Дюпро, Джин - Город Эмбер. Побег 2008 (947155), страница 23

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 23)

«Песнь города» была длинной - в ней пе­лось про «улицы света, стены из камня», воспевались «сердца наших граждан, отва­ги полны», с гордостью говорилось об «изо­билии складов во веки веков» (это неправда, подумала Лина). И в конце концов песня по­дошла к концу. Певцы долго держали послед­нюю ноту, и она звучала все нежнее и мягче, а потом угасла совсем. Снова наступило мол­чание. Лина опять выглянула из-за парапе­та. Освещенные улицы, разбегающиеся во все стороны, - как хорошо она их знала! Она любила свой город, пусть он такой потертый и разваливается прямо на глазах. Она снова посмотрела на часы - десять минут четверто­го. Дун, конечно, ждет ее. Видел ли он, что ее схватили? Если видел, то он, наверное, дума­ет сейчас, должен ли он попытаться ее спасти или надо спускаться к реке одному.

Надо спешить. Но печаль лишила ее сил, словно тяжелый камень лег ей на грудь. Она уткнула лицо в ладони и сильно надавила пальцами на веки. Как она может уйти из Эм-

бера и оставить Поппи одну? Но ведь и с со­бой ее брать нельзя! Как взять ребенка в та­кое опасное путешествие?

Она вздрогнула, когда зазвучала «Песнь реки» - сначала низкие рокочущие мужские голоса, мрачно поющие с нарастающей мо­щью, потом с ними сплелись высокие жен­ские и детские - сложная мелодия, которая, казалось, борется с течением. Лина слушала, не в силах сдвинуться с места. От этой песни ей всегда становилось как-то тревожно. Мо­нотонный, безостановочный ритм - он будто подталкивал Лину, убеждал ее: «Давай, иди вперед, прямо сейчас!» Чем дольше она слу­шала, тем больше ей казалось, что река про­текает прямо через нее. Довольно болезнен­ное чувство.

А потом пришел черед «Песни тьмы» - по­следней из трех песен Эмбера, самой страст­ной и самой величественной. Вся душа горо­да воплотилась в ней. Она вобрала в себя всю печаль и всю твердость духа обитателей го­рода. И когда сотни голосов пели кульмина­цию - «Во тьме коварной и бездонной», - сам воздух, казалось, содрогается.

И в этот самый момент свет снова погас. Го­лоса дрогнули, но лишь на мгновение, и сно­ва зазвучали во тьме, увереннее и сильнее,

чем прежде. И Лина тоже запела. Она встала и пела во весь голос, бросая вызов глубокому, непроглядному мраку.

Песня закончилась. Последние ноты ото­звались эхом, и воцарилась ужасная тишина. Лина стояла как неживая. Вот и пришел все­му конец, пронеслось в ее голове, песня и го­род кончились одновременно. Она вдруг ощу­тила каменный холод, исходящий от часовой башни позади нее. Она ждала.

И тут ей в голову пришла мысль, от кото­рой у нее даже мурашки по спине побежали. А что, если прямо сейчас закричать в темно­ту: «Эй, послушайте, люди! Мы нашли доро­гу, которая выведет нас из Эмбера! Это река! Мы уйдем по реке!» Ведь они с Дуном собира­лись объявить об этом в День песни? Вот она и сделает это. Да, но что потом? Стражи тут же бросятся на крышу и схватят ее. А люди на площади - поверят ли они ей? А вдруг они решат, что это всего лишь детские фантазии? Или все-таки поверят?

Но пока Лина колебалась, внизу послы­шался ропот голосов. Кто-то вскрикнул «Не двигайтесь!», кто-то пронзительно завизжал. Ропот становился все громче, со всех сторон в темноту понеслись крики. В толпе начина­лась паника.

Теперь не было никакой надежды, что тебя услышат. Лина вцепилась в холодные камни часовой башни, словно смятение внизу могло сбросить ее с крыши. Она напряженно вгля­дывалась в темноту. В темноте ей не добрать­ся до Труб. Свет, вернись, молила она. Пожа­луйста, зажгись снова.

И тут она что-то увидела. Сначала Лина подумала, что ее обманывают глаза. Она крепко закрыла их и открыла снова. Но она по-прежнему видела ее: крошечную движу­щуюся точку света. Точка медленно двига­лась по прямой линии. Потом повернула и снова поползла по прямой, только слегка изменив направление. Кажется, она движет­ся куда-то в сторону Ривер-роуд. Что это та­кое? И вдруг Лина поняла: это был Дун. Он шел со свечой в руках в сторону Управления трубопроводов.

