Дюпро, Джин - Город Эмбер. Побег 2008 (947155), страница 22

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 22)

Она помолчала, прислушиваясь к себе: а хватит ли у нее на все это храбрости? И ре­шила, что хватит, хотя храбрость эта была очень сильно разбавлена страхом и волне­нием.

- Давай я отнесу, - сказала она, протя­
гивая руку. - В конце концов, я же вестник.
Я знаю всякие закоулки, где меня никто не
заметит. - Внезапно ее осенило: — Дун, ведь
Клэри, наверное, дома! Может быть, спря­
таться у нее? Она поможет нам сделать заяв­
ление, и нам не придется уходить из города
одним!

Дун упрямо помотал головой:

- Сомневаюсь. Она сейчас, скорее всего,
готовится к празднику вместе со своим хором.
Тебе надо будет всего лишь просунуть письмо
ей под дверь.

Лина почувствовала: Дун совершенно не хочет, чтобы Клэри оказалась дома. Видимо, он твердо решил уходить по реке. Дун посмо­трел на часы на стене класса:

- Уже третий час. День песни начинает­
ся в три. К этому времени все соберутся на

Хакен-сквер, и улицы будут совершенно пу­сты. Я думаю, мы сможем незаметно добрать­ся до Управления. Давай выйдем где-то в чет­верть четвертого.

- Ключ у тебя?
Дун кивнул.

• Тогда я отнесу письмо Клэри и сразу на­зад, - сказала Лина.

• Давай. И потом мы немного подождем, а в три пятнадцать пойдем.

Лина с трудом вылезла из-за тесной пар­ты, подошла к окну, слегка отодвинула штору и выглянула в окно. На улице не было ни души. В пыльном классе стояла тишина. Она подума­ла об отце Дуна: он наверняка придет в бешен­ство, увидев имя сына на этих объявлениях. А потом еще выяснится, что Дун бесследно ис­чез... Она подумала, что миссис Мердо, может быть, уже видела эти объявления и, наверное, испугается, когда стражи придут искать Лину. А когда Лина не вернется ночевать, она будет просто в ужасе. О Поппи она старалась вообще не думать - это было невыносимо.

- Давай письмо. - Лина взяла лист бума­
ги, аккуратно сложила его и сунула в кар­
ман. - Скоро буду, - сказала она, вышла
из класса и направилась через вестибюль
к задней двери.

Дун стоял у окна и следил за ней. Он ото­двинул штору лишь настолько, чтобы видеть Пибб-стрит. Лина бежала, выбрасывая свои длинные ноги, и ее волосы развевались на ве­тру. Она добежала до конца Стоунгрит-лейн, и тут из-за угла Нэк-стрит вышли двое охран­ников. Лина бежала прямо на них. У Дуна душа ушла в пятки.

Один из охранников бросился вперед, рас­топырив руки, а другой заорал так, что Дун даже за несколько улиц услышал его:

- Это она! Держи ее!

Лина среагировала моментально. Она рез­ко отпрянула, повернула назад, снова проле­тела по Пибб-стрит, повернула на Скул-стрит и в мгновение ока скрылась. Охранники с криками гнались за ней.

Дун следил за происходящим, побелев от страха. Она бегает гораздо быстрее, чем они, внушал он себе. Она обведет их вокруг паль­ца - она знает все укромные местечки в го­роде. Он замер у окна, едва дыша. Только бы они не поймали ее, молился он. Только бы не поймали.

ГЛАВА 16

День песни

Когда Лина увидела стражей и услыша­ла их крик, она даже не успела испугаться. Она сразу побежала так быстро, как никогда еще не бегала, ее сердце бешено колотилось. Охранники гнались за ней и громко крича­ли, и она поняла, что если рядом окажутся их товарищи, то они тоже побегут за ней. Нужно срочно найти убежище. Она выбежа­ла на Билболио-сквер - может быть, там есть какое-то укрытие, где она может затаиться? И вдруг она отчетливо услышала слова Дуна: «Библиотека. Она почти всегда открыта, даже в праздники». У Лины не было време­ни думать. Она не стала спрашивать себя, за­хочет ли старый библиотекарь Эдвард Покет спрятать ее. Да и есть ли вообще в библиотеке где спрятаться? Она просто взбежала по сту­пеням и рванула на себя дверь.

