Диссертация (958832), страница 35
Текст из файла (страница 35)
Многочисленные варианты песни дают ещё меньшеепредставление о внешности антагониста, чем рассмотренные выше сюжеты:Соловей-разбойник Одихмантьев сын (Гильф. 74 = Сел. 17, Рыбн. Т.1 10, Рыбн Т.42, Рыбн Т.4 3) или Рахманович (Гильф. 56, Рыбн Т.2 3), Птица Рахманная121(Гильф. 210) сидит в соловьином (Гильф. 3, Гильф. 56, Гильф. 274), разбойничьем(Рыбн.
Т.4 4) гнезде на одном (Гильф. 74 = Сел. 17, Рыбн. Т.2 3), трёх (Авен. 10,Рыбн. Т.3 6, Рыбн. Т.4 2), шести (Гильф. 171), семи (Гильф. 56, Гильф. 212, Марк.1, Рыбн. Т.1 9, Рыбн. Т.3 5, Рыбн. Т.4 3), двенадцати (Гильф. 104, Гильф. 120,Гильф. 274) или сорока (Рыбн. Т.3 4) дубах. Единственным его оружием являетсясвист: чудовище свистит по-соловьиному (Гильф. 3, Гильф. 74 = Сел. 17, Рыбн.Т.2 3 и др.) или по-змеиному (Гильф.
56, Гильф. 112, Гильф. 171 и др.) и кричитпо-звериному (Гильф. 74 = Сел. 17, Рыбн. Т.1 10 и др.). Именно через этот свист, атакже, косвенно, благодаря наличию птичьих черт, он проявляет свою змеиную121Вероятно, это прозвище происходит от слова «рахман» – т. е. брахман – индийский жрец или кудесник[52, с. X].155сущность122. В подавляющем большинстве рассмотренных вариантов сюжетаИлья стреляет в Соловья из лука и тот, раненный в глаз, падает из гнезда. В Рыбн.Т.2 3 богатырь сражает врага палицей. Отметим, что сражение происходит, как иво многих других змееборческих сюжетах, у воды: Илья встречает Соловья уреки, которая может называться Смородиной123 (Гильф.
74 = Сел. 17, Гильф. 104,Рыбн. Т.1 10 и др.), либо Чёрной (Гильф. 112, Гильф. 212) или Черниговской(Гильф. 56). Встречается также вариант с Пучай (Пачей)-рекой (Рыбн Т.3 5), кобразу которой мы вернёмся ниже, при анализе сюжета «Добрыня и змей» (см. с.159-160).Антропоморфные черты Соловья проявляются через описание его семьи,живущей, в большинстве случаев, в человеческом жилище: это может быть дом(Авен. 10, Гильф. 3, Гильф.
210, Рыбн. Т.2 3, Рыбн. Т.3 6, Рыбн. Т.4 2), палаты(Гильф. 120, Рыбн. Т.3 4), терем (Марк. 1) и т. д. Лишь в нескольких вариантах(Гильф. 74 = Сел. 17, Гильф. 212, Рыбн. Т.1 10) упоминается гнездо. Увидевпленённого главу семейства, они пытаются задобрить Илью подарками (мотивсвязи змееподобного существа с сокровищами), но тот, в большинстве случаев,отказывается их принимать и всегда везёт поверженного врага в Киев. Внекоторых вариантах – Гильф.
120, Гильф. 212, Рыбн. Т.4 2 – он убиваетродственников Соловья, которые иногда нападают на него первыми.Обратим особое внимание на текст Гильф. 120, в котором Соловейизображён всадником, вооружённым, как и Илья, булатной палицей, и имеющимогненную природу:Со рта пламя у него помахивает,С носу искры у него попрядывают.Исследователи расходятся во мнении, можно ли считать Соловьяолицетворением внутренних врагов государства – разбойничьих шаек [52, с. X;95, с. 253]. Очевидным остаётся тот факт, что он является преградой, заставой на122Не исключено, что свист нечисти и, в частности, змееподобных существ связан с понятием о ветре как стихии вцелом и о «нечистом» ветре – вихре – в частности.
