Диссертация (972187), страница 29
Текст из файла (страница 29)
В XIX сонетеиспользован тот же глагол: «В душе торги Риальто,/Я меняю локон на локон наэтом базаре» (“The soul’s Rialto hath its merchandize;/I barter curl for curl upon thatmart”) 531. В одном из писем поэтесса просит называть её кратким прозвищемтак, как называют дома: «Ба (Ba)…и это говорите Вы!» 532. В XXXIII сонетеавтор осмысливает эту просьбу: «Да, называй меня этим прозвищем – и я,правда,/ <…> отвечу» (“Yes, call me by that name – and I, in truth,/ <…>willanswer”)533.Далее, помимо системы метафорических концептов, особый интерес525Gallienne L.
R. The Loves of the Poets. New York: The Baker & Taylor Company, 1911. P.11.Browning E. B. Sonnets from the Portuguese and Other Poems. Mineola, NY: Courier Corporation, 2012. P.36.527Ibid. P.38.528Ibid. P.39.529Ibid. P.35.530Browning R., Browning E. B. The Letters of Robert Browning and Elizabeth Barrett Browning. New York: Harper& brothers, 1898. Vol.1. P.300.531Browning E. B. Sonnets from the Portuguese and Other Poems. Mineola, NY: Courier Corporation, 2012. P.31.532Browning R., Browning E. B. The Letters of Robert Browning and Elizabeth Barrett Browning. New York: Harper& brothers, 1898. Vol.1.
P.336.533Browning E. B. Sonnets from the Portuguese and Other Poems. Mineola, NY: Courier Corporation, 2012. P.37.526126представляет образ цветов в цикле. В переписке с подругой Э. Б. Браунингчасто рассказывает о цветах, принесённых Робертом Браунингом, в основном,это «розы, примулы и нарциссы» 534. Но в цикле обнаруживается большееразнообразиецветов ирастений. Возможно, чтоупоминаниецветовподразумевает не только автобиографичность текста, но и несёт смысловуюнагрузку.
Дело в том, что в викторианской Англии цветочная символикаявлялась значимым феноменом культурной жизни общества. В исследовании,посвящённом значению цветов в культурной и литературной перспективе,«Язык цветов: история», автор замечает: XIX век был временем цветоводства,когда появлялись новые сорта растений. Сад становится объектом искусства, ане только лишь имитацией природы. Цветы становятся элементом декора;посуда, обои и ткань с цветочным орнаментом приобретают популярность.Цветы стали модной частью одежды: женщины и мужчины теперь украшалицветами одежду не только на такие торжественные события, как свадьба 535.
В1825 году Генри Филипс опубликовал книгу «Цветочные эмблемы», котораястала популярным руководством по символике цветов. В предисловии онпишет: «Язык цветов стар, как мир, а древность цветочных эмблем велика также, как и сама любовь <…> это оригинальные картины, представляющиесяодним для взгляда, и другим для понимания»536.
Книга демонстрируетотношение викторианцев к цветам как к секретным посланиям, что былообусловлено,помнениюК.И.Шарафадиной,культурнойатмосферойвикторианской Англии: «Внешняя благопристойность, респектабельность ипуританская мораль диктовали чрезмерную избирательность в речи, лицемериев поведении, заставляющее скрывать истинные и естественные чувства. Можнопредположить, что фетишизация викторианского образа жизни и подтолкнуларазвитие цветочного кода на новой почве» 537. Та или иная комбинация цветов,таким534образом,моглапередатьтайноесообщение(особенномеждуThe Brownings’ Correspondence: In 25 vols / Ed. by R.Hudson, P.Kelley, S.Lewis.
Winfield: Wedgestone Press,1994. Vol.12. P.113.535Seaton B. The Language of Flowers: a History. Charlottesville; London: University press of Virginia, 2012. P.5-7.536Phillips H. Floral Emblems. L.: Saunders and Otley, 1825. P.9.537Шарафадина К. И. Дискурс "Цветочного наречия" в культурно-бытовой практике и поэзии Викторианскойэпохи // Вестник Томского государственного университета, 2008.
№311. С.50.127влюблёнными) не нарушая рамок викторианской морали. Постепенно феноменсекретной флорописи стал актуальным элементом не только культурного, но илитературного дискурса: «во второй половине XIX века простая аллюзия нацветокилирастениевтексте<…>запускаламентальныйпроцессинтерпретации цветка в сообщение. Читатели были способны ассоциировать,на другом уровне, смысловые коннотации с этими образами»538.Так, использование флорописи в цикле «Сонеты с португальского»обретает дополнительный смысл в качестве средства трансляции тайныхсообщений. В III сонете лирическая героиня в образе печального певца поётрядом с кипарисом: «Бедный, усталый, кочующий певец? … поющий сквозь /Тьму, и облокотившийся о кипарис?» (“A poor, tired, wandering singer, singingthrough / The dark, and leaning up a cypress tree?”) 539. В справочнике «Цветочныеэмблемы» символика кипариса определена «как смерть и вечная скорбь» 540.Третий cонет соответствует первому этапу отношений, когда автор не готовабыла принять любовь.
