Фукуяма конец истории (966859), страница 19

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 19)

Западной Европе в сельском хозяйстве были заняты 24% населения. К 1970 году

только в Греции эта цифра еще оставалась выше средней, а в Испании процент

занятых в сельском хозяйстве упал до 21%.¹⁹⁴ Урбанизация принесла

более высокий уровень образования и личных доходов и стремление к

потребительской культуре, созданной в пределах Европейского Сообщества. Хотя

сами по себе эти экономические и социальные изменения не принесли с собой

большего политического плюрализма, они создали социальную среду, в которой

мог процвести плюрализм, когда созреют политические условия. Сообщалось,

будто Лауреано Лопес Родо, франкистский комиссар по Плану Экономического

Развития, во многом руководивший испанской технократической революцией,

сказал, что Испания созреет для демократии, когда доход на душу населения

достигнет 2000 долларов. Эти слова оказались пророческими: в, 1974 году,

накануне смерти Франко, ВВП на душу населения стал равен 2446

долларам.¹⁹⁵

Аналогичную связь между экономическим развитием и либеральной

демократией можно увидеть и в Азии. Япония, первая азиатская страна,

предпринявшая модернизацию, была и первой, достигшей либеральной демократии.

(Демократизация в Японии была установлена, так сказать, под Дулом пистолета,

но результат оказался настолько долговременным, что уже нельзя сказать,

будто демократия навязана силой.) Тайвань и Южная Корея, имеющие второй и

третий уровень образования и ВНП на душу населения, испытали огромные

изменения своих политических систем.¹⁹⁶ Например, на Тайване 45%

членов Центрального Комитета правящей партии Гоминдан имеют дипломы о высшем

образовании и многие из них получены в США.¹⁹⁷ Сорок пять

процентов тайваньцев и тридцать семь процентов южнокорейцев имеют высшее

образование; в США эта цифра составляет 60%, в Великобритании -- 22%. И

естественно, что именно молодые и лучше образованные члены парламента

Тайваня старались сделать этот парламент более представительным учреждением.

Австралия и Новая Зеландия, эти страны европейского заселения в Азии,

конечно же, модернизировались экономически и демократизировались задолго до

Второй мировой войны.

В Южной Африке система апартеида законодательно установилась после

победы Национальной Партии Д.Ф. Малана в 1948 году. Африкандерская община,

которую представляла эта партия, являлась особенно отсталой в

социо-экономическом смысле, в особенности по сравнению с современными ей

европейскими странами. Африкандеры этого периода в массе своей были бедными

необразованными фермерами, недавно пришедшими в города под давлением засухи

и лишений.¹⁹⁸ Захватом государственной власти африкандеры

воспользовались для экономического и социального развития, в основном

работая в общественном секторе. Между 1948 и 1988 годами произошло

превращение общины африкандеров в урбанистическое, образованное и все более

предприимчивое сообщество белых воротничков.¹⁹⁹ С образованием

стали проникать политические нормы и тенденции внешнего мира, от которых

невозможно было изолироваться. Либерализация южноафриканского общества

началась в конце семидесятых годов с восстановлением легализации черных

профсоюзов и ослабления законов о цензуре. К тому времени, когда Ф.В. де

Клерк повел переговоры с Африканским Национальным Конгрессом (февраль 1990

года), правительство во многом просто следовало мнениям своего белого

электората, уже мало отличающегося по образованию и роду занятий от

населения Европы и Америки.

Аналогичные социальные преобразования произошли и в Советском Союзе,

хотя и медленней, чем в странах Азии. Он тоже превратился из аграрной страны

в урбанизированное общество с растущим уровнем общего и специального

образования.²⁰⁰ Эти социологические изменения, происходившие

незаметно на фоне битв "холодной" войны вокруг Берлина и Кубы, создали

условия, благоприятствовавшие последующим шагам в сторону демократизации.

Изучая мировую историю, нельзя не заметить весьма сильной общей

корреляции между передовой социо-экономической модернизацией и

возникновением новых демократий. Традиционно наиболее экономически развитые

регионы, Западная Европа и Северная Америка, также являются колыбелью

наиболее старых и стабильных либеральных демократий. Сразу за ними следует

Южная Европа, достигшая либеральной демократии в семидесятых годах

двадцатого века. В самой Южной Европе самым шатким оказался переход к

демократии в Португалии в середине семидесятых годов, поскольку эта страна

начинала с самой низкой социо-экономической базы; и очень многие

социо-экономические преобразования пришлось проводить после падения старого

режима, а не до. Экономически сразу за Европой следует Азия, страны которой

демократизировались (или находятся в процессе демократизации) в строгом

соответствии со своим уровнем развития. Из бывших коммунистических

государств Восточной Европы наиболее экономически развитые (Восточная

Германия, Венгрия и Чехословакия, сразу за которыми следует Польша) также

быстрее всего перешли к полной демократии, а менее развитые Болгария,

Румыния, Сербия и Албания в 1990--1991 гг. выбрали в правительство

коммунистов-реформаторов. Советский Союз имеет уровень развития, примерно

сравнимый с уровнем больших государств Латинской Америки, таких, как

Аргентина, Бразилия, Чили и Мексика, и, как они, не сумел достичь полностью

стабильного демократического порядка. В Африке, самом малоразвитом регионе

мира, существует лишь горсточка недавних демократий с сомнительной

стабильностью.²⁰¹

Единственная очевидная региональная аномалия -- это Ближний Восток, где

нет стабильных демократий, но насчитывается достаточно стран с душевым

доходом на европейском или азиатском уровне. Однако это легко объясняется

нефтью: нефтяные доходы позволили таким государствам, как Саудовская Аравия,

Ирак, Иран и ОАЭ, иметь все современные приманки -- автомобили,

видеомагнитофоны, истребители-бомбардировщики "Мираж" и так далее -- без

необходимости выполнять социальные преобразования в обществе, которые

необходимы, если подобные богатства создаются трудом населения.