О вихре мы упоминали в контексте русской сказки (см. с. 132133).123В. Я. Пропп высказывает предположение, что упоминание этой реки, которая может являться границей междумиром живых и мёртвых, даёт нам информацию об изначальной, древней функции Соловья: он, как и сказочныйзмей у калинова моста – охранник границы; его гнездо находится у входа в иномирие [95, с.
257].156пути богатыря124, и Илья, ликвидируя это препятствие и прокладывая, такимобразом, прямоезжую дорогу из Чернигова в Киев, очищает землю от враждебныхпредставителей иномирия и дикой природы, делая дороги Руси безопасными длялюдей. Такой смысл змееборчества мы уже встречали в духовном стихе о поездкеЕгория Храброго по Руси (см. с. 108-109).Несмотря на то, что сказочный жанр в целом архаичнее былинного[95, с.
261], многовековой процесс сосуществования и взаимодействия этих видовнародного творчества послужил причиной оформления некоторых эпическихсюжетов в сказочную форму. Такой процесс является подтверждениемсформулированного А. И. Никифоровым закона переходимости текста из одноговида фольклора в другой [81, с. 74].Сказочные сюжеты «Илья Муромец» (СУС 650C*), «Алёша Попович» (СУС650D*) [124, с. 169-170] и др. повествуют о богатырях русского эпоса.
Тексты Аф.308, Аф. 309 и Онч. 136 являются, скорее всего, прозаическим пересказомбылинных сюжетов об Илье. Сражение богатыря с Соловьём в этих сказкахописано с теми же подробностями, что и в былинных текстах. Сказка Аф. 312описывает чудесное детство Алёши Поповича, его встречу с Тугарином на пиру уВладимира и последующий бой, детали которого также совпадают с описаннымив былине.Однако не все сказки о богатырях эпоса являются прозаическимпереложением былин [9, с.
3-4]. Так, «Илья Муромец и змей» (Аф. 310)представляет собой сказочный сюжет с внедрёнными в него былиннымиэпизодами об исцелении Ильи и битве с Соловьём-разбойником. Царь посылаетИлью к королю соседнего государства с просьбой избавить дочь последнего отлетающего к ней по ночам змея. По пути в чужое королевство Илья встречаетБабу-ягу, а затем и Соловья, которого ранит из лука и забирает с собой. Поприбытии он демонстрирует свист чудовища королю, как Владимиру в сюжетебылины.
Со змеем герой сражается в комнате девушки. Богатырь отказывается от124В Марк. 68 и Марк. 107 упоминаются и другие заставы: первая застава – леса тёмные, вторая – грозы чёрные,третья застава – река Смородина и калинов мост рядом с ней; тут живёт Соловей, не давая прохода ни конному, нипешему.157предложеннойправителемвкачествеблагодарностирукикоролевны,возвращается в родное царство и женится на дочери «своего» царя. Такимобразом, текст раскрывает сказочные ценности – итогом змееборчества являетсяженитьба героя – однако отношение к иноземцам, даже дружественным, здесьуже былинное: представительница чужого государства или иного мира не можетстать супругой богатыря, поэтому Илья находит себе невесту не там, где нашёлбы её «истинно сказочный» герой.Отметим, что образ Соловья-разбойника встречается и в других сказках, несвязанных напрямую с сюжетами былин: например, в Аз-II.
19 (СУС 3001 + 315 +312A) он является благодарным животным, от которого герой получаетпомощника – соловьёнка. Детёныш Соловья сохраняет главный атрибутбылинного чудовища: …соловей свистнул – на сорок вёрст лес размёл.Упоминается Соловей и в сказке Онч. 78 (СУС 552А). Здесь он изображается вантропоморфном облике, напоминающем Тугарина и Идолище: Плечи у негоаршинны, лоб у него четвертинный, голова как пивной котёл, росту его сметынет.В гораздо более зооморфном виде представлен образ змееподобногочудовища в сюжете «Добрыня и змей», являющемся одним из самыхраспространённых в русском эпосе [95, с. 183].