Ей ужасно захотелось к нему. Бежать, встретиться с ним, спуститься к реке, уплыть, найти новое место для жизни. Но она при­слушалась к воплям и стонам испуганных людей на площади и представила себе там, внизу, миссис Мердо: ее толкают, пихают со всех сторон, а она в темноте крепко прижима­ет к себе Поппи. В одну секунду Лине стало ясно, что ей следует сделать дальше. Только

бы свет загорелся, только бы эта авария не стала последней в истории Эмбера. Не отры­вая глаз от крошечной точки света, упрямо пробивающейся сквозь мрак к своей цели, она снова всеми силами своего сердца и ума взмолилась: свет, вернись!

Фонари моргнули и загорелись. Сотни людей на площади разом вскрикнули. Лина стремглав подбежала к парапету и одним прыжком перемахнула на крышу арестант­ской. В толпе, устремившейся с площади в бо­ковые улицы, не было видно стражей, и Лина спрыгнула на землю и влилась в людской поток. Она шла в толпе в сторону Грейстоун-стрит, стараясь никого не обгонять и вооб­ще не выделяться. Проходя мимо стоявших у дома мусорных баков, она незаметно отде­лилась от толпы, присела за ними на корточ­ки и притаилась. Ее сердце колотилось, но она чувствовала себя сильной и целеустрем­ленной. У нее был план. Как только она уви­дит миссис Мердо и Поппи, идущих домой, она приведет его в действие.

ГЛАВА 17

В путь

В три часа двадцать минут Дун взял свой узел, выбрался из школы через черный ход и быстро пошел по Пибб-стрит. Он слегка нервничал: незадолго до трех часов на не­сколько минут погасли фонари, и он чув­ствовал себя не очень уверенно на улице. Тем более что до входа в Управление предстояло добираться окольным путем, по самым окра­инам города, ведь стражи, скорее всего, еще искали его.

Он боялся за Лину. Он не узнает, что с ней случилось, пока не дойдет до Труб. А там уж она либо появится, либо нет. Во всяком слу­чае, все, что он мог сделать сейчас, - это бе­жать, да побыстрее.

Он мчался по Нэк-стрит. Как странно вы­глядит безлюдный город. Без прохожих, снующих взад-вперед, улицы казались шире

и темнее. Нигде никакого движения - толь­ко бегущий Дун, его тень и его отражения в витринах лавок. На Селвертон-сквер на ин­формационном стенде он увидел объявление о розыске. Два имени - его и Лины. Наверня­ка все в городе уже прочли их. «Вот я и про­славился, - сказал себе Дун, криво усмехнув­шись. - Да только совсем не так, как я ожи­дал. Ничего общего с минутой славы на сту­пенях ратуши. Вместо того чтобы заставить отца гордиться мной, я заставил его ужасно волноваться».

Эта мысль до того поразила Дуна, что он внезапно остановился. Как же он может про­сто взять и исчезнуть, не сказав никому ни слова? Но уже поздно об этом думать, пути на­зад нет. Ах, если бы только была возможность отправить отцу весточку! И тут он вдруг понял, что возможность-то есть. Он достал из своей наволочки клочок бумаги и карандаш и наца­рапал: «Отец, мы нашли выход из города - он в конце концов оказался в Трубах. Ты все по­дробно узнаешь завтра. Люблю тебя. Дун». Он сложил записку вчетверо, большими буквами написал сверху «Доставить Лорису Харроу» и нацепил на гвоздик на стенде. Вот! Это было лучшее, что он мог придумать. Ему хотелось надеяться, что кто-то отнесет записку отцу.

Издалека до него доносились звуки пения. Он прислушался — это была «Песнь реки», са­мый конец.

Из-под спуда вытекая. Словно кровь самой земли. Ты струишься, как живая, Чтобы жить и мы могли, -

пропел он себе под нос. Как и любой в Эмбе-ре, он знал наизусть слова всех трех песен. Он негромко пел вместе с далекими певцами:

Фонари питая верно, Освещай наш милый край! И вовеки неизменно Притекая, утекай.

Теперь по Рим-стрит и дальше на Ривер-роуд. Оставалось примерно полдороги. Пев­цы затянули «Песнь тьмы» - его любимую. Мощные, глубокие гармонии - даже немно­го жаль, что он пропустил праздник. Он пробежал по пустой Риверроуд-сквер, где на стенде криво висело еще одно объявле­ние с его именем, и уже повернул на Норт-стрит, когда фонари опять замерцали и по­тухли.

Он резко остановился. Стоять тихо и ждать - такова была привычная реакция любого горожанина на отключение света. Он услышал, что певцы на секунду растерялись, несколько испуганных голосов нарушили гармонию, но потом песня снова выправи­лась, бросая вызов тьме. На мгновение мыс­ли об отце, о Лине, о лодке оставили Дуна. В мире не существовало ничего, кроме муже­ства и бесстрашных слов песни:

Во тьме коварной и бездонной Храбро дети Эмбера стоят. Никогда мы не сдадимся ночи темной, Наши фонари всегда горят.