Но дверь не открылась. Лина бешено вер­тела ручку, она дергала и толкала дверь, и, только когда на площадь с топотом выбежали стражи, она заметила записку, приколотую к косяку: «В День песни закрыто».

Стражи были совсем близко. Если она по­бежит, они увидят ее. Лина вжалась в стену, надеясь, что они не заметят ее.

Но они заметили.

- Вот она! - заорал один из стражей.

Она попыталась проскочить у него под ру­кой, но он успел схватить ее за плечо. Она вы­рывалась и дралась, но тут подоспел старший страж и схватил ее за другую руку - его паль­цы были как железные.

- Прекратить сопротивление! - загремел
старший страж.

Лине удалось дотянуться до его жесткой бороды, и она дернула за нее изо всех сил. Старший страж зарычал от боли, однако не выпустил ее. Он рванул ее вперед, почти ото­рвав от земли, и вместе с другим охранником поволок ее через площадь.

• Мне больно! - кричала Лина. - Пустите! Уберите свои лапы!

• Поговори еще, - прошипел старший страж. - Разберемся, когда тебя отпускать. Будем держать, пока не приведем куда надо.

• Это еще куда? - спросила Лина с вызо­вом. Она так разозлилась на свое невезение, что даже забыла о страхе.

• С тобой сейчас будет говорить господин мэр, душечка, - сказал старший страж. -А уж он решит, как с тобой поступить.

• Но я ничего плохого не сделала!

• Распространение порочащих слухов, -отчеканил страж, - опасной клеветы, рас­считанной на провокацию общественных бес­порядков!

• Это не клевета! - закричала Лина и снова попыталась вырваться, но страж схватил ее за локоть еще крепче и дал ей такого тычка, что она чуть не упала.

• Поговори еще! - снова цыкнул он, и они потащили ее дальше в угрюмом молчании.

На Хакен-сквер уже собирались люди, не­сколько рабочих заканчивали подготовку к празднику. Метельщики сновали по пло­щади взад и вперед; в доме на углу Гилли-стрит какой-то человек, высунувшись из окна второго этажа, разворачивал одну из растяжек, которые всегда вывешивали в День песни, - длинную полосу красной тка­ни. Ткань давно выцвела, но рисунок - вол­нистые линии, изображающие реку, источ­ник всей жизни города, - был по-прежнему

хорошо различим и сразу вызывал в памяти «Песнь реки».

А на том углу площади, где к ней примы­кает Броуд-стрит, тоже повесят растяжку -цвета темного золота и с рисунком, напоми­нающим решетку: «Песнь города». Еще одна растяжка украсит Оттервилл-стрит - черная как смоль и с узкой желтой полосой: «Песнь тьмы».

Стражи протащили Лину по ступеням рату­ши, втолкнули в широкие двери и повели че­рез вестибюль. Перед ней открывается дверь приемной, еще один пинок напоследок - и она совершенно недостойным образом вваливает­ся в комнату и налетает на спинку стула.

В прошлый раз она была в этой комна­те в иной, гораздо более удачный день сво­ей жизни - в первый рабочий день вестника Мэйфлит. Здесь ничего не изменилось: вет­хие красные шторы, кресла с вытертой обив­кой, ковер какого-то грязного цвета. Лишь портреты на стенах смотрели на нее еще более сурово, чем в тот раз.

- Садись, - буркнул старший страж и ука­зал на маленький и очень жесткий с виду стул прямо напротив большого кресла.

Лина села. Рядом с креслом стоял малень­кий стол, который она помнила с прошлого

раза, а на столе - фарфоровый чайник, под­нос со щербатыми чашками и латунный коло­кольчик размером с кулак.

Старший страж вышел. Наверное, пошел искать мэра, предположила Лина. Второй страж стоял неподвижно, скрестив руки на груди. Некоторое время ничего не проис­ходило. Лина попыталась продумать разго­вор с мэром, но ее голова отказывалась ра­ботать.

