Диссертация (Поэзия Бориса Пастернака 1920-х годов в советской журналистике и критике русского зарубежья), страница 15

²⁴⁵ Там же. С.73.

²⁴⁶ Там же. С.74.

²⁴⁷ О значении интонации у Пастернака писал также Н.Степанов в рецензии на «Две книги» (Звезда, 1927, №11)

²⁴⁸ Письмо к С. Чиковани от 6 октября 1957// Пастернак Б.Л. ПСС. Т.10. С. 266.

Маяковским находили у меня задатки ораторские и интонационные. Это неправильно. Их у меня не больше, чем у всякого говорящего» ²⁴⁹.

Из концепции Асеева следует, что интонационная выразительность пастернаковской поэзии делает ее подобной горячей ораторской речи, адресованной читателю-современнику. И даже если «биографические сведения эпохи» не отражены непосредственно в его текстах, то поэзия эта все равно революционна по интонации. Этот аспект рецензии – безусловный повтор на новом уровне брюсовско-черняковской линии в оценке «Сестры моей жизни». Однако теперь, в 1923 г., это утверждение в устах убежденного лефовца Асеева на фоне провозглашенного приоритета литературы факта звучит по меньшей мере непоследовательно. С точки зрения его непримиримых соратников, «биографические сведения эпохи» обладают безусловным приоритетом над интонационными особенностями стиха. Асеев, чувствуя это, выстраивает свой текст по ленинскому стандарту: «шаг вперед, два шага назад» ²⁵⁰.

Расхожее обвинение пастернаковской поэзии в асоциальности и непонятности, вытекающее из ее тематики, Асеевым осуждается («погромно-кликушеские тенденции»), но не опровергается: «нужно и должно признать необходимость и закономерность существования наряду с “читаемой” литературой – литературы “изучаемой”, не служащей непосредственно для практических целей широкого немедленного потребления. Ведь не читают же как агитку теорию относительности?» ²⁵¹ Другими словами, поэзия Пастернака асоциальна, но к ней и нельзя предъявлять требование актуальности, потому что это поэзия вообще не для читателя, а для исследователя, в лучшем случае – для поэта. (Можно представить себе, какое раздражение эта гипотеза должна была вызвать у

²⁴⁹ Пастернак Б. Л. Люди и положения// Пастернак Б.Л. ПСС. Т.3. С. 325. Считаем возможным привести здесь эти поздние высказывания Пастернака по двум причинам: во-первых, они прямо адресованы Асееву в связи с его статьей «Организация речи», во-вторых, пользуемся свидетельством самого Пастернака о его прекрасной ситуативной памяти, которая позволяла ему править ранние тексты без ущерба для их первоначального замысла.

²⁵⁰ Название книги В.И.Ленина, изданной в Женеве в 1904 году и посвященной кризису в РСДРП.

²⁵¹ Асеев Н.Н. Организация речи: Б.Пастернак. «Темы и вариации». 4 книга стихов. К-во «Геликон», М.- Б. 1923 г. Стр.125// Печать и революция, 1923. Кн.6. С.74.

Пастернака, который мечтал, чтобы его стихи «были понятны зырянам»). Скорее всего Асеев не сам пришел к этой мысли, а практически процитировал слова Маяковского из некролога В.Хлебникову: «Хлебников

• не поэт для потребителей. Его нельзя читать. Хлебников – поэт для производителя» ²⁵².

Асеев переходит к анализу книги «Темы и варьяции», которая уже косвенно сближена по сложности с теорией относительности. Задачу свою автор видит в следующем: доказать, что, несмотря на свою видимую асоциальность, «вопреки и наперекор» своим субъективным эмоциям, Пастернак «представляет огромную двигательную и организационную силу».

Первый аргумент Асеев основывает на эффекте обманутого ожидания – Пастернак сопоставляется с важными и близкими ему явлениями, представленными в нетрадиционном свете: марбургская школа, во многом определившая его мировоззрение, карикатурно изображается как «школа здоровенных немецких идеалистических оплеух». Не представляющий себя оторванным от европейской культуры, Пастернак, оказывается, стал свидетелем ее крушения²⁵³. На редкость выразительное, в том числе и в стилистическом плане, сравнение Асеева резко отделяет Пастернака от Ходасевича: «Разве это желчный ипохондрик типа Ходасевича оплевывает предсмертной мокротой все вокруг себя?» ²⁵⁴. Во всех элементах этой характеристики Пастернака «от противного» заключена «философия» эпохи, уже проведшей резкую разделительную черту между своими и чужими, и ее стилистика, которая вскоре станет востребованной в самой авторитетной журналистике.

²⁵² Маяковский В.В. В. В. Хлебников//Маяковский В.В. Полное собрание сочинений: В 13 т. М., 1955— 1961. Т. 12. С. 23.

²⁵³ Ср.: Шкловский писал о Пастернаке времени его пребывания в Берлине: «Человек он западной культуры, по крайней мере ее понимает, жил и раньше в Германии…» (Шкловский В.Б. Жили-были. М., 1964. С.169).