Описанный в нём змееборческийподвиг можно назвать центральным в героической биографии ДобрыниНикитича. По мнению исследователей, сюжетная основа этой песни гораздодревнее остальных былин киевского цикла [36, с. 372; 62, с. 100]. Как и в случае сбылиной об Алёше и Тугарине, бой представлен здесь в двух вариантах, которыеобычно являются последовательными звеньями одного сюжета. В большинстветекстов после первой победы Добрыня внимает просьбам змея о пощаде иотпускает его, что ведёт к реализации второго поединка.
Такое поведение героянехарактерно для русского фольклора. Этот поступок может говорить о высокойморальности героя [11], о проявлении у богатыря индивидуальных чертхарактера, заставляющих его действовать согласно личной мотивации, а нетрадиционной сюжетной схеме. Однако при этом даже сам певец иногда158выражает неодобрительное отношение к этому поступку [95, с. 198], как бы коритгероя за то, что тот поверил обещаниям змея:А на ты лясы Добрыня приукинулся,Спустил-то змею да на свою волю (Гильф.
64).Эти обещания обычно носят характер договора о ненападении: в обмен нажизнь змей обещает перестать летать на Русь и похищать людей. Нередко«договор» предусматривает определённые условия поведения и для богатыря:Добрыня не должен топтать в поле змеёнышей и выручать похищенных змеемжертв (Гильф. 148 = Сел. 7, Рыбн. Т.1 24, Рыбн.
Т.3 15 и др.). Кроме того,чудовище может предложить побрататься:«А ты будь-ко мне Добрыня да ты бóльшой брат,Я будý змея да сестрой мéньшою» (Гильф. 59).КакотмечаетС. М. Толстая,вэтомнетничегоудивительного:побратимство как форма ритуального родства, которая использовалась в качествеспособа примирения между противниками [118, т. IV, с.
79], в фольклорныхсюжетах может практиковаться и в отношении представителей иномирия [118, т.IV, с. 81].В некоторых вариантах сюжета змей предлагает герою материальные илииные блага, проявляя себя как их хранитель: таким «выкупом» может статьбогатырский конь (Пом.
5), сапожки козловые, рукавочки барановы, рубашечкаполотняна (Пом. 33), золотая казна (Пом. 8), города с пригородками, сёла сдеревнями (Пом. 10) или даже невеста для героя: красна девица (Пом. 8) или дочьморского короля (Гильф. 123). В Гильф. 123, Марк. 100 и Пом. 8 чудовищевыполняет обещание, и герой получает богатства или невесту (т. е. сюжетразвивается по законам, характерным для сказки), однако в других вариантах,если Добрыня щадит и отпускает змея, тот нарушает условия договора, что ведётк дальнейшему развитию сюжета. Отметим, что таким же образом змей ведёт себяи в сказке Аф.
209 (СУС 318); так же поступает и сам Добрыня в Гильф. 241. Впоследнем тексте противники как бы меняются ролями: чудовище уносит159богатыря на горы змеиные, садится ему на белы груди и хочет их распороть; тогдаДобрыня предлагает побрататься, обещая совместную охоту:«И мы пойдём с тобою во чисто полё,Да палить будём стреляти гусей, лебедей,Да малые пернастые утицы,И с тем, змея, с тобой будем питатисе».Однако, когда змея относит его обратно к коню и оружию, богатырь берётсаблю и отрубает ей голову.В отличие от сказки, для былины осложнения перед боем не характерны:сюжет сразу ведёт героя к подвигу по самому краткому пути, и мотивациявстречи с противником вовсе не является обязательной его составляющей125[93, с.
91]. Поэтому Добрыня, в большинстве вариантов, не ищет первой встречисо змеем; его мотивация выезда из дома, как правило, не определена. Нередко онвыражает желание искупаться в Пучай-реке126. Мать не хочет давать емублагословения, отговаривает Добрыню от купания и иногда знает о предстоящейвстрече героя со змеем. Однако исход этой встречи ей неведом, и она, волнуясь засына, пытается предотвратить её. Б. Н. Путилов отмечает, что этот мотивпредначертанности, предуказанности событий характерен для былинного эпоса[118, т.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
