы разъезжались – кто обратно в

¹⁹⁷ Там же. С.470.

¹⁹⁸ А.И.Ромм (1898-1943) – поэт, переводчик, филолог, критик. Входил в Московский лингвистический кружок, работал в его президиуме, переводил «Курс общей лингвистики» Ф. де Соссюра, выпустил две

книги стихов. Сотрудничал в журналах «Гермес», «Гиперборей», «Мнемозина». Также известен как переводчик Флобера, Золя, Уэллса, и многих поэтов (Вийона, Гете, Шенье, Бодлера и др.). Во время войны застрелился из табельного оружия. Родной брат режиссера М.И.Ромма.

¹⁹⁹ Флейшман Л.С., Р.Хьюз, О. Раевская-Хьюз. Русский Берлин 1921-1923: По материалам архива Б.И.Николаевского в Гуверовском институте. Париж-М., 2003

советскую Россию, кто в другие европейские центры. Эпоха «России в Берлине» заканчивалась²⁰⁰. Одновременно происходил процесс размежевания между эмиграцией и Советами. Писатели делали выбор, который становился выбором их жизни. Оставшиеся за границей и поменявшие паспорта приобретали статус беженцев в принявших их странах и статус отщепенцев на родине. В этом новом положении нужно было формировать свое отношение не только к литераторам, вернувшимся в Россию, но и ко всей советской литературе, которая в весьма ужатом виде, но все же доходила до западных читателей. Таким образом, изменяющийся угол зрения на «Сестру мою жизнь» и на Пастернака в целом связан опять-таки не с особенностями личного восприятия рецензента, а именно с разворачиванием тех процессов, которые привели к разделению единого поля русской словесности на два автономных и сложно соотносимых друг с другом лагеря.

Очевидно, что и в советской России ситуация не стояла на месте. 1922-й год стал годом чрезвычайной активности не только в экономике и социальной сфере (переход к НЭПу произошел в конце 1921-начале 1922 г.), но также в литературной и издательской. Это оживление привело к возникновению двух радикальных группировок вокруг журналов «Леф» и

«На Посту», пришедшим к взаимному соглашению осенью 1923 г. и направившим общий удар против А.К.Воронского, редактора

«попутнического» журнала «Красная новь» ²⁰¹. «Этот альянс, – пишет

Л.С.Флейшман, – репетиция предстоящих в 1929-1930 г. драматических событий, в корне изменивших облик новой русской литературы – еще не приобрел того зловещего оттенка, который был свойствен позднейшей ситуации» ²⁰². Однако роль и значение «пролетарских» писателей заметно возросли, как явственно обозначилось и их размежевание с «попутчиками». Вполне естественно, что стремительно меняющаяся ситуация не могла

²⁰⁰ См. об этом: Струве Г.П. Русская литература в изгнании. New-York, 1956.

²⁰¹ Динерштейн Е.А. А.К.Воронский: В поисках живой воды. М., 2001. С. 130-139.

²⁰² Флейшман Л.С. Борис Пастернак в двадцатые годы. С.41.

обойти стороной литературную критику. К началу 1923 г. в оценках

«Сестры моей жизни» появились новые ноты.

Пожалуй, впервые они прозвучали в рецензии А.И. Ромма²⁰³ на

«Сестру мою жизнь», опубликованной в январе 1923 г. в калужском литературно-художественном двухнедельнике «Корабль». Александр Ромм принадлежал к близкому Пастернаку кругу, дружил с братьями Б.В. и Л.В.Горнунгами, играл видную роль в Московском лингвистическом кружке (МЛК), заседания которого посещал Пастернак. Факт их личного знакомства не вызывает сомнений²⁰⁴. В ноябре 1922 г. МЛК обратился в Госиздат с предложением подготовить ряд книг по истории русской поэзии после символистов. Серия должна была состоять из четырех выпусков:

«Петербургский классицизм», «Центрифуга», «Футуризм», «Имажинисты» (в редколлегию вошли Г.О.Винокур, М.М.Кенигсберг и А.И.Ромм)²⁰⁵. Вполне вероятно, что рецензия А.И.Ромма была связана с этой большой работой. Впоследствии, весной 1923 г. Ромм активно привлекал Мандельштама и Пастернака к работе в МЛК, надеясь установить прочные связи с поэтами-современниками и направить в новое русло заседания кружка, начинавшего угасать. Этим планам не суждено было осуществиться: «23.VII 1923 в заявлении, направленном в президиум МЛК, Ромм констатировал: “Попытки вспрыснуть Кружку шприц Мандельштама и Пастернака — камфарма <sic!> для все равно умирающего”» ²⁰⁶. Однако несомненна личная увлеченность Ромма поэзией Пастернака, что с первого взгляда бросается в глаза при чтении его рецензии.

Прежде всего Ромм резко отделяет Пастернака от современных ему течений, резче всех – от футуризма. В его представлениях Пастернак так самобытен и ярок именно вследствие особенного избранного им пути –

²⁰³ Об А.И. Ромме см.: Александр Ромм: Стихи 1927-1928 гг.: Публикация и вступительная статья Михаила Гаспарова// “Toronto Slavic Quarterly”, 2002, № 2 <http://www.utoronto.ca/slavic/tsq/tsq.html>.

²⁰⁴ 14 апреля 1921 года в МЛК состоялся доклад А.И.Ромма «Возможен ли критерий, отличающий поэтическую речь от непоэтической», на котором Пастернак вполне вероятно присутствовал,

²⁰⁵ Якобсон Р.О. Московский лингвистический кружок: Подготовка текста, публикация, вступительная заметка и примечания М. И. Шапира// Philologica 3, 1996. С. 363.

²⁰⁶ Там же. С. 372.