²⁵⁴ Асеев Н.Н. Организация речи: Б.Пастернак. «Темы и вариации». 4 книга стихов. К-во «Геликон», М.- Б. 1923 г. Стр.125// Печать и революция, 1923. Кн.6. С.75.

Отрицательная программа ясна. В чем же заключена положительная? Асеев избирает для Пастернака должность «словесного инженера главной магистрали русской поэзии». И, вероятно, заимствует этот образ из статьи Мандельштама «Буря и натиск», где «поэтом-инженером, специалистом, организатором труда» ²⁵⁵ назван сам Асеев (ср.: в статье Асеева Пастернак носит титул «организатора речи»).

Словарь поэзии Пастернака богат самыми неожиданными сравнениями, при этом незаменимыми по точности и всегда связанными с первичными, обиходными значениями. Сравнения эти подаются с ораторской интонацией и с установкой на разговорную речь. И тут вступает в силу главный аргумент Асеева против обвинений пастернаковской поэзии в асоциальности и бесполезности: «Разве это не речевое построение агитационного характера? Строй по этому каркасу политическую речь – при соблюдении той же свежести и силы сравнений – она останется образцом синтаксического равновесия и напряженности фразы» ²⁵⁶. Нужно заметить, что Асеев хитро лавирует между подводными рифами, пока для него, по-видимому, равно опасными – ни ЛЕФ, ни Пастернак не могут обвинить его в отступничестве. Но уже сама необходимость защитить позиции Пастернака и попытка любыми средствами доказать значимость его поэтической работы говорит о смещении перспективы. Не случайно свою статью Асеев не начинает, а заканчивает пассажем о ее задачах, имеющим открыто дидактический характер: «дать руководящие указания при подходе критики и читателя к этому огромному дарованию без близорукой невнимательности, ведущей к досадным толчкам и ушибам о внезапно выдающийся, а на самом деле органически цельный феномен» ²⁵⁷.

Чуть позже более определенно, но в том же направлении выскажется о пользе пастернаковской поэзии и Маяковский. В своей речи на Первом

²⁵⁵ Мандельштам О.Э. Буря и натиск// Мандельштам О.Э. Собрание сочинений в 4 томах. Т.2. С.297.

²⁵⁶ Асеев Н.Н. Организация речи: Б.Пастернак. «Темы и вариации». 4 книга стихов. К-во «Геликон», М.-Б. 1923 г. Стр.125// Печать и революция, 1923. Кн.6. С. 76.

²⁵⁷ Там же. С.78.

московском совещании работников левого фронта искусства в январе 1925 г. он найдет сходную сферу применения для поэтических открытий Пастернака: «Для нас интересны, конечно, не те лирические излияния, которые т.Пастернак в своих произведениях нам показывает, не та тематическая сторона его работы, а вот работа над построением фразы, выработка нового синтаксиса. Путем опускания отдельных слов создается более компактная масса, которую опытный работник может применить для газетного языка²⁵⁸ ». В.А.Катанян вспоминает, как Маяковский с сожалением сказал Пастернаку: «Ваши стихи все-таки еще стихи» ²⁵⁹.

Остается заметить, что статья Асеева для 1923 г. – текст нового типа, еще рельефнее, чем рецензия Ромма, выявляющая особенности происходящих и отчасти уже произошедших изменений в общественном сознании. Пастернак из абсолютного победителя, в том числе и победителя Маяковского, каким он представал по критическим отзывам годичной давности, неотвратимо превращался в побежденного. Все то, что было сказано о нем первыми рецензентами, наиболее объективными и проницательными: творческая зрелость, пушкинская простота формы, углубленный лиризм, при этом позволяющий передать точную картину мира, острая современность и революционность взгляда, наследование европейской и русской традиции и т.д. – оказалось совершенно неважным в новых условиях. Эти установки даже не опровергались в силу их абсолютной несущественности. Новые требования, которые еще не предъявлены Пастернаку со всей жесткостью, состояли в актуальности (отражение событий эпохи), социальности, утилитарности, доступности. Асеев в своей рецензии попытался нащупать ту счастливую точку, на которой, как ему казалось, Пастернаку можно было бы устоять.

²⁵⁸Маяковский В.В. Выступление на Первом Московском совещании работников левого фронта искусств 16 и 17 января 1925 года// Маяковский В.В. Полное собрание сочинений в тринадцати томах. Т.12 (Статьи, заметки и выступления. Ноябрь 1917—1930). М, 1959. С.281-282. О тех же «выпущенных, посредствующих звеньях» писал в своей рецензии А.Е.Зноско-Боровский, однако в них он видел скорее недостаток поэтики, приводящей к странности ассоциаций и затемненности смысла.

²⁵⁹ Катанян В.А. Распечатанная бутылка. Нижний Новгород, 1999. С.118.

