Фукуяма конец истории (966859), страница 18

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 18)

создающий от четверти до трети общего ВНП. Нет необходимости говорить, что

загонять экономику в нелегальные каналы -- вряд ли можно назвать

экономически эффективным поведением. Говоря словами романиста Марио Варгаса

Льоса, "один из самых распространенных мифов о Латинской Америке состоит в

том, что ее экономическая отсталость -- результат ошибочной философии

экономического либерализма..." На самом деле, утверждает Льоса, этого

либерализма никогда не существовало, а существовала форма меркантилизма, то

есть "бюрократизированное и замученное законами государство, которое

считает, что распределять национальное богатство важнее, чем его

производить", и это распределение принимает форму "концессий монополиям или

статуса благоприятствования узкой элите, которая зависит от государства и от

которой зависит само государство"¹⁸⁷

Случаям катастрофического вмешательства государства в экономику в

Латинской Америке имя легион. Наиболее примечателен случай Аргентины,

которая в 1913 году имела ВВП на душу населения, сравнимый со Швейцарией,

вдвое больший, чем у Италии, и составляющий половину от ВВП на душу

населения Канады. Сегодня соответствующие цифры будут одна шестая, одна

треть и одна пятая. Долгий спад Аргентины от состояния развитой страны

обратно к состоянию слаборазвитой можно проследите точно до принятия

политики замещения импорта в ответ на мировой экономический кризис тридцатых

годов. Эта политика была усилена и институционализирована во время правления

Хуана Перона в пятидесятых годах, который также воспользовался

государственной властью для перераспределения богатства в пользу рабочего

класса, укрепляя базу своей личной власти. Умение политических лидеров

упрямо отвергать императивы экономической реальности вред ли где-нибудь

проявилось ярче, чем в письме, которое написал Перон в 1953 году президенту

Чили Карлосу Ибаньесу. Он советовал:

"Отдайте народу, в особенности рабочим, все, что можно. Когда Вам

покажется, что Вы уже отдали слишком много, отдайте больше. Вы увидите

результаты. Все будут стараться напугать Вас призраком экономического

коллапса. Но это все ложь. Нет ничего более эластичного, чем экономика,

которой все так боятся, потому что никто ее не понимает".¹⁸⁸

Справедливо будет сказать, что сегодняшние аргентинские технократы

лучше понимают природу экономики своей страны, чем понимал ее Хуан Перон.

Аргентина сейчас стоит перед пугающей проблемой расхлебывания наследства

этой статической экономики, и по Иронии судьбы эта работа досталась одному

из последователей Перона, президенту Карлосу Менему.

Мексика под руководством президента Карлоса Салинаса де Гортари куда

смелее Аргентины Менема взялась за широкий спектр либерализационных

экономических мер, включая снижение налоговых ставок и бюджетных дефицитов,

приватизацию (между 1982 и 1991 годами продано 875 из 1155 компаний,

принадлежащих государству), преследование уклонения от налогов и других

видов коррупции со стороны корпораций, чиновников и профсоюзов, и открыла

переговоры с США по договору о свободной торговле. В результате к концу

восьмидесятых наблюдался трех-четырехпроцентный реальный рост ВНП и инфляция

менее 20%, что очень низко по историческим и региональным

стандартам.¹⁸⁹

Таким образом, социализм в качестве экономической модели оказался для

развивающихся стран не более привлекателен, чем для развитых. Тридцать или

сорок лет назад социалистическая альтернатива казалась куда более

правдоподобной. Лидеры стран третьего мира в тех случаях, когда они бывали

достаточно честны, чтобы признать колоссальные человеческие издержки в

случае модернизации по китайскому или советскому образцу, могли возразить,

что эти издержки оправданы целью индустриализации. Возглавляемые ими

общества были невежественными, склонными к насилию, отсталыми и нищими. Эти

лидеры утверждали, что модернизация в условиях капитализма тоже не без

издержек, и в любом случае их общество не может ждать десятилетия, которые

ушли на процесс модернизации в Европе и Северной Америке.

Сегодня эти аргументы теряют свою состоятельность с каждым днем.

Азиатские НИЭ, повторяя опыт Германии и Японии в конце девятнадцатого --

начале двадцатого века, показали, что экономический либерализм позволяет

странам, поздно начавшим модернизацию, догнать и даже перегнать те, которые

начали этот процесс раньше, и что эта целы может быть достигнута за пару

тридцатилетий максимум. И хотя этот процесс не лишен издержек, лишения и

трудности, которые пришлось пережить рабочему классу Японии, Южной Кореи,

Тайваня и Гонконга, не идут в сравнение с полномасштабным общественным

террором, развязанным в Советском Союзе или Китае.

Недавний опыт Советского Союза, Китая и стран Восточной Европы по

превращению своей командной экономики обратное рыночную выдвигает целиком

новую категорию соображений, которые должны удержать развивающиеся страны от

выбора социалистического пути развития. Давайте посмотрим на вопрос глазами

лидера герильи в джунглях Перу или черном городке в Южной Африке, который

готовит марксистско-ленинскую или маоистскую революцию против своего

правительства. Как было в 1917 и в 1949 годах, учитывается необходимость

захвата власти и использование государственной машины принуждения для слома

старого порядкам создания новых, централизованных экономических институтов.