Наконец дверь из вестибюля отворилась, и вошел мэр Коул. Лина впервые видела его вблизи с тех пор, как доставляла ему посла­ние от Лупера. Кажется, он еще больше рас­плылся. Его обрюзгшее лицо стало какого-то землистого цвета. На нем был застегнутый на одну пуговицу черный пиджак, который едва сходился на обширном брюхе.

Мэр грузно прошествовал через комна­ту и втиснулся в кресло, едва поместившись между подлокотниками. Минуту он присталь­но смотрел на Лину, и глаза его были похожи на два входа в туннели. Затем он повернулся к стражу.

- Свободен, - сказал он. - Вернешься, ког­да я позвоню в колокольчик.

Страж вышел. Мэр продолжал сверлить глазами Лину.

- Я почему-то не удивлен, - произнес он
наконец. Затем наставил на Лину толстый
палец: - С тобой и раньше были проблемы.
Вечно шастаешь там, где не положено.

Лина открыла рот, чтобы возразить, но мэр поднял руку. Это была на удивление малень­кая рука, с короткими пальцами, похожими на спелые стручки гороха.

• Любопытство, - продолжал мэр, - опас­ная черта характера. Нездоровая. Прискорб­ная черта, особенно у такого юного существа.

• Мне уже двенадцать, - вставила Лина.

• Молчать! - повысил голос мэр. - Сейчас я говорю.

Он слегка поерзал в кресле, пытаясь устроиться удобнее. Его потом из этого крес­ла и лебедкой не вытащишь, вдруг подумала Лина.

- Эмбер, как тебе известно, - продолжал
мэр, - переживает временные трудности.
Для их устранения представляется необхо­
димым принять решительные меры. В по­
добные времена долг гражданина - проявить
максимальную лояльность, неукоснительно
следовать закону. В целях всеобщего блага.

Лина ничего не ответила. Она смотрела, как плоть под подбородком мэра вздымает­ся и опадает, пока он говорит, а затем отвела

глаза от этого неаппетитного зрелища и не­заметно оглядела комнату. Она напряженно размышляла, но вовсе не над словами мэра.

• Обязанности мэра, - продолжал он тем временем, - эти обязанности... они... кхм... они довольно сложные. И не могут быть по­няты во всей своей полноте рядовыми горо­жанами. И особенно детьми. Вот почему, -мэр все больше наклонялся вперед, и его толстое брюхо легло ему на колени, - вот по­чему определенные вещи должны оставать­ся скрытыми. Скрытыми от глаз обществен­ности. Общественность пока не готова их понять. Общественность должна сохранить веру, - говорил мэр, снова поднимая руку и назидательно указывая в потолок, - веру в то, что для ее блага будет сделано все воз­можное. Для ее же собственного блага.

• Бред сивой кобылы, - сказала вдруг Лина.

Мэр откинулся назад и нахмурился, его глаза превратились в темные щелочки.

• Что ты сказала? - переспросил он. -Я что-то не понял...

• Я сказала «бред сивой кобылы», - повто­рила Лина. - Это значит...

• Знать не хочу, что это значит! - вскри­чал мэр. - Не сметь! Бесстыдство только

отягчит твою вину. - Он тяжело дышал, и его речь становилась все более отрыви­стой. - Заблудший подросток... вроде тебя... нуждается в хорошем уроке. - Его толстые пальцы вцепились в ручки кресла. - Ты же такая любопытная, - издевательски про­тянул он, — тебе наверняка любопытно, ка­ково там, в арестантской? Холодно небось? Темно? Интересно, правда? - Он улыбнулся той самой улыбкой, которая так запомни­лась Лине еще со Дня предназначения. Его губы растянулись и обнажили ряд мелких зубов, серые щеки собрались в складки. -У тебя есть отличная возможность узнать все это. Ты весьма близко познакомишься с арестантской. Сейчас стражи отведут тебя туда. А твой сообщник - еще один известный смутьян - присоединится к тебе, как только будет обнаружен.

Мэр отвернулся от Лины и потянулся к ко­локольчику на столе. Это был тот самый мо­мент, которого Лина ждала, чтобы попытать­ся вырваться на свободу. Пока мэр болтал, она успела прикинуть, что у нее есть шанс, если она будет действовать быстро. И то, что случилось в следующую секунду, оказалось ей очень на руку.