1. Галиматья вместо поэзии

   1. Б.Е.Гусман²⁶⁰

Обвинения, действительно, уже висели в воздухе. Недовольство Пастернаком, которое всерьез еще не могло быть озвучено в радикальной левой печати, выразилось в книге «Сто поэтов: литературные портреты», вышедшей из-под пера… музыканта. Б.Е.Гусман, недавно вернувшийся в Москву из Нижнего Новгорода, где уже попробовал себя в редакторской должности, теперь работал заведующим театральным отделом «Правды», но все же к поэзии прямого отношения не имел. Кажется, именно периферийность этого издания и не включенность Гусмана в большой литературный процесс показывает, насколько опасения политически чуткого Асеева относительно Пастернака были оправданы. В предисловии Гусман особенно подчеркивал, что пишет не критические статьи, а

«портреты», и отказывался оценивать портретируемых поэтов, оставляя это право за критиками, что не всегда ему удавалось. В критическом отзыве на его книгу читаем: «Он хочет остаться объективным, но в той или иной форме дает свою оценку поэтам; он хочет пользоваться только цитатами из разбираемых им авторов, но подбор цитат выдает его симпатии. Читатель явно чувствует отношение – положительное или отрицательное – портретиста к изображаемым им портретам» ²⁶¹. В случае с Пастернаком стремление быть объективным привело к тому, что автор добровольно взял на себя функцию общественного обвинителя. Выражая свою личную точку

²⁶⁰ Б.Е. Гусман (1892-1944) – театральный и литературный критик, музыкант. Учился в Петербургской консерватории по классу скрипки, играл в Симфоническом оркестре. После революции стал редактором газеты «Нижегородская коммуна», а с 1921 -- зав. Театральным отделом «Правды». Затем перешел на административные должности, работал заместителем директора Большого театра, в Управлении центрального радиовещания, в Комитете по делам искусств при Совете Министров. Писал сценарии для советского кинематоргафа. Фактически книга «Сто поэтов» явилась единственным трудом Гусмана в области филологии и литературной критики.

²⁶¹ Оленев С. Гусман Б. 100 поэтов: Литературные портреты. Без места, 1923 [рецензия]// На посту, 1923.

№1. С.191.

зрения на поэзию Пастернака, он предъявил ему ровно те претензии, которые хотел предупредить своей статьей Асеев.

Гусман начинает свой очерк с подборки пастернаковских цитат о поэзии. Обратим внимание на эти высказывания, выбранные, конечно, крайне субъективно: «Действительность, разлагаясь, собирается у двух противоположных полюсов: Лирики и Истории», «Поэзия подыскивает мелодию природы среди шума словаря, и подобрав ее, как подбирают мотив, предается затем импровизации на эту тему», «Задача искусства в том единственно, чтобы оно было исполнено блестяще», «Искусство не фонтан, а губка». Из предвзято составленного конспекта пастернаковской эстетики можно легко сделать выводы об оторванности его поэзии от действительности, о погруженности поэта в личный мир переживаний в противовес большим событиям истории, об авторском эгоизме и сосредоточенности на самом себе и мире собственных образов. «Для Бориса Пастернака, – резюмирует Гусман, – факты жизни, природы и истории не более, как материал для стиха, как “мелодия”, которую надо найти “среди шума словаря”, чтобы потом “блестяще” – обязательно “блестяще”, иначе это не искусство, – чтобы потом “блестяще” “импровизировать на эту тему” <…> И часто эта импровизация так далеко уносится от первоначальной темы, что вы только в звуках уловите ее отдаленный рокот, только в ритме почувствуете ее дыхание» ²⁶². Итак, даже объективные события переводятся поэтом в субъективную сферу, теряют свою плоть и кровь и превращаются в лирическую мелодию – тему для импровизации. Обратим внимание, как переворачивается в этом суждении тезис Черняка, заявлявшего, что с помощью лирических средств Пастернак умеет передать чувство истории. Слово «блестяще», которое Гусман повторяет трижды в пределах одной фразы, особенно раздражает его. Это пастернаковское «блестяще» (то есть с возможным приближением к

²⁶² Гусман Б.Е. Сто поэтов: Литературные портреты. Тверь, 1923. С. 207.

совершенству) он понимает по-своему – для того, чтобы блеснуть, то есть ради собственной славы.

Гусман приводит в пример стихотворение Пастернака

«Заместительница» из «Сестры моей жизни» и делает его фрагментарный звуковой анализ, сопровождая следующим выводом: «Перечтите это еще раз и вы с трудом уловите смысловое значение этих строк, но стремительный поток этих ”п”-“р” и “г”-“я” сначала, “т”-“д” и “к”-“ш” потом, захлестывает вас, сбивает с ног и увлекает ритмом и музыкой этой скачки “во весь опор”. Поток этих букв часто уносит Бориса Пастернака далеко от того смысла, который может быть дан в их сцепленьи. Он сливает их в бурные и шумные ручьи своей лирики, подчиняя их своей воле, своему хотению. “Шум словаря” податливая глина в руках мастера- поэта» ²⁶³. Выражение «мастер-поэт», конечно, употреблено здесь в сниженном значении. Мастер – здесь скорее фокусник, фигляр, способный из обычного словесного материала сделать все, что душе угодно, при этом нисколько не заботясь о сохранении смысла²⁶⁴. Вспомним о разночтениях в употреблении по отношению к Пастернаку слова «ремесленник» –