Но помимо этого, теперь необходимо учесть (мы рассматриваем случай

интеллектуально честного повстанца), что плоды этой первой революции будут

по необходимости ограничены: можно надеяться, что через поколение страна

достигнет экономического уровня Восточной Германии шестидесятых или

семидесятых годов. Конечно, это будет неслабое достижение, но необходимо

предвидеть, что на этом уровне страна застрянет надолго. И если наш

предводитель герильи хочет идти дальше уровня развития Восточной Германии со

всеми его деморализующими социальными и экологическими издержками, то он

должен предвидеть следующую революцию, в которой будет сметено

социалистическое централизованное планирование и восстановлены институты

капитализма. Но это тоже не будет легкой работой, поскольку к тому времени в

обществе сложится абсолютно иррациональная система цен, менеджеры потеряют

контакт с наиболее современными методами управления во внешнем мире, а

рабочий класс утратит какую бы то ни было трудовую этику,, если она была

раньше. В свете этих проблем, которые можно предвидеть заранее, куда легче

покажется стать рыночным герильеро и вести прямо к этой второй,

капиталистической революции, минуя стадию социализма. То есть надо будет

сокрушить старые государственные структуры законодательства и чиновничества,

подорвать богатство, привилегии и статус прежней социальной элиты, открыв ее

международной конкуренции, и освободить творческую энергию собственного

гражданского общества.

Логика поступательного движения современной науки предрасполагает

человеческие общества к капитализму лишь в той мере, в какой люди могут ясно

сознавать свои экономические интересы. Меркантилизм, теория зависимости и

сонмы других интеллектуальных миражей не дают людям достичь этой ясности. Но

опыт стран Азии и Восточной Европы дает теперь важный экспериментальный

материал, на основании которого можно судить конкурирующие экономические

системы.

Теперь наш Механизм может объяснить создание универсальной

потребительской культуры на основе либеральных экономических принципов для

третьего мира в той же степени, что для второго и первого. Невероятно

продуктивный и динамический экономический миру созданный передовыми

технологиями и рациональной организацией труда, оказался мощной

гомогенизирующей силой. Он в состоянии объединить различные общества из

разных уголков Земли физически, посредством образования глобальных рынков и

создавая параллельные экономические стремления и способы действий в самых

разных обществах. Привлекающая сила этого мира создает весьма сильное

предрасположение для всех человеческих обществ в нем участвовать, а успех

такого участия зависит от усвоения принципов экономического либерализма. Это

и есть окончательная победа видеомагнитофона.

10. В СТРАНЕ КУЛЬТУРЫ

Пришел я к вам, вы, современники, и в страну культуры. Впервые

посмотрел я на вас как следует и с добрыми желаниями; поистине, с тоскою в

сердце пришел я. Но что случилось со мной? Как ни было мне страшно -- я

должен был рассмеяться! Никогда не видел мой глаз ничего более

пестро-испещренного! Я все смеялся и смеялся, тогда как ноги мои и сердце

дрожали: "Ба, да тут родина всех красильных горшков!" -- сказал я.

Ницше, "Так говорил Заратустра"¹⁹⁰

Мы подошли к самой трудной части нашего рассуждения: ведет ли Механизм

современной науки к либеральной демократии? Если логика развивающейся

индустриализации, определяемая современной наукой, создает сильное

предрасположение в пользу капитализма и рыночной экономики, не порождает ли

она также и свободное правление с демократическим участием? В своей

явившейся поворотным пунктом статье 1959 года социолог Сеймур Мартин Липсет

показал, что существует весьма высокая экспериментальная корреляция между

стабильной демократией, с одной стороны, и уровнем экономического развития

страны -- с другой, а также с другими показателями, относящимися к

экономическому развитию, такими как урбанизация, образование и так

далее.¹⁹¹ Существует ли необходимая связь между передовой

индустриализацией и политическим либерализмом, которая и вызывает эту

корреляцию? Или же политический либерализм есть культурный артефакт

европейской цивилизации и ее различных побегов, который по независимым

причинам случайно породил наиболее примечательные случаи успешной

индустриализации?

Как мы увидим далее, отношения между экономическим развитием и

демократией далеко не случайны, но мотивы, стоящие за выбором демократии, в

основе своей не экономические. У них другой источник, а индустриализация

дает им осуществиться, но не делает необходимыми.

Тесная связь, существующая между экономическим развитием, уровнем

образования и демократией, очень ясно проявилась в Южной Европе. В 1958 году

Испания приняла программу экономической либерализации, согласно которой

меркантилистская политика франкистского государства должна была смениться

либеральной, связывающей испанскую экономику с внешним миром. Это привело к

периоду быстрого экономического роста: в десятилетие, предшествующее смерти

Франко, рост испанской экономики составлял 7,1% в год: Примеру Испании почти

сразу последовали Португалия и Греция и достигли темпов роста 6,2% и 6,4% в

год соответственно.¹⁹² Социальные преобразования, вызванные

индустриализацией, оказались весьма масштабны: в 1950 году в Испании только

18% населения проживало в городах с населением более 100000, к 1970 год эта

цифра выросла до 34%.¹⁹³ В пятидесятых годах половина населения

Испании, Португалии и Греции была занята в сельском хозяйстве, а в среднем в

Характеристики

Список файлов реферата