Неожиданно погас свет.

На этот раз лампы не мигали - просто вне­запно упала полная темнота. Хорошо еще, что Лина заранее запланировала бросок и точно знала, куда бежать. Она прыгнула вперед, сильно оттолкнув свой стул, и одно­временно подцепила рукой и опрокинула чайный столик, стоявший рядом с креслом мэра. Мебель с треском повалилась на пол, фарфоровый чайник разлетелся вдребезги, грохот, звон и проклятия мэра неслись ей вслед, пока она пробиралась к двери, веду­щей на крышу. Только бы она была не за­перта! Она лихорадочно нащупывала двер­ную ручку. Хриплые стоны позади нее - мэр пытается выбраться из кресла. Она рванула ручку - дверь распахнулась настежь. Она изо всех сил захлопнула ее за собой и по­бежала наверх, прыгая через две ступени. Даже в кромешной тьме она ни разу не спот­кнулась. Внизу в комнате неистово звонил колокольчик и ревел мэр.

Когда Лина добралась до первой лестнич­ной площадки, к хаосу звуков внизу доба­вились крики стражей. Послышался треск, звук падения тяжелого тела и новый взрыв проклятий - кто-то налетел в темноте на пе­ревернутый столик.

- Где она? - орали внизу. - Держи дверь!

Знают ли они, через какую дверь она ушла? Лина пока не слышала на лестнице погони за собой.

Добраться бы только до крыши - оттуда она сможет спрыгнуть на крышу арестантской, а оттуда на землю. Тогда, возможно, ей удаст­ся уйти. Ее легкие были как в огне, дыхание обжигало горло, но она лезла и лезла наверх, не останавливаясь, и наконец добралась до самого верха, вырвалась на крышу и побежа­ла по ней.

И тут свет вдруг загорелся снова - словно его отключали специально ради ее побега! «Мне везет, - успела подумать Лина, - про­сто невероятно везет!» Прямо перед ней гро­моздилась часовая башня. Лина стремитель­но обогнула ее. На сей раз никаких танцев на крыше.

Низкий парапет тянулся по краю плоской кровли. Она осторожно выглянула из-за него и увидела, что люди стекаются на площадь со всех сторон. Прямо под ней был вход в рату­шу, и она увидела, как из дверей вылетели двое стражей и бросились вниз по ступенькам. «Отлично, побежали совсем не в ту сторону. Наверное, думают, что я попытаюсь раство­риться в толпе». На какое-то мгновение она была в безопасности. Часы на башне пробили

три. Над площадью поплыл торжественный звон. Начинался День песни.

Лина смотрела сверху на своих сограждан, собравшихся, чтобы спеть три великие пес­ни города. Они молча стояли плечом к плечу, так тесно, что она видела только лица, возде­тые к небу, и резкий яркий свет заливал эти лица. Люди молча ждали, когда на ступени ратуши поднимется Главный хормейстер. Это было странное молчание - словно весь город затаил дыхание. Эта тишина перед началом праздника всегда была для Лины одним из самых волнующих моментов. Она вспомнила прошлые годы, когда она стояла на площади со своим родителями - слишком маленькая, чтобы увидеть знак, который даст хормейстер, слишком маленькая, чтобы увидеть хотя бы что-нибудь, кроме чужих ног и спин, - и жда­ла, когда зазвучит первая нота. И каждый год в этот момент она чувствовала, как сжимает­ся ее сердце. Волны звука вздымались вокруг нее, как вода, и казалось, вот-вот поднимут ее над землей.

И сейчас она почувствовала то же самое. Тысячи голосов вдруг запели «Песнь горо­да», широко и сильно. И она ощутила то же, что и много лет назад: внутренний трепет, так что покалывало под ребрами, и радость,

смешанную с грустью. Глубокие, рокочущие аккорды песни заполнили площадь. Лине показалось, что она могла бы шагнуть через парапет и пойти прямо по воздуху, до такой степени он был насыщен звуком.

Характеристики

Список файлов книги