Диссертация (958827), страница 19
Текст из файла (страница 19)
филол. наук. СанктПетербург, 2017. С. 40.21787Однако даосизм выступает за «справедливую» войну. По даосизму,«справедливая» война – это война против тех, которые творят зло и разрушаютпринцип «недеяние».В повести таким амбивалентным отношением к войне наделен образруководителя партизан Вершинина. С одной стороны, он думает, что войнанеизбежна. Это видно из следующего разговора:Жители складывали пожитки в телеги.<…>Подошел к партизанам старик с лицом, похожим на вытершуюся серуюовчину. Где выпали клоки шерсти, там краснела кожа щек и лба.– Воюете? – спросил он плаксивым голосом у Вершинина.– Приходится, дедушка.– И то смотрю – тошнота с народом. Николды такой никудышной войны небыло. Се царь скликал, а теперь – на, чемер тебя дери, сами промеж себя дерутся.– Все равно что ехали-ехали, дедушка, а телега-то – трах! Оказывается,сгнила давно, нову приходится делать.– А?Старик наклонил голову к земле и, словно прислушиваясь к шуму под ногами,повторил:– Не пойму я… А?– Телега, мол, изломалась!219Хотя старик не смог понять, но Вершинин здесь хотел объяснить, что ихбывшая мировая жизнь, как телега, испортилась, поэтому нужно бороться за новуюмирную жизнь.С другой стороны, Вершинин всегда жалеет народ, пострадавший из-завойны.
Вершинин никому не выражал эту свою эмоцию, кроме китайца Син Бин-у:«Беспорядку много. Народу сколь тратится, а все в туман… У меня, Сенька, душапищит, как котенка на морозе бросили… да-а… Мост вот взорвем, строить219Иванов Вс. В. Бронепоезд 14-69. М.: Вече, 2012. С. 18.88придется». Потому что среди «страстных» солдат никто его не поймет, эту жалостьсможет почувствовать только китаец, воспитанный древней китайской мудростью.Вершинин и китайца спросил: «А ты… как думаешь… А? Пошто эта, а?» Находясьв таком же противоположной состоянии, Син Бин-у ответил: «Не зынаю, Кита.Гори-гори! Не зынаю!»220Таким образом, создавая миф о классовом брате – красном китайце – Ивановразмышляет о войне в категориях китайской философии.
Эта традиция появилась врусской художественной традиции в конце XIX и начале XX веков благодаряусилиями таких писателей, как Л. Н. Толстой, М. Горький, И. А. Бунин и др.,которые разочаровались в западных ценностях и пытались найти выход изхаотичной реальности с помощью древней китайской философии. Китайскиекамрады, участвовавшие в российской революции, стали особым явлением вреволюционные годы.
Образ красного китайца, добровольно, с энергией воюющегов русской армии, немало воссоздается не только в литературе 1920-х годов (повестьП. А. Бляхина «Красные деяволята», рассказ И. Э. Бабеля «Ты проморгал, капитан»и др.), но и в литературных произведениях, посвященных жизни революционныхлет (роман М.
А. Шолохова «Тихий Дон», роман Н. А. Островского «Как закаляласьсталь», документальное произведение И. П. Недолина «Рейд Блюхера», книгаИ.В. Дубинского «Наперекор ветрам», историческая проза Г. С. Новогрудского иА.М. Дунаевского «Товарищи китайские бойцы» и др.). Приведем пример изромана «Как закалялась сталь», где артистически воспроизводится социальнаяжизнь с раннего периода революции до конца 1920-х годов. В седьмой главе первойчасти произведения раскрывается сцена встречи Сережки Брузжака с китайскимсолдатом – членом команды Красной армии, которая преследовала петлюровцев впоселке. Автор пишет: «Моя его знает, – радостно улыбался китаец. – Его клицала:ʺДлавствуй, товалиса!ʺ Его больсевика – наса, молодой, холосая, – добавил онвосхищенно, хлопая Сережу по плечу» 221 . Признание и симпатия китайскогосолдата к российской Красной армии свидетельствует о великой дружбе двух220221Там же.
С. 37.Островский Н. А. Как закалялась сталь. Москва: Высш. шк. печ., 2016. С. 102.89народов. Ставшие частью русской революции красные китайцы свидетельствуютне только о международном облике революции, но и о ее «правдивости».2.2. Мотив инфернального зла в рассказах И. Бабеля «Ходя» и М.Булгакова «Китайская история»Русские писатели отнюдь не всегда отражали в своих произведенияхкитайский характер в приближении к оригиналу. Уже в XVIII веке образ Китая,китайского характера предстал в виде эстетического концепта, используемого длятого, чтобы выразить отношение к проблемам российского общества и ккультурному влиянию Европы.
Китайская тема использовалась для того, чтобыотражать восприятие европейских культурных веяний. Также она использоваласькаксредство,позволяющееопосредованноизображатьдействительность,существовавшую в России. Китайские маски в русской литературе были созданыдля того, чтобы соглашаться с явлениями, наблюдавшимися в сфере политики икультуры, а также чтобы критиковать их. Увлечение китайскими масками затронулоразнообразные литературные жанры. Они применялись авторами с определеннымицелями, преимущественно идеологическими.
В качестве примера можно привестикитайский анекдот (Ф. В. Булгарин), Послание татарскому мурзе (М. В. Сушкова),Фелицу (Г. Р. Державин), Сказку о царевиче Февее (Екатерина Вторая), и др.Несмотрянато,что эстетическиезадачи, для решения которыхиспользовалась китайская маска, были различными, и в том числе в случаестремления к тому, чтобы глубже понять китайский характер (как в случае А.