Соответственно, кипарис, служащий опорой лирическойгероини, усиливает ощущение скорби и безжизненности любви. В X сонетеобраз кедрового дерева «символизирует крепость и силу» 541. Контраст дерева стравой усиливает символическое значение образа кедра: «…один и тот жеогонь/ разгорается от кедра и травы:/ Любовь – огонь» (“…and equal light/Leapsin the flame from cedar-plank or weed:/And love is fire”)542. Этот сонет относится кусловной второй части цикла, где лирическая героиня наиболее интенсивноразмышляет о чувствах и сомневается. Символ кедра можно интерпретироватькак признание силы возлюбленного, а образ травы как метафору слабости иробости лирической героини. В XVII сонете обещание спеть о пальме и соснепредставляется тайным комплиментом возлюбленному: “ A shade, in which tosing…of palm or pine? ” («Тенью, где спеть… о пальме или сосне?»)543.538Sheley N.
S. ‘The “Language of Flowers” as Coded Subtext: Conflicted Messages of Domesticity in Mary WilkinsFreeman’s Short Fiction’// Working Papers in Art & Design. Hatfield: University of Hertfordshire, 2007. P.2.539Browning E. B. Sonnets from the Portuguese and Other Poems. Mineola, NY: Courier Corporation, 2012. P.24.540Phillips H. Floral Emblems. L.: Saunders and Otley, 1825.
P.108.541Ibid. P.290.542Browning E. B. Sonnets from the Portuguese and Other Poems. Mineola, NY: Courier Corporation, 2012. P.28.543Ibid. P.30.128Справочник Генри Филипса демонстрирует, что «пальма символизируетпобеду» 544, а сосна – «дерзость и храбрость, так как это дерево часто растёт водиночестве среди снегов» 545. В сонете XVIII, отдавая в дар возлюбленномулокон волос, лирическая героиня вспоминает, как в молодости она вплетала вволосы цветы, упоминая мирт и розы: «Не вплетаю в волосы розы или цветкимирта/ Больше, как девушки» (“Nor plant I it from rose or myrtle-tree, / As girlsdo, any more”) 546.
Символика этих двух цветков почти одинакова: «розаозначает чувственную любовь» 547, а «мирт – любовь и верность»548. Уточняяназвания цветов, чья символика привносит намёк на чувственность впространство сонета, автор усиливает серьёзность и многозначность фактапередачи волос в дар возлюбленному. Далее, сонет XXIV построен наоппозиции лирических героев и окружающих их людей. Метафора «укола отмира» (“the stab of worldling”)549 и сравнение «резкости мира» (“the world’ssharpness”) 550 со «складным ножиком» (“a clasping knife”) 551 указывает нажестокость окружающего общества.
Отношения влюблённых представленычерез образ «лилии наших жизней» (“the lilies of our lives”) 552. Так каксимволическим значением лилии считается «незамутнённость и чистота»553,данная метафора акцентирует контраст искренней любви лирических героев игрязиокружающегомира.КомпозицияXXVIIсонетаосновананарепрезентации концепта ЖИЗНЬ – ЗАКЛЮЧЕНИЕ в качестве образазагробногомира,которыйлирическаягероиняпокидаетблагодарявозлюбленному: «Любимый мой, который вознес меня, / Над этой мрачнойплоскостью земной, куда я была брошена» (“My own Beloved, who hast lifted me/ From this drear flat of earth where I was thrown”) 554.
Кроме того, в этом сонете544Phillips H. Floral Emblems. L.: Saunders and Otley, 1825. P.316.Ibid.P.82.546Browning E. B. Sonnets from the Portuguese and Other Poems. Mineola, NY: Courier Corporation, 2012. P.31.547Phillips H. Floral Emblems. L.: Saunders and Otley, 1825. P.318.548Ibid.
P.202.549Browning E. B. Sonnets from the Portuguese and Other Poems. Mineola, NY: Courier Corporation, 2012. P.34.550Ibid.551Ibid.552Ibid.553Phillips H. Floral Emblems. L.: Saunders and Otley, 1825. P.254.554Browning E. B. Sonnets from the Portuguese and Other Poems. Mineola, NY: Courier Corporation, 2012. P.35.545129уравниваются силы любви и смерти: «Любовь сильная, как Смерть, спасает»(“That Love, as strong as Death, retrieves as well”)555. Таким образом, любовьлирического героя неотличима от смерти, а потому способна управлятьзагробным миром. Нахождение в потустороннем пространстве лирическаягероиня сравнивает с полем асфоделей: «Как тот, кто стоит среди сухихасфоделей» (“As one who stands in dewless asphodel”) 556.
Цветок асфоделисимволизирует загробную жизнь и обозначается следующим образом: «мояскорбь последует за тобой в могилу» 557. Так, скорбь и любовное томлениевозлюбленного из-за утраты любимой воздействуют на метафорическийпотусторонний мир лирической героини и вызволяют её тем самым из этогопространства. В XXIX сонете встречается образ пальмы при обращении клирическому герою: «О, моя пальма!» (“O, my palm-tree!”) 558. Образ этогодерева может быть интерпретирован в качестве метафорической репрезентациилирического героя. Так как пальма «символизирует победу и превосходство»559,образ этого дерева может трактоваться как победа лирического героя надхолодностью своей возлюбленной.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