Он во весь голос пел вместе со всеми в кро­мешной тьме. Песня кончилась, и он подо­ждал еще немного. Несколько минут царила полная тишина, а потом очень далеко, но со­вершенно ясно Дун услышал крики. Похоже, началась паника. Он и сам ощущал что-то похожее на панику, его так и подмывало со­рваться с места и сломя голову вслепую бро­ситься в темноту.

Но тут его озарило: ему-то совершенно незачем ждать, когда свет снова зажжется. Ведь у него есть нечто, чего никогда не было

ни у одного жителя Эмбера, - способ видеть в темноте. Он опустил на землю свой узел, раз­вязал его и стал рыться в нем, пока не выудил свечу. Коробок спичек оказался на самом дне узла. Он чиркнул спичкой по мостовой, и ог­ненная палочка тут же вспыхнула. Он поднес пламя к веревочке свечи, и веревочка загоре­лась. У него был свет. У него, единственного в городе, был свет.

Правда, света было не очень много, но до­статочно, чтобы, по крайней мере, видеть мостовую непосредственно перед собой. Он медленно двинулся вдоль Потт-стрит, потом повернул налево на Норт-стрит. Эта улица упиралась прямо в Управление трубопро­водов.

У подъезда никого не было. Маленькое об­лачко мотыльков трепетало крылышками вокруг пламени его свечи, и это было един­ственное, что двигалось на Пламмер-сквер. Оставалось только ждать. Дун задул свечу -он не хотел израсходовать ее всю: неизвест­но, когда свет загорится снова. Он присел на корточки, положив рядом свой узел и при­слонившись к одному из больших мусорных баков. Он ждал, внимательно прислушиваясь к отдаленным звукам, и вдруг фонари мигну­ли, потом мигнули еще раз и зажглись.

Лины нигде не было видно. Если стражи нашли ее и схватили... Но Дун предпочитал пока об этом не думать. Он подождет еще не­много. Наверняка ее задержали эти отклю­чения, она же в это время была на улице. От­сюда не видно часовую башню, но, вероятно, четырех еще не было.

А что, если она не придет? День песни кон­чился, люди рассыпались по городу, и стра­жи, вне всякого сомнения, скоро снова начнут охотиться за ним. Дун обхватил себя руками и посильнее сжал, чтобы прекратить тошно творную дрожь.

Если она не придет, оставалось два пути: можно остаться в городе и попытаться спа­сти Лину. А можно попробовать сесть в лодку одному: рано или поздно Лине удастся осво­бодиться, и она покажет всем, где находятся лодки. Ему не нравился ни один из этих пла­нов: он хотел спуститься по реке, и он хотел сделать это вместе с Линой.

Дун встал и поднял свой узел. Он слишком нервничал, чтобы сидеть на одном месте. Он дошел до угла Гэппери-стрит и посмотрел в обе стороны. Ни души. Он заглянул на Пламмер-стрит, подумав, что Лина, вероятно, тоже вы­берет окольный путь через окраины, чтобы не попасться кому-нибудь на глаза. Но и здесь

никого не было. Он прошел по Саблин-стрит до самой границы города. Ни души. Надо на что-то решаться.

Он подошел к двери Управления. Думай, приказал он себе. Думай! Он даже не был уверен, что сможет совершить путешествие по реке в одиночку. Как он спустит лодку на воду? Сможет ли он хотя бы поднять ее без посторонней помощи? С другой стороны, чем он поможет Лине, если она в лапах стражей? Что он мог бы предпринять, чтобы самому при этом не попасться?

Он чувствовал себя так, словно заболевает. У него замерзли руки. Он еще раз вниматель­но оглядел площадь. Никого, только мотыль­ки вьются вокруг фонарей.

И тут на Гэппери-стрит появилась Лина. Она неслась через площадь, и он рванулся ей навстречу. Лина прижимала к груди что-то, завернутое в одеяло.

- Я пришла. Я здесь. Я еле вырвалась. -Она так запыхалась, что едва могла гово­рить. - И посмотри-ка! - Она откинула край одеяла, и Дун увидел прядь пушистых кашта­новых волос и два испуганных круглых гла­за. - Я взяла с собой Поппи.

Дун был так рад видеть Лину, что совсем не обратил внимания на то, что с ними от-

правляется Поппи, и рискованное путеше­ствие становится, таким образом, еще более рискованным. Облегчение и воодушевление переполняли его. Они уходят! Они уходят!

- Отлично, - сказал он. - Пошли!

Характеристики

Список файлов книги