Для объяснения того, почему прогрессирующая индустриализация должна

породить либеральную демократию, выдвигаются доводы трех типов, и каждый из

них до некоторой степени дефектен. Первый аргумент -- функциональный,

утверждающий, что лишь демократия способна быть посредником в сложной

паутине взаимных интересов, создаваемых современной экономикой. Эту точку

зрения сильнее всего отстаивал Талкотт Парсонс, который утверждал, что

демократия есть "эволюционный универсал" всех обществ:

"Главный довод в пользу того. что демократическая ассоциация есть

универсал... состоит в том, что чем больше и сложнее становится общество,

тем важнее эффективность политической организации, не только по

административным возможностям, но также и не в последнюю очередь в

поддержании универсалистского законного порядка... Ни одна институциональная

форма, в основе своей отличающаяся от демократической ассоциации, не

может... поддержать консенсус между различными лицами и группами,

относительно применения власти и относительно принятия наиболее

ответственных политических решений".²⁰²

Несколько перефразируя утверждение Парсонса, можно сказать, что

демократия лучше всего приспособлена для работы с быстро возникающими

групповыми интересами, порождаемыми процессом индустриализации. Рассмотрим

полностью новые социальные действующие лица, возникающие по ходу

индустриализации: рабочий класс с постоянно увеличивающейся дифференциацией

по специальностям; новые слои управленческого персонала, интересы которых не

обязательно совпадают с интересами высшего руководства, правительственные

чиновники на национальном, региональном и местном уровнях и волны

иммигрантов из-за границы, легальных и нелегальных, желающих воспользоваться

преимуществами открытых рынков труда в развитых странах. Демократия, как

утверждается, лучше функционирует в урегулировании всего этого, потому что

она более адаптабельна. Определение универсальных и открытых критериев для

участия в политической системе позволяет этим новым группам и интересам

выразить себя и присоединиться к общему политическому консенсусу. Диктатура

тоже может приспособиться к изменениям и в некоторых случаях способна

действовать быстрее демократии, как действовали олигархи, правящие Японией

Мэйдзи после 1868 года. Но история изобилует примерами, когда узкая правящая

элита не видела прямо у себя под носом изменений в обществе, вызванных

экономическим развитием, как прусское юнкерство или землевладельцы

Аргентины.

Согласно этому рассуждению, демократия более функциональна, чем

диктатура, поскольку большая часть конфликтов между вновь возникающими

социальными группами требует разрешения либо в судебной, либо в конечном

счете в политической системе.²⁰³ Рынок сам по себе не может

определить необходимый уровень и место размещения инвестиций в общественную

инфраструктуру, или правила урегулирования трудовых споров, или степень

регуляции воздушных или грузовых перевозок, или профессиональные стандарты

здоровья и безопасности. Каждый из таких вопросов несколько "нагружен

оценкой" и должен быть передан политической системе. И если эта система

хочет иметь возможность согласовывать такие конфликтующие интересы

справедливо и так, чтобы удовлетворить все основные стороны, действующие в

экономике, она должна быть демократической. Диктатура может разрешать такие

конфликты во имя экономической эффективности, но бесперебойное

функционирование современной экономики требует от всех ее многочисленных

социальных составляющих воли к совместной работе. Если люди не верят в

легитимность арбитра, если они не доверяют системе, то не может быть

активного и доброхотного сотрудничества, которое требуется для

функционирования экономики в целом.²⁰⁴

Пример, подтверждающий, что демократию можно назвать более эффективной

для развитых стран, относится к центральному вопросу нашего времени --

охране окружающей среды. Среди наиболее заметных последствий

индустриализации следует назвать значительный уровень загрязнения и

повреждения окружающей среды. Эти эффекты составляют то, что экономисты

называют внешними издержками (экстернальностями), то есть издержками,

которые несут третьи стороны, не влияющие непосредственно на предприятия,

причиняющие этот вред. Вопреки различным теориям, обвиняющим в экологическом

вреде капитализм или социализм, опыт показал, что ни одна экономическая

система не является особо благоприятной для окружающей среды. И частные

корпорации, и социалистические предприятия, и министерства интересуются

вопросом наращивания производства и стараются избежать уплаты внешних

издержек при любой возможности.²⁰⁵ Но поскольку люди хотят иметь

не только экономический рост, но и безопасную окружающую среду для себя и

своих детей, функцией государства становится поиск справедливого равновесия

между этими двумя целями и распределение расходов на защиту экологии таким

образом, чтобы ни один сектор не платил более того, что должен.

И в этом отношении ужасная летопись коммунистического мира убеждает

нас, что наилучшим гарантом защиты окружающей среды является не социализм и

не капитализм, а демократия. Демократическая политическая система как целое

куда быстрее отреагировала на рост экологического сознания в шестидесятых --

семидесятых годах, чем это делали диктатуры. Без политической системы,

которая позволяет местным общинам протестовать против размещения завода

Характеристики

Список файлов реферата