С.Пушкина), основной мотив был следующим – все китайское продолжало бытьпредельно далеким как географически, так и ментально, а следовательно,пугающиминеприемлемымдлярусскогонациональногосамосознания.Представляется, что данная проблема обусловлена исторической спецификойвосприятия Россией Китая и Китаем России.Пословица гласит, что две горы не сходятся. Однако народы двух стран – какминимум, их представители – имели возможность правильно воспринять друг90друга, и отдать друг другу должное. Можно с сожалением отметить, что в силукультурных и национальных особенностей русских и китайцев, а также вследствиевнешних стереотипов и ограниченности стремления поддерживать добрососедскиеотношения китайские образы произведениях русских авторов приобрелипротиворечивый характер.Недоверчивое, недружелюбное отношение к китайцам остро проявилось втворчестве русских писателей, ориентированных на ценности традиционнойкультуры, которые в период революционной ломки подверглись преследованию иискоренению.
Беспримерная жестокость классовой борьбы и насаждение«интернационалистических» идеалов обернулись еще большим отчуждением откитайцев, которые по разным причинам встали на сторону большевиков.Так, в произведениях таких авторов, как М. А.
Булгаков («Китайская история»)и И. Э. Бабель («Ходя») китайцы изображены эгоистичными, безразличными крусским и России. Сформировалась новая китайская маска, которая наглядновыразила интернациональный характер революционных событий в России.Ставшие привычными в дореволюционный период мирные «ходи» сталикитайскими товарищами. Китаец в данных произведениях символизируетбеспощадную революционную волю. Он изображен как пришелец, одетый вкожанку и наводящий революционный порядок. Данный образ был весьма далекреального образа китайца данного периода.
Это был скорее абстрактный стереотип.Писатели, избрав для персонажей данных произведений имя «ходя»,основывались на художественном замысле характеров данных персонажей.Указанное имя является транслитерацией слова Хо Цзи ( 伙 计 ), котороеупотреблялось китайскими мигрантами в значении приятеля или приказчика.Российский историко-бытовой словарь указывает на этимологию слова«ходя», являющегося уничижительно-ироническим обращением к китайца,очевидно, образованного от выражения «ходи-ходи», которое китайцы употреблялина русском языке 222.Беловинский Л. В.
Российский историко-бытовой словарь. М.: Студия «ТРИТЭ» –«Российский Архив», 1999. С. 485.22291В словаре данное слово определено в качестве иронического. В классическомтолковом словаре указанное слово определено в качестве пренебрежительногонаименования китайца 223.Китайцы обращались друг к другу с подобным словом, и русские, которыеуже привыкли к мифу о Китае как отрицательном примере и идеям Панмонголизма,стали употреблять данное слово как ироническое определение китайца. В началедвадцатого века на территории приграничных районов Приамурья и Забайкальяподобное наименование использовалось в отношении лиц, занимавшихсяконтрабандой. Рассказ американского писателя Джек Лондон «The Chinago», гдеизображаются китайские рабочие, приехавшие на американскую территорию, кактрусливые, невежественные рабы, дважды (в 1924 и 1928 гг.) издавался в Россиипод названием «Ходя».Современный филолог О.
А. Казьмина указывает, у слова «ходя» есть и«русская»семантикаврассказеБулгакова«Китайскаяистория»:«Всуществительном «ходя» корень ход, значение которого, во-первых, движение,перемещениевпространстве,следовательно,онородственнотакимсуществительным как путь и странник, что подтверждается и самой логикойобраза иностранца. Во-вторых, процесс работы какого-нибудь прибора илимеханизма <…> В то же время, став пулеметчиком, ходя сам оказываетсяважнейшим механизмом, ходовой частью революционной машины – «гордость ивиртуоз»»224.
Нам кажется, эти семантики соответствуют не только ходе Булгакова,но и герою рассказа Бабеля «Китаец».В произведениях, написанных Булгаковым и Бабелем, герои изображены сопределенной дистанцией от читателей и авторов. При этом на смену ироническомувосприятию, которое предполагает близость читателя на бытовом, повседневномУшаков Д. Н. Толковый словарь русского языка. [Электронный ресурс]. URL:https://dic.academic.ru/dic.nsf/ushakov/1082118 (дата обращения: 13.10.2017).224Казьмина О.А. «Китайский ангел» или «черт знает что такое» (образы китайцев впроизведениях М.А. Булгакова «Китайская история» и «Зойкина квартира») // Поэтикахудожественного текста.
Материалы IV Международной заочной научной конференции. под ред.М.Н. Капрусовой, С.Ю. Толоконниковой. 2015. С. 120.22392уровне к тем, кого ранее именовали «ходи», приходит акцентировано нейтральныйобраз, придающий характерам зловещие черты.В указанных произведениях образ «красных» китайцев носит символическийхарактер.
Они не имеют имени. Имя, данное Булгаковым китайцу – Сен-Зин-По –является кличкой, псевдонимом. Необходимо трактовать китайские образы впроизведениях с учетом трагического восприятия авторами катастрофическогопериода в развитии общества.
Как Булгаков, так и Бабель не приемлют вэмоциональном и этическом отношении беспощадный к человеческой личности,холодный революционный быт. Каждый из авторов изображает полнуюдеградацию культуры. городской среды, человека. Лишенные жизни улицы вроссийских столицах - аналогия гибнущей России.Полотно смерти бытия страны, открывающееся перед читателями, населеновыжившими, занятыми лишь сохранением собственной жизни. Перевернутый мир– пространство извращенных ценностей. То, что ранее считалось добром,признается злом, и наоборот.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
